Азкабанский разлом

— Грейнджер, — Драко проскользнул в медицинский кабинет и присел около койки. — Ты в порядке, — она даже не спрашивала. Она чувствовала это и теперь просто констатировала факт. Сама она выглядела не очень хорошо: перебинтованная голова и нога, покоящаяся на нескольких подушках явно не свидетельствовали ни об отменном здоровье, ни о бодрости духа. К тому же, Драко чувствовал ее смятение, растерянность и боль. Но было кое-что еще. — Спасибо, — Грейнджер чуть потянулась и взялась двумя пальцами за запястье Драко. — Если бы не ты и не твои Амортизирующие чары, меня бы уже не было. — Нас бы не было. — Прости. Я сбилась. Отвлеклась на переживания и на миг потеряла синхронизацию. Я никогда больше не повторю такой ужасной ошибки. Прости. — Не повторишь, — Драко хмуро кивнул. Замешательство во взгляде Грейнджер сменилось напряжением. — Нет, — она покачала головой. — Нет, этого не может быть. — Нас отстранили, Грейнджер. Навсегда отстранили. У нас не осталось рабочих машин, из толковых пилотов — только экипаж «Сохатого», МакЛаггены в розыске и их ждет трибунал за дезертирство, а нас берут и отстраняют. — Но… — Мисс Грейнджер, — дверь отворилась, и в медицинский кабинет заглянул Люциус. — Вы уже пришли в себя, очень хорошо. — Генерал Малфой, сэр. Это полностью моя вина. — Мисс Грейнджер, первым пилотом в вашем экипаже был Драко, так что это его вина. — А я слишком долго была первым пилотом, и к тому же склонна к импульсивным поступкам. Это я уговорила Драко угнать «Нюхлера» и вступить в бой с Дракором. Можете отстранить меня, но не его! У нас есть условно совместимые претенденты на роль второго пилота для Драко. Если маготехники успеют собрать машину… — Это я виноват, отец. Я уговорил Грейнджер высадиться на остров. Хотел доказать тебе, что я достоин возвращения в ряды пилотов. — Эти ди-совместимые пилоты сведут меня в могилу раньше времени, — Люциус вздохнул. — Ни один из вас не вернется в кабину Заклинателя. Мне нужна моя ассистентка. А Драко показал себя не самым лучшим образом. Кроме того, аналитики пока что не прогнозируют выходов Дракоров, поэтому у нас есть немного времени на то, чтобы высадиться на остров с бомбой. — И кто высадится? У «Сохатого» нет машины, у нас тоже, МакЛаггены дезертировали. Других сработавшихся экипажей у тебя нет! — Драко, забудь о том, что ты когда-то был пилотом. Еще раз заикнешься о высадке — лишу комнаты в Министерстве. Твои вещи до сих пор лежат на своих местах только лишь потому, что я — твой отец. Пожалуй, я с тобой слишком мягок. Стоило бы выслать тебя к матери, но она еще более податлива. Ты можешь начать творить глупости. Мадам Помфри выглянула из своей каморки и недовольно воззрилась на Люциуса и Драко. — Генерал Малфой, сэр. Моей пациентке нужен покой. — Да, Поппи, конечно. Я хотел бы обработать ребра. Мадам Помфри посмотрела на Люциуса с тревогой. — С момента обработки прошла неделя. Раньше мы обрабатывали рану два раза в месяц. Генерал, признайтесь, положение ухудшается. — Нет, все нормально, Поппи. Просто давайте обработаем рану. — Сэр, Драко уже взрослый и может понять, что рана от когтя Дракора не проходит бесследно, — пробормотала она из своей каморки, звеня склянками. — Если вы слышали, как я с ним разговариваю, то уже должны были понять, что о чувствах Драко я не пекусь. Мадам Помфри вышла из каморки и поставила на стол бутыль со снадобьем. — Погодите секунду. Я должна осмотреть пациентку, — произнесла она и торопливо подошла к Гермионе. — Мисс Грейнджер, прошу, вашу ногу. Гермиона вздохнула и замерла, позволяя мадам Помфри осмотреть ее ногу, а затем и голову. — Вы, мистер Малфой, очень вовремя вспомнили про Амортизирующие чары. Повреждений могло быть куда больше, и мы могли бы потерять мисс Грейнджер. Вы повели себя как герой. Грейнджер ободряюще улыбнулась. — Поппи, даже если Визенгамот