Сложные отношения

      Артём был зол. Игорь сразу заметил это по поджатым губам и непривычно заострившимся чертам лица. Артём злился нечасто. Он был эмоционален, и раздражение также находило себя в этом разнообразии чувств, однако по-настоящему Артём, на памяти Игоря, злился лишь раз. И это было жутко. Наверняка Дзюба долго копил в голове какие-то недовольства: и к самому себе, и к окружающим, и к Игорю в частности — и вот однажды места в копилке уже не осталось, так что Артёму пришлось высыпать все на того, кто был рядом. Он сорвался из-за очередного упоминания Игорем Кати, накричал на него, высказал много неприятного, а напоследок крепко ударил кулаком в стену, сдирая костяшки. После этого он успокоился и до конца вечера лишь извинялся. Он чересчур ревновал, никогда прежде не думая о своих собственнических замашках.       Со своей женой Дзюба расстался почти сразу, честно рассказав ей причины, и сейчас они остались в хороших отношениях. Кристине не без труда далось это понимание, она до сих пор не до конца принимала странные отношения бывшего мужа, однако, к его благодарности, лишний раз не трепалась, кости не перемывала и регулярно отправляла мальчиков повидаться с отцом и провести время. Для прессы и общественности они и вовсе не расходились.       А вот Игорь Катю любил. Он не хотел иметь ее в постели, однако она была прекрасным другом, примерной женой и отличной матерью. Она была спокойная, умная, уютная. Ей Игорь мог доверить все что угодно. Кроме своих отношений с Артёмом, разумеется. Он знал — она поймет, но не простит, и, возможно, они никогда больше не смогут общаться так, как сейчас. Игорь этого не хотел.       Артёма это раздражало. Любое упоминание женщины, которая по неизвестным ему причинам отнимает значительную часть Игоря у него, вызывало отторжение. Они говорили об этом тысячу раз, и тысячу раз Игорь убеждал Артёма, что не любит Катю как женщину, просил подумать о сыне и дочери, как тоже отца, и Артёму приходилось сглатывать обиду и забывать об этом разговоре до следующего отъезда Игоря к сыну, а соответственно и к жене.       Но сейчас... Игорь понятия не имел, что мог натворить, пока находился на тренировке. Артём и сам должен был вернуться только недавно, но уже успел что-то надумать. Внутри у Игоря всё будто рухнуло. Он с отчаянием взглянул на безразличного со стороны Артёма, не находя в себе сил окликнуть его и отвлечь от просмотра спортивного канала. Игорь не мог понять, сосредоточен ли Артём на игре или на своих мыслях, но его взгляд совершенно точно был направлен прямо в экран — цепкий, острый, холодный. И не родной.       — Артём...       Игорь сделал пару шагов в гостиную, но спохватился, что чуть не протоптался по ковру прямо в обуви. Он снял туфли, в которых ходил вне тренировок, сжал лямку спортивной сумки на плече и все же двинулся к дивану. Артём только хмыкнул и раздражённо усмехнулся, словно убедившись в чем-то только одному ему понятном.       — Долго ты, — поборов раздражение, наконец ответил Артём. — Даже не присядешь?       — Это ты рано, — настороженно ответил Игорь. Он всматривался в лицо Артёма, пытаясь поймать взгляд, и параллельно непринужденно отвечал, будто бы ничего не произошло — их обычная вечерняя беседа о прошедшем дне, расслабленная и чуть усталая. Однако Артём смотреть на него не спешил.       Наконец Игорь осторожно оставил сумку на полу, опустился на край дивана и наклонился, пытаясь заглянуть в лицо. Артём продолжал сосредоточенно рассматривать экран, но теперь Игорь видел, что игроков он не замечает — зрачки не двигались и даже не дрожали, а глаза казались темнее, чем обычно.       — Ты забыл сегодня телефон, — сообщил Артём будничным тоном. Он немного расслабился, но Игорь все равно ощущал исходящую от него злость.       Внезапно в его голове пронеслись все возможные варианты того, что Артём мог увидеть в его телефоне. Угадать пароль можно было на раз-два, Артём прекрасно знал, что Игорь и не пытается выбрать другой код, кроме как дату рождения сына. Игорь не помнил, что оставалось у него в фотопленке, и мало ли какая фотография могла навести Артёма на определенные мысли. В сообщениях он достаточно много общался с женой, в основном, конечно, по поводу встреч, однако он и от Артёма никогда не скрывал, когда и на сколько к ней уезжает.       Игорь судорожно соображал, хватаясь мгновенно вспотевшими пальцами за кожаную обивку дивана. Артём усмехнулся ещё раз и кивнул на тумбу, где лежал телефон Игоря. Кажется, там он его и оставил, значит, Артёму хватило увидеть что-то лишь раз.       