Некой __Gothic Lady__, подсадившей меня на Суини Тодда «Конечно, каждый виноват: И прокурор, и адвокат, Конечно, должен кто-нибудь Их отправлять в последний путь; Но не уснуть, но не вернуть Жену и дочку… И лишь судья, и в этом суть, Поставит точку» - Король и Шут
Флит-стрит, 186
– Тодд? Постойте! – крик разнёсся над всей Флит-стрит. – Мне Вас посоветовал один знакомый пристав, Бэмфорд. Он утверждает, что Вы лучший в Лондоне цирюльник, настоящий виртуоз своего дела. Бэмфорд, конечно, склонен порой преувеличивать, но он видел Вас за работой и клянётся, что Вы достойны брить самого Папу Римского! Суини мрачно окинул взглядом полного незнакомца в классическом фраке и медленно кивнул, соглашаясь с какими-то своими мыслями. – И я подумал, раз уж выдалась такая оказия, – мужчина с виноватым видом провёл пальцем по давно не бритой щетине, – то почему бы не проверить слова Бэмфорда и не познакомиться с Вами лично? Скажите, Вы и вправду так мастерски бреете? – Ещё никто из тех, кто побывал под моей бритвой, не жаловался, – сухо ответил Тодд. – Да, да, разумеется… – незнакомец явно замялся. – Не пригласите в свою цирюльню? – Сейчас не лучшее время… Впрочем, прошу за мной. Флит-стрит имела репутацию цитадели британской прессы. На ней, помимо судебных учреждений, расположились офисы основных лондонских газет. Разумеется, и люди в окрестностях жили совсем не бедные, сплошь чиновники, судьи да адвокаты. По мнению Суини Тодда, самые отвратительные отбросы этого погрязшего в пороках городка. – Вы, кажется, не в лучшем расположении духа. – Вас это смущает? – Нет, что Вы, – незнакомец хотел было спросить о чём-то ещё, но передумал. Они подошли к магазинчику-пекарне миссис Ловетт. Наступило уже неурочное время, и в пекарне было не продохнуть от народу. Мальчишка-зазывала у дверей отрабатывал свои монеты, рекламируя пироги. Судя по описанию, лакомства Ловетт чуть ли не служили чудесной панацеей от всех известных болезней. – Чёрт, чем это так аппетитно пахнет? Знаменитая выпечка миссис Ловетт! Тодд, не знаете, в чём её секрет? При нынешних ценах на мясо, печь на продажу мясные пироги – чистой воды бескорыстный альтруизм! – Поверьте, Ловетт никогда и никому об этом не расскажет. – Это такая тайна? То-то кошки в округе пропали. Я Вас раскусил, да? Скелет в шкафу? – Скорее, в подвале, – Тодд изобразил подобие улыбки. Получился оскал. – Нам на второй этаж. В цирюльне Суини Тодда, расположившейся прямо над пекарней, царила гнетущая атмосфера. В окружении голых кирпичных стен стояли только сундук, стол с зеркалом да парикмахерское кресло. Из единственного окна открывался вид на бесконечные ряды однообразных лондонских крыш и насупившееся небо, готовое в любой момент разразиться ливнем. Гнилой климат, гнилой город, гнилые люди. Было видно, что незнакомец, так бесцеремонно напросившийся на приём, сильно занервничал, поднявшись ко входу в цирюльню. Может, его отпугнул мрачный интерьер комнаты, может – фигура Тодда, казавшаяся демонической в неверном освещении цирюльни, а может – заполонивший всё пространство отчётливый запах смерти и разложения. Словом, мужчина испугался, испугался сильно, сам не зная, чего же. Больше всего на свете ему захотелось сейчас развернуться и броситься вниз по ступеням, мимо пекарни Ловетт и спешащих к ней людей, мимо всех домов Флит-стрит. – Заходите же, – Тодд сделал рукой доброжелательный приглашающий жест. – Знаете… Честно говоря, я Вас обманул. На самом деле я побился об заклад с Бэмфордом, что Вы вполовину не так искусны, как он описывает. На кону десять гиней и... Простите, я сейчас понимаю, насколько глупо это было с моей стороны. Быть может, я просто уйду, а Вы сообщите Бэмфорду, что он проиграл наше пари? Не за просто так, разумеется: взамен получите половину выигрыша. Суини нахмурил брови: – Моя репутация не продаётся. Вы пришли ко мне за определёнными услугами, и я должен их оказать, – и Тодд чуть ли не с силой втянул клиента в цирюльню, после чего захлопнул дверь. Оказавшись в комнате, мужчина подивился аскетичности её убранства. Никаких предметов роскоши или удобства, ничего лишнего. Казалось, хозяин цирюльни живёт ради единственного дела, своего ремесла, и больше абсолютно ничем не интересуется. Но ведь