Как Рихард группу собрал.

На далеких берегах, на заморских островах Живет певец, молодой удалец. Живет, не тужит, курьером служит. Служба у Ришки не слаще коврижки: То сбегай на рынок, то обслужи кретинок, А мечтает наш Риха о славе великой, Надоело сидеть ему чернью безликой. Вызывают Рихарда к начальнику: Босс у него - задрота, рожа, как у бегемота. Злобный, как собака, у Риши от страха намокла рубаха, Начальник сидит, исподлобья глядит, Грозно вещает, в общем, стращает. Босс: "Ты, давай-ка, собирайся, за границу отправляйся, Там возьмешь один ларец, да не вскрой его, подлец. Это не заказ, а дар, сумасшедший гонорар, Притарань его сюды и получишь за труды". Делать нечего. Поехал Рихард за ларцом. По дороге его ограбили. Остался без денег и документов. Целый день Ришка собирал ум в кулачишко, Все кумекал в поте лица, как добраться ему до ларца. Да от голода мысли в голове прокисли, Живот урчит, ноги ослабли, руки повисли. Спрятал морду в воротник, ломанулся напрямик: "Может, лесом мне прокрасться, ягодами обожраться, И вода там в речке есть, и на пень там можно сесть". В лесу: И идет наш герой ни мертв, ни живой, Километры мотает, от поноса страдает. Вдруг в кустах заметил тень: "Это что за хренотень?" Испугался не на шутку, остановился на минутку. Тут его за шкирку хвать, и давай крутить, мотать. Ничего не понимая, к Богу с матерью взывая, Рихард головой вращает, вырваться не забывает. Куртка треснула на нем, полетел он кубарем, Развернувшись, он увидел: перед ним стоит не дом, Не зверюга и не птица, что-то среднее с крыльцом. На ногах у неё шпоры, над крыльцом не вход, а рот, В общем, вид такой ужасный, Рихард наш как заорет. Избушка неожиданно ласковым голосом: "Ты меня, милок, не бойся, поиграю, отпущу". А сама смотрит на Ришку, как кошка на мышку, Схватила его под подмышку и поскакала вприпрыжку. У Рихарда от ужаса перед глазами все кружится, Свою жизнь вспоминает, босса проклинает. Наглая избушка привязала Рихарда к дереву и давай пороть. В этот момент из леса выходит странный мужик и орет на избушку: "Эй, поганка, прекрати, парня можешь извести, Ты совсем прям одурела, сидя в этой взаперти!" Отвязывает Рихарда, рассматривает ссадины и приговаривает: "Ты прости ее, милок, не сажай ее в острог, Да уж сильно расстаралась, садо-мазо начиталась, Меня отшлепать не рискнет, я сам люблю такой подход. От неё один бедлам, шкодит, пакость, тут и там, Я давно уже решаюсь отпустить её к чертям". Рихард от всего произошедшего ни говорить, ни двигаться не может. Сидит, молчит, на Тилля глядит. Понес Тилль Ришку к себе, значит, в домишко, А тот висит не весел, голову повесил, Совсем опечалился, с белым светом прощается. Тилль приводит Рихарда к себе. Тилль: "Ну-ка, душу мне излей, отчего ты черта злей, Что за горе приключилось, за беда что навалилась? А без вкусной снеди не быть беседе. Эй, избушка, подь сюды, принимайся за труды, Быстро нам накрой поляну, для начала, по стакану Самогона нам налей, Чтобы мыслил он быстрей. Соскучился я в глуши без родственной души". Тычет в одуревшего Рихарда пальцем. Рихард: "Поболтать я не дурак, что, зачем, куды и как, Только сильно исстрадался, по лесам я намотался И в болоте я тонул, и простуду хватанул. Ты мне дай поспать чуток, может быть, и выйдет прок Из рассказа моего про то, что, кто я и чего. Я сейчас могу сказать, что очень сильно хочу спать, А держать мне путь далекий, так как боров толстощекий Изведет меня вконец, не припри я тот ларец". Засыпает.