Дрожащей рукой Игорь разблокировал устройство. Экран загорелся стандартной черной заставкой, а затем, когда голкипер ввел пароль, открылось диалоговое окно сообщений. Первое, что он заметил, была фотография стройной женской фигуры в красивом комплекте нижнего белья. Даже при том, что Игорь вовсе не был ценителем женской одежды, этот ему понравился — но не более. И он уже заметил в верхнем поле заботливо подписанный контакт «Катюша», однако все равно открыл фотографию в полный размер — убедиться, что выше увидит лицо своей жены. Катя уже много раз намекала ему, как расстроена, что Игорь так редко появляется дома, а если всё-таки приезжает, то не уделяет ей должного внимания, как своей законной супруге, больше проводя время с сыном. Фотография была красноречиво подписана «Жду тебя» и получена около семи утра, как раз тогда, когда Игорь уже ушел. Видимо, она хотела застать его еще до тренировки, чтобы Игорь весь день думал только о ней, а не об игре, и обязательно пришел вечером, соскучившимся и возбуждённым. Но этому было явно не суждено случиться, как минимум по двум причинам: Игорь не хотел Катю, Игорь хотел Артёма. А сегодня причин и вовсе было три, считая забытый смартфон.       — Артём, я...       Игорь не знал, что он. Естественно, он не поехал бы к ней и вряд ли бы даже ответил, вечером просто переводя тему. Но он понимал, что Артёму нужно совсем другое «не». Например: «Я больше никогда не приеду к ней, а детей буду иногда забирать к себе».       Артём резко поднялся с дивана, смерил Игоря таким прожигающим, оценивающим, будто бы даже брезгливым взглядом, что Игорю мгновенно стало плохо и неприятно, он отвернулся. Артём не стал медлить, сжал запястье Игоря в своей ладони и хорошенько тряхнул, так, что Игорь почувствовал неприятную боль в плече и пораженно уставился на Артёма.       — Что ты делаешь? — он попытался освободиться, но когда хватка стала лишь твёрже, внутри нервно кольнул страх.       Артём смотрел на него с безразличием, однако в глубине зрачков блестела животная злость. Он ещё раз дёрнул Игоря на себя, не замечая его попыток оттолкнуть Артёма второй рукой, и с силой потащил в спальню.       — Знаешь, я весь день думал об этом, — хрипло признался Артём, оглядываясь по сторонам, будто пытаясь что-то заметить. — Но так и не смог придумать лучшего наказания, чтобы выбить из тебя эту блажь по жене.       Он наконец нашел взглядом пакет фирменного магазина и отпустил Игоря. Из пакета на постель высыпался набор кремовой кружевной одежды. Первое, что заметил Игорь, была... юбка? Его затошнило, когда он понял, чего от него хочет Артём.       — Я не буду в это одеваться, — твердо сказал он, все ещё неверяще глядя на неаккуратную стопку шмотья. — Это глупо, Артём... — голос всё-таки дрогнул, и Игорь перевел умоляющий взгляд на мужчину.       Здравым умом Игорь понимал, что в таком положении отказом сделает себе лишь хуже, но подобная рассудительность была уже глубоко внутри, на поверхности же Игорю было страшно и обидно, будто его собирались прилюдно унизить и посмеяться. Совершенно не то, чего он хотел бы от любимого человека.       — Переодевайся, — отрезал Артём и направился к выходу из комнаты, однако в дверях передумал и обернулся. — Только так я поверю, что ты все ещё мой.       Его взгляд и голос слегка смягчились, придавая Игорю немного уверенности, но ему всё равно было дико. Артём ушел, а Игорь остался один на один с уже ненавистным бельем. Прямо сейчас он ненавидел Катю, что по собственной глупости (а он думал, что она достаточно умна) до сих пор не догадалась, почему не интересует мужа в сексуальном плане или хотя бы без «почему». Он ненавидел себя, за свою рассеянность и невнимательность и за то, что вчера так сильно устал, что проспал сегодня и собирался впопыхах. И немного ненавидел Артёма, за то, что тот все никак не может поверить ему, Игорю.       И всё-таки ему предстояло надеть это. Он аккуратно, двумя пальцами, будто это какая-то зараза, поворошил комплект, с удивлением для себя разглядывая не только юбку и топ, как он предполагал изначально, притом самые что ни на есть короткие и узкие даже на вид. Под ними обнаружился такой же кружевной лифчик и совершенно точно женские трусики. Игорь смутно припомнил комплект с фотографии Кати и с ужасом понял, что они отличаются лишь цветом. Артём сошёл с ума! Он уехал с тренировки раньше, чтобы найти и купить чёртов комплект, один в один с тем, что надела на себя жена Игоря, очевидно, этим самым в очередной раз вдалбливая в голову Игоря: ему не нужна женщина. Он и сам может побыть с ее стороны. Слабым, податливым, ласковым... одетым в кружевное белье, лежащим под другим мужчиной. На секунду Игорь представил все это, как лежит в до невозможности стягивающей одежде, как Артём смотрит ему прямо в лицо и гладит широкой ладонью под юбкой, а затем...       