так не бывает? Пока клиент изучал помещение, Суини проводил свой ритуал: расчехлял бритвы, подготавливал кресло, крем, кисть. – Что это, Тодд? Мне почудилось, тут пахнет кровью? Суини обернулся через плечо, поспешно откупоривая бутыль с сильно пахнущими духами: – Почудилось. Пекарня Ловетт этажом ниже, и оттуда порой всякие запахи доносятся. Не обращайте внимания. По крыше мерно затарабанил дождь. Посетитель последовал жесту, сделанному Тоддом, и уселся в кресле. Почувствовав спиной тепло, он немного успокоился: сиденье нагрето, а значит, совсем недавно у цирюльника уже был клиент. Мужчина даже мысленно посмеялся над своей пугливостью: Тодд, конечно, человек со странностями, но, в конце-то концов, не больше, чем обычный брадобрей. – Поговорим? Я люблю разговаривать со своими… с теми, кого обслуживаю. Люди, знаете ли, становятся неестественно болтливыми и искренними, когда чувствуют лезвие бритвы на горле. – У Вас довольно специфичное чувство юмора, Тодд, да. Вы меня даже чем-то пугаете. – глупо хихикнул мужчина. – О чём хотите поговорить? – Для начала, кто Вы? Я никогда прежде не видел Вас в окрестностях. – Тодд, Вы приезжий, в Лондоне недавно. Само собой, мы могли с Вами не встретиться. Я Робертсон, всего лишь мелкий служащий, живу на окраине, а сюда прихожу только по долгу службы. – Службы? – Знаете, если опасный преступник, казнён или отправлен в ссылку, надо же позаботиться, чтобы его имущество не угодило в ненужные руки. Я этим занимаюсь. Играю небольшую роль в суде, но за те годы, что работаю, завёл, благодаря этому положению, хорошие связи. – Имеете высокопоставленных друзей? – голос Суини дрогнул. – Конечно. Без знакомств в Лондоне нынче трудно удержаться на посту. Скажу без лишней скромности, главный лондонский судья даже приглашает меня на приёмы и балы, которые устраивает в своём поместье. – Судья?! – лезвие бритвы опасно дёрнулось на шее Робертсона. – Главный судья?! Стало быть, Тёрпин? – О, Вы знакомы! Да, именно он. – Мы знакомы, ЗНАКОМЫ! – Тодд неожиданно пришёл в ярость. – Жадный до власти ублюдок, кровавый палач! Наговоры, ложь, подлоги – судья, ха! И Вы помогаете ему? Приговоры, доносы, наветы, а?! Озолочаетесь! Сколько стоит жизнь человека?! МОЯ ЖИЗНЬ?! Двадцать гиней?! Тридцать?! – Тодд, ради всего святого… – кадык толстяка царапался о бритву. – Заткнись, Робертсон! – Услышат… – Заткнись! В этом Богом проклятом городе давно никто никого не слышит! – Т-т-тодд… – Любишь судейские балы, Робертсон? – Суини наклонился к уху всхлипывающего мужчины и зашептал. – А помнишь мою жену? Помнишь Люси Баркер? Пятнадцать лет назад… Помнишь? – Умо… ум-моляю… – по горлу Робертсона тёк ручеёк крови, заливая белоснежный фрак. – Она тоже умоляла, когда её насиловали. Почему же никто не сжалился? – Я не… не з-знаю… – Она потом покончила с собой. Приняла яд. – Бо… ж-же… – Да, Господь. Ему плевать, Робертсон. Он позволил Люси умереть. И поэтому я должен судить вас всех, я, а не Он. И каждый вшивый житель этого Содома, от судьи до последнего пьяницы, от аристократки до портовой шлюхи заслуживает смерти. – Суини отточеным движением завёл руку с бритвой для удара. – ТОДД ТОДД ТОДД ТО-О-О!.. КРХ-Х-Х… Мрачное лондонское небо разразилось ливнем и громом. Случайные прохожие, кого разбушевавшаяся непогода застала на улице, спешили по домам, по своим тёплым уютным квартирам. И никто из них не замечал, как перед окном цирюльни на Флит-стрит захлёбывается собственной кровью мелкий судебный служащий, как бьёт из его рассечённого горла алый фонтан, как вытирает цирюльник свои бритвы о безупречно некогда фрак, а после скучающим движением приводит в действие хитроумный механизм, сваливающий мёртвое тело вниз, на первый этаж, на кухню миссис Ловетт.*****
– Только сегодня, только этим утром в пекарне миссис Ловетт мясные пироги за полцены! Кто не слышал о мясных пирогах миссис Ловетт? Скорее, спешите набить пузо, не расставаясь с набитыми кошельками! Эй, сэр, угостите свою даму вкуснейшей в Лондоне выпечкой! Как знать, может в Вашем пироге Вы найдёте серебряное кольцо или золотую брошку! А ты, пьянь, чего разлёгся?! Разве не знаешь, что выпечка миссис Ловетт – лучшее средство от похмелья! Убийственно вкусные пироги, не проходите мимо!..