выпишет постановление о назначении Драко первым пилотом, я не позволю ему вернуться в кабину Заклинателя. Даже не пытайтесь. Мадам Помфри вздохнула и покачала головой. — Что ж, мисс Грейнджер. Можете идти. Надеюсь, ваш бывший соратник проводит вас до комнаты? — Да, мэм, — Драко кивнул и помог Гермионе подняться на ноги. — Мисс Грейнджер, никаких физических нагрузок. Две недели, — строго прикрикнула мадам Помфри, и дверь за Драко и Гермионой захлопнулась. — Твоему отцу хуже, — тихо произнесла Гермиона, как только они оказались в коридоре. — Драко, мне очень жаль. — Ребята! — Деннис и Джордж налетели на них, чуть не сшибив с ног. — Вы были просто потрясающи. «Нюхлер» был рассчитан на Дракора максимум второго уровня, а вы совладали с четвертым! — И лишились права пилотировать, — буркнул Драко. — Прости, Деннис, я соврал. Никакого приказа не было. Мы с Гермионой самовольно совершили высадку. — Плевать, — Деннис смотрел на Драко с нескрываемым восторгом. — Вы были великолепны! — Знаешь, Малфой, мне кажется, нас слишком рано распределяют по факультетам, — Джордж протянул руку, и Драко пожал ее. — Джордж, Деннис, у вас не осталось ни одной рабочей машины, — с тревогой произнесла Гермиона. Драко чувствовал ее волнение, щекочущее кожу на шее. — На самом деле у нас есть пара заготовок. Теперь вот появился шанс их доработать и выпустить в свет. Черт, даже жаль, что вы не сможете пилотировать ни одну из них. Они великолепны! Настоящие монстры, — Деннис, казалось, горел своим восторгом, и это пламя передавалось остальным. Гермиона улыбнулась и покачала головой, и Драко почувствовал, как ее волнение стихает. — Мадам Помфри велела Гермионе не перегружать ногу, — произнес Драко, почувствовав, как ноет колено — и это были не его ощущения. — Да, конечно. Гермиона, выздоравливай поскорее. Может, хоть в десятом зале посмотришь на наших новых Заклинателей. Драко, ты тоже заходи. — Спасибо, — он усмехнулся, обхватил Грейнджер за талию и повел по коридору, оставив Денниса и Джорджа позади. Они вошли в комнату Грейнджер — такую же, как и комната Драко — и он помог ей сесть. — Приляг, — Драко взбил ее подушку, повинуясь внезапному порыву чувств. В голове все еще звенели слова отца о том, что это он виновен в травмах, которые получила Гермиона. Ее благодарность, отцовские упреки и собственное чувство вины смешались самым причудливым образом. — Драко, — она смотрела так пронзительно, что чувство вины затопило грудную клетку, перешибая дыхание, заглушая и вытесняя и благодарность, и упреки. Но это была вина не только Драко. Он чувствовал и вину Грейнджер. Наконец-то удалось уловить разницу между их эмоциями: если вина Драко отдавала раздражением, даже злобой на собственную глупость, недальновидность, недостаточно быструю реакцию, то вина Грейнджер была щедро сдобрена отчаянием. — Ты хочешь мне что-то сказать, — не вопрос, утверждение. Из-за чертовой ди-совместимости им не надо было задавать друг другу вопросы. По-хорошему, можно было бы и не отвечать, но воспитание не позволяло Драко вот так запросто влезть в голову к Грейнджер. — О, это было бы ужасно, — она горько усмехнулась, видимо, поймав его мысль. — Знаешь, тебе пришлось бы продираться к сути через завалы формул по Трансфигурации и нагромождение исторических фактов. — Да уж, задачка не для слабонервных. К тому же, мы сошлись на том, что иногда нужно разговаривать. Так о чем ты хотела поговорить? — Об Астории. Точнее, — она замялась. — Ты не чувствуешь себя виноватым? Перед Тео? Драко часто заморгал, глядя на Грейнджер. — Ты о чем? Мерлин, Гермиона, — он схватил ее за руку, прочитав во взгляде ее отчаяние и незащищенность. — Если ты о той чуши, что я наговорил тебе сразу после возвращения — забудь. Конечно же, ты не должна винить себя за то, что выжила. Это замечательно — то, что ты жива, что ты дышишь, двигаешься, можешь