Игорь почувствовал, как все лицо и наверняка шея зашлись краской. Он ещё не представлял, как будет напяливать на себя белье и остальное, но уже мог предаваться фантазиям о том, как будет раскрываться в этом перед Артёмом. Как же глупо... Время, к тому же, спешно уходило, и на раздумья его точно не оставалось. Артём будет злиться ещё больше, если вернётся и увидит, что Игорь так и не притронулся к его «подарку». Потому Игорь спешно начал расстёгивать пуговицы рубашки, усиленно пытаясь сделать это одной рукой, второй же расстегивая брюки.       Через минуту и то, и другое без дела опустилось на комод, кощунственно смятые в бесформенный ком. Обычно Игорь педантично складывал брюки по стрелкам, а рубашку обязательно вывешивал на плечики, но в этот раз ему было определенно не до аккуратности. Он на мгновенье растерялся, но быстро отмел все сомнения и избавился от последнего — носков и трусов.       Дыхание слегка участилось, когда в руках снова оказались красивые женские вещи, которые впору носить разве что милым скромным девушкам, которые хотят порадовать своего мужчину, однако, по всей видимости, сегодня такой девушкой был сам Игорь. Несмотря на то, что с виду белье казалось миниатюрным, Игорю оно пришлось удивительно по размеру, и он в который раз ужаснулся предусмотрительности и способностям Артёма: наверняка трудно было найти именно такой комплект на крепкие мужские бедра и широкую грудь. А может, свою роль играло отсутствие молочных желез, которые заменили мощные лопатки и грудные мышцы, а нижняя часть вполне подошла бы девушке пополнее. Игорь неуверенно оглядел себя в зеркало, повернулся спиной, поправил неудобно врезавшуюся между ягодиц полоску трусов и почувствовал себя и впрямь женщиной, которая прихорашивается к приходу мужа.       Внутри лифчика были вшиты объемные чашечки, что визуально почти заменяло отсутствие девичьей груди, однако все равно смотрелось немного нелепо, а на взгляд самого Игоря — очень даже много. Юбка оказалась пышной, лёгкой, сетчатой, как пачка, и довольно длинной, но все равно не прикрывала колени, что заставляло Игоря чувствовать себя чересчур неловко. Ему казалось, будто на нем и вовсе нет одежды, что юбка все время задирается и что она слишком коротка, и если бы кто-то когда-либо заставил его пройтись в таком виде по улице (не дай бог), он бы, наверное, сгорел со стыда. Топ сверху был задуман как обычная, чуть коротковатая майка, подходящая под цвет всего остального, такая же кремовая и приятная, прохладная на ощупь. В ней Игорь ощущал себя сродни в корсете, что ему доводилось примерить на себя целый раз — было так же довольно тесно.       Прелестные изящные вещи на чуть угловатом мужском теле в полном комплекте смотрелись удивительно правильно. Зауженный майкой торс контрастировал с расширенными за счёт юбки бедрами, а благодаря чашечкам в бюстгальтере Игорь даже не ощущал себя нулёвочкой.       — Тебе идёт.       Игорь вздрогнул от неожиданности, но тут же облегченно выдохнул, увидев в проёме Артёма. На его волосах осталась пара снежинок, а некоторые прядки были заметно мокрыми, но Игорь не успел подумать, зачем Артём ходил на улицу.       Потому что Артём уже смотрел на него голодным собственническим взглядом, который Игорь мог ощутить почти физически, от чего его слегка передёрнуло. Кожа Артёма была холодной, что кардинально отличалось от взгляда: горячего, всепоглощающего, наконец такого знакомого для голкипера. Артём обнимал осторожно, словно боялся сломать, он одновременно извинялся за свою эмоциональность и закреплял намерения продолжить наказывать Игоря. Сам Игорь уже не думал о своей вине, не думал о вине Кати, да и вообще о Кате. Он сдался. Его захватило чувство приятного стыда, трепетного смущения, и он впервые, от начала и до сего момента этой нелепой, неловкой задумки Артёма, полностью оставил позади все сомнения и позволил себе на один вечер стать тем, кем хотел его сейчас видеть Дзюба: слабым и женственным. Он разомлел в чужих объятиях и коротко ткнулся носом в подставленное плечо. Его поза мгновенно приобрела мягкость, мышцы расслабились, угловатость больше не стесняла тело, одежда наконец стала сидеть совсем идеально. Игорь чуть прогнулся в пояснице, полностью обхватил Артёма руками, сцепляя пальцы за его спиной, и постарался как можно красноречивее махнуть юбкой, чтобы Артём понял, чтобы заметил, как по-девичьи призывно Игорь сейчас выставляет свой зад, и только для него одного.       