Крестражи

Как одиноко, как печально, как непонятно… наверно, может быть… И облетает с дерева листва, и ветви оголяются со скрипом-криком — моя душа! Надежда, радость утекают сквозь пальцы как песок в канаву — сток. Ты сколько раз подняться сможешь? Раз, наверно… или сто. С колен? С обрубков чувств? А может… с разорванной на клочья Души? Поделенной на куски... раз семь? А может сто? И каково… наверно… И боль, и гнев, и равнодушие — листок. Вот молнией расколот могучий дуб — и бытия разорвана канва. Потеря первая прошла — вот отрывается листок и делится душа. Вторая незаметно, так — наискосок… Летит к земле еще листок. И третья… На разрыв, и треск клочка души, и крови пузыри у рта… Четвертая — протяжный крик «Не уходи!» уносит ветром… далеко. Вот пятая так неожиданно пришла. Она слепа, она глуха, она жестока. Подняться бы, да оголена душа. И нет пощады, летит листок в проклятый Сток! Обуглена раскрытая в груди дыра. Еще карабкаешься, еще живешь… Шестая… Что же ты застанешь? Что возьмешь? Но ты находишь и скребешь. И вновь летит листок, кружася надо мною, и в памяти падая в канаву-сток. Седьмая — я сам. Ищу себя в бреду и в адской боли, нащупать бы осколок… Ты сколько раз подняться сможешь? Раз? Наверно… или сто. С колен? С обрубков чувств? А может… с разорванной на клочья Души? Поделенной на куски раз семь? А может сто? Как одиноко, как печально, как… наверно, может быть…