творить магию и управлять Заклинателем. Да, можешь. Я не теряю надежды на то, что отец все же выпустит нас в бой. Знаешь, если это кризис, то ему стоит сделать выбор между своей гордыней и спасением всего живого. Так что, Гермиона, мы с тобой еще погоняем Дракоров по побережью. — Вот именно из-за этого я и чувствую себя виноватой. Когда я вхожу в синхронизацию с тобой, я словно предаю Асторию, память о ней и о тех временах, когда мы с ней были практически единым, неделимым целым. Просто мне интересно, у тебя есть такое чувство, когда ты думаешь о Теодоре, или я слишком усложняю? — Усложняешь? — Драко прищурился. — Это явно не твоя мысль. — Да, — она кивнула. — Я поделилась этим с Гарри и Роном, и они сказали, что я усложняю. Это нормально — скорбеть по ней, но это не значит, что мне больше нельзя ни с кем синхронизироваться — вот, что они мне заявили. Просто я подумала… Ты единственный, кто может понять мою боль. Понять ее боль. Эти слова ударили Драко под дых, пробивая насквозь тело. Нет, конечно же, он не понимал ее боли. Хуже — он ее чувствовал. Щемящую тоску в сердце, беспросветную пелену апатии и груз на плечах, который она несла совершенно одна. Ни Поттер, ни Уизли не облегчили ее страданий. Они пытались — Драко не чувствовал в ее душе злобы по отношению к ним, наоборот, понимание того, что эти двое неспособны осознать глубину ее страданий, а значит, и подобрать правильных слов. Нужных. — Грейнджер. Гермиона, — Драко положил вторую ладонь на ее руку. Ее эмоции хлестали через край, и он в них тонул. Она отправила родителей в Австралию и потому теперь немного завидовала самому Драко. У него был отец. Драко читал это в ее душе, как в открытой книге: «Пускай бы злился, пускай бы мы ссорились, как Драко с Люциусом. Но он бы у меня был». Она своими руками избавилась от родителей, спасая их. Она лишилась подруги и любимого — о да, уж это-то Драко прочитал так четко, словно имя Теодора было выбито татуировкой на ее коже. Она потеряла Асторию — настолько похожую на нее, что тест на ди-совместимость показал почти идеальный результат. Разве что Астория не была столь импульсивна. Взамен она получила в генералы Люциуса Малфоя, воспоминания о деяниях которого изредка посещали ее в ночных кошмарах, и самого Драко в напарники — человека, которому она не могла раскрыться полностью и безоговорочно довериться, хотя именно этого от нее требовало заклинание. Холод. Только теперь Драко заметил, что Гермиона постоянно ежилась, словно озябла. — Гермиона, — Драко вздохнул, присел рядом и приобнял ее за плечи. Он видел эту потребность там, на задворках ее сознания, задвинутую туда, словно ненужный ящик в чулане. — Да, я понимаю твою боль. Я чувствую твою боль. Но вспомни, какой была Астория. Она не хотела бы, чтобы ты сдалась, опустила руки и отказалась от пилотирования Заклинателя. Она горела этой борьбой так же, как и ты. Я не знаю, где наши ушедшие, честно. Но я уверен, что Астория и Тео сейчас гордятся нами, что мы с тобой, несмотря на взаимную неприязнь в прошлом, смогли объединиться, чтобы построить будущее. Тонкие руки Грейнджер обвили пояс Драко, а из ее глаз хлынули слезы. На коже Драко вспыхнули горячие следы от капель — так сильны были ее переживания. Пальцы сами собой потянулись к ее встрепанным волосам. — Поплачь, — прошептал Драко ей в макушку, прижимая к себе. — Ты так давно не плакала, ты так долго была сильной. Грейнджер уткнулась в его плечо. Ее рваные вдохи и глубокие выдохи разрывали Драко сердце, его рубашка намокла от ее слез, но было и кое-что еще. Успокоение. — Идиоты, — протянул Драко. — Что? — Твои друзья, Гермиона. Они просто идиоты. Они пытались помочь тебе быть сильной. А тебе просто нужно было на секунду стать слабой. Позволить себе это. — Только никому не говори, — Гермиона слабо улыбнулась и снова уткнулась в его плечо.