И Артём заметил. Едва ли Игорь прижался к нему в этом невинном, доверчивом жесте, понял сразу же и совсем не нежно смял подол юбки, ощупывая крепкие, но податливые ягодицы. Игорь невнятно пробормотал ругательство и боднул лбом плечо, за что получил хлесткий, смягченный тканью, шлепок. Артём правильно шлёпать не умел, так, чтобы больше боли доставалось тому, кого бьешь, а не собственной ладони, но сил все равно не жалел, Игорь не заслужил послаблений.       — Ты девочка, — напомнил он. — Такие соски, как ты, не ругаются матом, и ты не будешь, ясно?       Игорь поспешно закивал, подаваясь чуть назад, чтобы усилить контакт со все ещё лежащей на ягодице рукой, имитируя поглаживание. Ему было немного обидно, потому что половинка и вправду чутка саднила, но разум уже отмел все привычные состояния в дальний угол, а Артём на славу этим воспользовался и профессионально внушил Игорю, будто он и впрямь провинившаяся дрянь, которая только такого отношения и заслуживает.       Артём в ответ подхватил его под задницу уже двумя руками и на пробу приподнял, совсем немного, заставляя Игоря буквально чуть-чуть вытянуться на носках и поднять голову. Он развернул его к кровати, но не спешил предлагать лечь или уложить самому. Вместо этого, Артём сел сам, широко расставляя ноги, и по телу Игоря уже прошлась знакомая дрожь от предвкушения. Ему нравилось делать Артёму минет, нравилось чувствовать на затылке чужую руку и без стеснения поддаваться ее напору, шире раскрывать рот и расслаблять глотку, однако у Артёма на сегодня были другие планы. Он потянул Игоря на себя, но не дал опуститься на пол, укладывая его животом на свои колени.       — Что ты... — голос Игоря предательски дрогнул, и он стыдливо и отчаянно уткнулся в простыню, пахнущую Артёмом.       Артём не ответил на этот порыв. Его рука плавно и медленно заскользила по вновь напрягшейся ноге, от лодыжки до внутренней стороны колена и обратно, пока Игорь не перестал вздрагивать, в паранойе ожидая удара. Он все ещё помнил боль первого, и ему не очень-то хотелось повторять, однако спорить с Артёмом он не решался, и потому просто ждал. Но Артём не спешил. Когда Игорь перестал поднимать икры вслед за ладонью, пытаясь сжаться и прикрыть ягодицы, он перешёл поглаживаниями на бедра, и, прямо так, как фантазировал Игорь перед тем, как надеть юбку, заскользил пальцами под подол. Под самый краешек, едва ли доходя и до середины бедра, но достаточно для того, чтобы Игорь предательски, для самого себя, заскулил.       — Моя девочка... — с необъяснимой самому себе нежностью произнес Дзюба.       Он никогда не рассматривал Игоря, как замену женщине, он полностью воспринимал его как мужчину — любимого мужчину, — и даже сейчас, называя его «своей девочкой» и задирая этой малышке юбку, Артём ни за что бы не смог представить, как в пользу женщины откажется от своего Игоря, с его стальными мышцами, с его волосами на ногах, руках и в паху, где совершенно точно была не женская вагина, а самый настоящий мужской член, от которого Артём тоже не мог бы отказаться. Ему не нужен был Игорь в роли девушки, ему нужен был его Игорь, в роли красивого, домашнего, нежного — с ним; и сосредоточенного, сурового, собранного — на поле.       И сейчас это был его ласковый, послушный Акинфеев, в такой соблазнительной девичьей одежде, так по-сучьи выставляющий задницу и стонущий, стоит только Артёму погладить под невесомой тканью. Артём не хочет оставлять лишних синяков — только там, где они положены, а потому не сжимает бледную кожу и ведёт ладонью выше, задирая юбку все больше, уже откровенно неприлично. Игорю стыдно, он не представлял, насколько беззащитным будет чувствовать себя, лёжа в такой унизительной позе, в женской одежде и получая от этого извращенное удовольствие.       Первый удар все же стал для Игоря неожиданностью, и он невольно дернулся, подавившись собственным вдохом. На этот раз Артём выверил силу, однако оказавшуюся нежной кожу это всё равно не спасло, и она мгновенно покраснела. Юбка неудобно задралась вверх, то и дело спадая обратно. К третьему шлепку Артём не выдержал и содрал ее вовсе, оставляя валяться возле кровати. Теперь, кроме тонкой полоски, вновь больно въевшейся между ног, ничто не защищало задницу Игоря от тяжёлой руки Артёма. Он беспощадно сыпал ударами по очереди на обе ягодицы сразу, а Игорь издавал невнятный монотонный скулеж на каждый, порой вскрикивая на особенно сильных. Артём и не думал заставлять Игоря считать, он и сам бы сбился со счета, однако когда Игорь начал жалобно подвывать, уже не разбирая силы шлепков, Артём понял, что хватит. Об этом говорила и красная, истерзанная длинными, сухими пальцами футболиста кожа, из которой, казалось, вот-вот просочилась бы кровь, не остановись Артём вовремя. Игорь продолжал всхлипывать, не столько от действительно боли, сколько от облегчения. Как много всего он испытал за эти удары. Ему было больно, он хотел попросить Артёма остановиться, однако почти сразу к нему пришло осознание, что это все он заслуживает, и если он не дойдет до конца, возможно, разочарует Артёма ещё больше.       И поэтому Игорь терпел, а ещё потому что верил, что если сейчас он переживет это, то сможет откупиться от собственного, внезапно появившегося чувства вины. Он врал Кате столько времени, обманывая вместе с ней и сына, а ведь она не заслуживала ни капли из того, за что сейчас возможно переживала. В этой боли Игорь нашел для себя искупление, и чем больше он думал, как всё это время лицемерно обижал своими поступками Артёма, как заставлял нервничать и искать причины в себе Катю, тем больше ему хотелось избавиться от гложущего червяка внутри себя. Игорь заплакал сначала тихо, однако чем сильнее пальцы Артёма задевали распухшую кожу, тем настойчивее крики рвались наружу, Игорь и сам не заметил, как под конец рыдал уже взахлёб, без стеснения, осознавая каждый раз, что он сделал не так, где свернул не туда, сожалея об этом и одновременно отпуская.       Артём едва удержался, чтобы тут же не прекратить. Он хотел обнять Игоря, стянуть с него дурацкую, совершенно неожиданно идущую ему одежду, и прижать к себе, успокоить. Но злость, хоть и давно подутихла, все ещё давала о себе знать, то и дело плескаясь где-то под лёгкими, будто напоминая, для чего она здесь вообще появилась. Артём без особой аккуратности спустил Игоря со своих колен и уложил на кровать. Игорь казался сейчас абсолютно безвольным и сломавшимся, он подогнул ноги в этом чертовом женском белье, чтобы ягодицы меньше соприкасались с раздражающей простыней, но больше ничего не подтверждало присутствие Игоря в этой комнате. Голкипер все ещё всхлипывал и не смотрел на Артёма, не избегал его взгляда — просто не видел.       Артём смотрел на это с пугающим его самого удовлетворением и вместе с тем боялся — неужели это он сделал мужчине настолько больно, что тот до сих пор продолжает плакать? Артём думал об этом с широко раскрытыми глазами и на чистом автоматизме пытался стянуть с себя брюки. Наверное, он все же переборщил, но Игорь определенно должен был понять, что чувствует Артём каждый раз, когда тот уезжает к жене и врёт ей, что любит ее, а на следующий день уже трахается с другим. Идея вновь начала казаться правильной и перестала представляться безумной. Когда Артём ещё стоял в магазине и ждал, пока девушка-консультант принесет ему комплект «как на фотографии», он на секунду засомневался, здравый смысл взыграл в нем — Игорь в женском белье? Но затем он снова посмотрел на то фото, которое специально сохранил себе, как только пришел в себя после сообщения Кати, и все встало на свои места. Артёму это было необходимо. Игорю это было необходимо, чтобы наконец понять — он не создан для этой женщины, он не создан для женщины вообще, он создан быть с Артёмом. Под его руки, под его член, под его губы, только Артём может раскрыть его, только Артём может заставить его кричать и умолять, только Артём знает, каким Игорь бывает податливым и беспомощным. Вдобавок к белью, мужчина присматривает и одежду, пока консультант, говоря, как его жене повезло с мужем, помогает с выбором юбки.       Артём взялся за его колени и без труда раздвинул их шире, чтобы легко уместиться между ними и прижаться к Игорю всем телом. Игорь будто вернулся в реальность, судорожно вдохнул ещё раз и наконец посмотрел на Артёма заплаканными опухшими глазами. На ресницах ещё оставались солёные капельки, которые он тут же сморгнул, неожиданно резко потянув Артёма на себя и крепко обнимая его руками за шею, а ноги скрещивая за его спиной. Он хотел как можно ближе почувствовать Артёма сейчас, он не знал, сможет ли заговорить, но желал прикосновениями передать все, что можно и нельзя произнести словами — все извинения, трепет, любовь.       — Артём, — Игорь дрожал и сжимался все больше, словно боясь, что Дзюба может вот-вот исчезнуть. — Я люблю тебя. Прости меня.       Артём не исчезал. Он лишь хотел поцеловать Игоря, но тот не давал отодвинуться и давил на шею так, что едва не душил. Артёму пришлось сдаться и подхватить Игоря под спиной, чтобы обнять в ответ, а поцелуй, не менее значимый, чем их объятие, пришелся на горячее плечо. Это было негласным ответом Артёма на все эмоции и слова, что уже дал и высказал ему Игорь за этот вечер.       Топ бесстыдно задрался, цепляя за собой чашечки бюстгальтера и обнажая светлую грудь. Артём не медлил, приподнялся над Игорем, однако вместо предполагаемого поцелуя в губы, сжал зубы на одном из сосков. Игорь охнул от неожиданности, рефлекторно сжимая коленями бедра Артёма, и схватился за его волосы. Он разгладил непослушные, густые, золотистые пряди и погладил чужой затылок, в то время как Артём уже кусал солёную кожу в основании его шеи и оставлял ощутимые вмятинки. Игорь сдался первым. Протиснул ладонь между ними и дотронулся до члена Артёма, тут же пачкая пальцы в естественной смазке. В первое время Игорь психовал и отправлял Артёма в душ каждый раз перед тем, как лечь с ним в постель, но теперь уже давно привык, если Артём возвращался с тренировки, лишь наспех сполоснувшийся в душе, и тут же лез к Игорю с приставаниями. Брезгливости чужой мужской член не вызывал никогда, однако дотрагиваться иногда бывало неприятно — раньше, уже давно далеко в прошлом. Сейчас Игорь с восхищением проводил рукой по крепкому стволу, ласкал пальцами головку, пока в животе стягивалось сладкое предвкушение. Артём вылизывал его шею, затем перешёл на уши. Уши были одной из самых чувствительных зон голкипера, и Артём узнал об этом даже не в постели — случайно, однажды утром прошептав какую-то нежность на ухо мужчины, а в ответ получив неконтролируемую дрожь в теле и испуг в глазах. Игорь сам от себя не ожидал.       Он и сейчас замер, невольно подставляясь под горячее дыхание, прислушиваясь, ожидая, когда Артём продолжит. Укусит, или лизнет, или поцелует. Что угодно. Артём ждал. Игорь снова в нетерпении задвигал рукой по члену Артёма, не замечая, как периодически сам поднимает бедра и трётся о живот мужчины своим. Дзюба мучительно невесомо коснулся лишь мочки уха и отстранился, заставляя Игоря разочарованно выдохнуть. Он страдальчески выгнул брови и требовательно посмотрел на Артёма, на что тот вовремя напомнил ему о его положении, в котором Игорь не имеет права чего-то требовать, всего лишь коснувшись раскаленной кожи ниже поясницы. Игорь тут же вскинулся, словно обжёгся, инстинктивно уходя от прикосновения, и взглянул на этот раз обиженно и одновременно виновато.       Артём усмехнулся в который раз и все же припал в поцелуе к мокрым и солёным от слез губам. Игорь со всей готовностью впустил чужой язык, широко раскрыв рот. Артём пересчитывал кромку зубов, Игорь не дал ему долго ласкаться и с силой встретился своим языком с его, будто хотел вытолкнуть изо рта, но на самом деле лишь безумно желал быть ближе. Чувствовать его язык под самым горлом, глотать его слюну, и, если он устанет глотать, чтобы ее остатки стекали по подбородку. Игорь ощущал себя больным, извращенцем, но он так желал абсолютно все, что ему мог дать Артём, что мысли о собственной неправильности отходили на второй план.       Артём отвлекся всего на секунду — чтобы глотнуть воздуха и найти взглядом смазку. Она совершенно точно валялась где-то здесь, между подушек или под одеялом. Артём наконец нашел баночку, рядом с которой лежали и презервативы, попытался одной рукой раскрутить крышку (второй удерживая себя на весу), чертыхнулся и в конце концов отдал ее Игорю, который осторожно коснулся его запястья в успокаивающем жесте. Игорь быстро откинул крышку, сразу надорвал пакетик фольги и оставил его на простыне рядом с собой. Артём уже снова нетерпеливо выцеловывал шею голкипера, измазывая пальцы в скользкой субстанции и забираясь под тонкое кружево, которое давно натянулось под вставшим членом. Артём дрочил Игорю быстро, скользя рукой туда-сюда, периодически задевая головку, и Игорь под ним искусал все губы, сдирая тонкий слой шелушащейся кожи. Он охотно толкался в ладонь Артёма и едва удерживался от молитв, чтобы Артём наконец снял с него излишки одежды, а особенно трусики, которые сейчас непозволительно сильно давили и тёрли жёсткими кружевами.       — Сними, Артём, — всё-таки попросил Игорь, пытаясь заглянуть в лицо нападающего, который увлеченно продолжал вырисовывать грудь мужчины алеющими, даже сейчас горящими пятнами и не спешил отвлекаться.       — Пожалуйста, — вновь сорвался Игорь.       Артём поднял на него голодный, полный безумия взгляд, и недобро улыбнулся — ему в голову явно пришла гениальная, по его мнению, идея. Он небрежно вытер губы от собственной слюны, вытащил из трусов голкипера руку и, глядя ему прямо в глаза, собрал в кулак переднюю ткань так, чтобы она максимально натянулась сзади и только сильнее впилась меж ягодиц. Игорь всхлипнул и зажмурился. На яйца давило ещё терпимо, даже приятно, а вот и без того нежной коже вокруг и на самой дырочке досталось неслабо. Было не больно, если только совсем немного, однако Игорь остро почувствовал, как хочет, чтобы вместо неприятной для него ткани там оказался крупный, скользкий член Артёма.       Артём внимательно следил за напряжённым лицом вратаря. Когда он чуть ослаблял хватку, складки между бровей разглаживались, но Игорь все равно хмурился и не открывал глаза, а когда наоборот — давил сильнее — Игорь метался головой по подушке и дёргал бедрами.       Когда Артём наконец наигрался, он подхватил резинку белья и к великому облегчению Игоря без труда избавил его от тряпки. Снять верх Игорь нашел в себе силы сам, но безуспешно застрял в лифчике, так что Артёму все равно пришлось ему помогать и заботливо расстегивать крючки за спиной. Теперь Игорь мог свободно дышать, а красивая, но к сожалению синтетическая ткань больше не заставляла кожу страдать от жары.       Артём зачерпнул новую порцию смазки и щедро провел двумя пальцами между половинок Игоря, размазывая ее, поглаживая беспокойно пульсирующий вход. Дзюба вернулся к губам Игоря и поцеловал так же жадно, как и в единственный раз до этого, до панически вздымающеся грудной клетки, до задушенных полустонов обоих в тот момент, когда вместе с последним глотком воздуха Артём проник в Игоря одним пальцем. Податливое тело покорно приняло бы в себя и два после вчерашней ночи, но Артём осторожничал, даже несмотря на ситуацию, нежничал, а самое главное — элементарно медлил, растягивая персональные мучения Игоря и на время забыв о своих.       Артём целовал Игоря снова и снова, уже откровенно трахая его одним пальцем, собирал с его губ стоны, невнятные слова, затем все же сжалился, и когда второй палец скользнул внутрь, Артём взялся терзать жарким дыханием уши Игоря. Он не спешил кусать или целовать их, издеваясь над мужчиной, прекрасно зная, насколько ему должно быть досадно сейчас, что он ничего не может поделать. Однако вместе с тем это здорово отвлекало Игоря от появившихся неприятных ощущений. Смазки было достаточно, но пальцы Артёма такие широкие, мышцы с трудом поддавались их напору, неохотно, но всё-таки раскрываясь. Игорь сжимался, стоило только Артёму коснуться нервов внутри, и снова расслаблялся, когда пальцы почти выскальзывали. Артём добавил третий и отвлек Игоря языком с горячей слюной в его ухе. Он тщательно вылизывал внутреннюю сторону хрящика, постепенно уходя вглубь, забираясь языком чуть ли не в само ухо, а Игорь едва не кричал — внутри себя точно, — чувствуя, как дергается собственный член; снаружи же он мог только причитать и просить у Артёма ещё, давить на затылок и прижимать ближе к себе. Артём ощутимо сжал зубы на мочке и перешёл на другое ухо, проделывая с ним ровно то же самое, и вместе с тем продолжал раздвигать пальцы внутри Игоря, растягивая, готовя его под себя.       Он перевернул баночку смазки прямо на простынь, когда схватил презерватив, однако даже не обратил на это внимания — сейчас он был занят тем, что доводил Игоря до полуобморочного состояния. Артём не глядя раскатывает презерватив и чувствует исходящий от него запах персика, кардинально разнящийся от их обычных, простых, без запаха. Артёма персики не смущают, скорее наоборот, он с удовольствием принюхивается, щекочет носом ухо Игоря и наконец отстраняется, выпрямляясь. Игорь обессиленно откидывается на подушку, почти отпуская шею Артёма, но все ещё чудом, чисто обозначая присутствие, удерживает скользящие по его плечам пальцы там, наверху. Артём сам берет его запястье и коротко прикладывается к нему губами, пока Игорь поудобнее укладывает свои ноги у него на боках и позволяет согнуть себя до предела. Артём входит плавно, медленно, но одним движением, и поначалу Игорю, как всегда, неуютно, но как только Артём делает маленький толчок, совсем немного выходя из него и тут же возвращаясь назад, становится значительно легче. Артём выходит с каждым разом всё больше, а толкается все сильнее, как будто внезапно вспоминает о своём раздражении и возвращает его таким образом, все резче и точнее. Игорь почти задыхается, заходится в хриплых стонах сквозь сжатые губы и не перестает водить влажными ладонями по не менее мокрым предплечьям.       Он хочет что-то сказать, но не знает, как издавать слова — он забыл, а теперь не помнит и то, что хотел донести. Артём, кажется, понимает его без слов и резко выходит, от чего Игорь морщится, но Артём не даёт ему времени пережить неприятные ощущения. Он хлопает по его боку, заставляя перевернуться и встать в коленно-локтевую. Артём любуется следами своего творения, яркими, жаркими, от которых тепло исходит даже без касаний, стоит просто поднести ладонь. Артём уже жалеет, что причинил подобную физическую боль Игорю, и знает, что будет жалеть и завтра, но в тот момент он лишь пытался дать почувствовать то, что чувствовал в душе сам.       Он медлит, осторожно разводит ягодицы Игоря в стороны, любуясь на мокрую, раскрытую дырочку, сплевывает — больше для собственного удовлетворения, чем для дополнительной смазки — и наблюдает, как уже его слюна стекает по промежности и наверняка неприятно холодит кожу.       Игорь бессильно утыкается в подушку, закусывая краешек, чтобы скользкая ткань между зубов хоть немного отвлекла его от жжения. Артём входит в него, и на этот раз это слишком близко, он без сожалений врезается бедрами, продвигаясь глубоко, до самых яиц, и часто; солёный пот все больше раздражает травмированную кожу, а Артём и не думает его, Игоря, пожалеть. Игорю кажется, что Артём специально прижимается и елозит, будто ввинчиваясь, чтобы на деле лишь поцарапать его задницу ещё больше. Он уже не может терпеть демоническую смесь из прошибающей все тело дрожи удовольствия и в тоже время из оттеняющей его боли. Внутренности сжимаются в спазмах, колени отказываются удерживать его на весу, но Игорь не обращает внимания на эти мелочи организма; все, чего он сейчас хочет — прикоснуться к члену, остервенело провести по нему рукой несколько раз и кончить. Артём словно угадывает эти мысли и хватается за его член даже быстрее, чем Игорь успевает додумать. Он торопливо вбивается в ещё пока сознательное тело, стремясь прийти к завершению до того, как это сделает Игорь, однако голкипер выплёскивается ему в руку невольно быстро. Артём не успевает выйти и в мыслях в некоторой степени грубо решает закончить так, внутри. Он продолжает двигать по члену Игоря ладонью, выжимая из него последние капли, и двигается сам, входя размашисто и быстро, когда презерватив наконец наполняется спермой. Игорь перестал соображать в тот момент, когда кончил сам, и сейчас простонал лишь после того, как Артём вышел из него, неуютно проскользив головкой через самый край чувствительного сейчас входа.       Тёма лег рядом. Он уже успел снять контрацептив и выбросить в мусорное ведро под столом, а сейчас смотрел на обнявшего подушку, уставшего Игоря, который, судя по размеренному дыханию и чуть дрожащим ресницам, спал. Артём коснулся поцелуем одного плеча, однако этого ему показалось мало, и вскоре он покрывал ими уже всю спину голкипера, с особой любовью собирая капельки пота, считая родинки и успокаивая дрожащие мышцы. Он нашел в себе силы встать ещё раз и найти что-нибудь похожее на крем. В ванной обнаружился тюбик успокаивающего средства — незаменимого в семье спортсменов. Артём вернулся, но Игорь уже не спал, лежал с открытыми глазами и смотрел на дверь, все ещё пряча подбородок и губы в подушке и голышом лёжа на животе.       — Погоди так, — попросил Артём, демонстрируя мазь.       Он подвинул Игоря в сторону, чтобы сесть рядом на край, и выдавил содержимое прямо на ягодицы. Игорь удержался от того, чтобы охнуть, но все же недовольно повел плечами. Мазь была холодной. Артём молча размазывал ее по истерзанным половинкам, не давил и не втирал, чтобы не доставить лишних неприятностей, и даже не смотрел на самого Игоря. Тот сражался с сонливостью, то и дело пошире открывая глаза, чтобы не провалиться в дремоту снова, и прислушивался к собственным ощущениям.       — Я скажу Кате, — расслабленно сказал он.       Артём замер, думая, что ему послышалось. Он по инерции провел ладонью ещё раз, размазывая остатки, и наклонился ближе к лицу голкипера.       — Что?       — Сегодня, — промурлыкал Игорь, довольный такой реакцией, и поудобнее вжался щекой в подушку. Повозился и взглянул на часы. — Или завтра. Сегодня поздновато уже, они наверняка спят.       Игорь хотел добавить что-то ещё, но Артём не дал, накрыв его удовлетворенную улыбку своей.       — Так всего-то надо было тебя хорошенько выебать? — рассмеялся он.       Игорь фыркнул и отвернулся, сдаваясь перед силами сна, однако перед тем, как провалиться в темноту окончательно, все же подумал, что порой действительно стоит выводить Артёма из себя. Исключительно перед выходными, конечно, иначе в будний день он просто не встанет.