«Не тонуть»

В ту ночь Антон надрывно хрипел лишь одно: «Хватит!». Сжимал в кулаках замусоленные участки простыни и возил коленками по скользкому шёлку. Ноги неумолимо разъезжались, впуская во внутрь дальше глубже. Ему тогда не было и семнадцати или даже шестнадцати, наверное всё же пятнадцать. Близилось день рождения. Снег таял, словно синяки на его спине. Тогда он не помнил, как возвращался назад. Домой. Только железнодорожные пути и свет фар. Не поезд — машина. Режущий скрип ржавой двери и насмешка на потрескавшихся губах. Щетина. А после всё по новой: головой в провонявшие бензином кресла и джинсы стащенные до колен. Грязные, а в этом об был уверен, пальцы в растянутом кольце мышц и засаженный, с дуру, до конца член. Выбитый из груди парнишки последний воздух. Впервые такие горькие слёзы. Вновь брошенный, как ненужный щенок. Использованный. Выжатый, как сырая противно липкая половая тряпка. Тогда его подобрал Стас. Шеминов взял под крыло мальчишку, а в последствии оказался сутенером. Шастун тем, кем его выставили в ту ночь. Шлюхой. В голове набатом звучит мысль: «Не тонуть». Парнишка вытягивает из пачки сигарету, чиркает кремнием и заходится, режущим горло, кашлем. Температура не сползает уже третьи сутки; осень ведёт себя настолько развратно, что не стыдиться залезать первому встречному под одежду, бесстыдно в рот. Цепкими пальцами хватается за волосы, желая взглянуть в глаза и утащить в злато-карий омут.  — Скоро, — шепчет он сам себе, смотря на проезжающие мимо машины, — Время на исходе. Окурок летит на землю в синевато-серую лужу возле остановки, мальчишка подтягивает съезжающую с плеча лямку сумки и идёт вверх по кварталу стареньких домов. Налево. По переулку и первый двор. Обшарпанная, покрытая известью, дверь, лестница в подвал. Запах сырости и гнилых душ. — Антош, привет, — голос сладковато приторный с лёгким хрипом, в помещении приглушённый свет и играет лёгкая ненавязчивая музыка. Именно она делает атмосферу. Въедается в мозг. — Здравствуйте, давно не виделись. Не было средств воспользоваться нашими услугами? — Антон ухмыляется, теребя пальцами молнию на спущенной с плеч куртки, — У вас вроде бы никогда не было с этим проблем. Или всё же жена прознала об ваших утехах? — Не приведи господь, Тош, — мужчина осекается, встречаясь со свернувшей яростью в зелёных глазах. Он давно прознал об этой нелюбви к ласковому сокращению, но всё никак не может выбросить это из лексикона, — Антон. Вообще ты здесь не для того, чтобы раздвигать ноги. — Ого-го, — саркастично слетает с пухлых губ, — Дайте угадаю, сегодня я просто подставляю задницу? — Тоже нет. Никакого секса сегодня. — Ебли, — поправляет Шастун и полностью попадает в точное описание, зачастую, происходящего с этим мужчиной наедине, — Говорите точнее. — Не паясничай, — шикает собеседник, указывая на кресло супротив себя. Маленькая проститутка в виде Антона немедля роняет свой зад на указанное место. — А то, что? — Прекрати. Есть серьёзный разговор. И предложение за которое ты можешь срубить неплохие деньги, — Андрей откидывается на держащий его диван, укладывая ноги на подставку возле, — Что думаешь? — Оргии это не моё. Теряю фиксацию. — хмыкает устроившийся в кресле парнишка, ведя плечом. — Нет, малыш не так. Сказал же секса не будет. Тебе просто нужно будет показать свои актёрские данные. — Я играл только в КВН. Устраивают такие данные? — Вполне. Антон покидает место «интересных предложений» ближе к обеду, будучи полностью введенным в курс предстоящего дела. Сумка за неимением свободных рук перебралась со своего привычного места в сгиб локтя благодаря скользящей лямки и теперь при ходьбе отстукивала по коленям юноши. В одной его руке теплилась сигарета с тонкой изящной надписью на белёсом боку, вторая же яро прижимала к уху гаджет именуемый телефоном: — Лучше скажи мне, что делать, Стас? Цена варьируется от двух или трёх ночей, понимаешь какие деньги? — мальчишка ноет в трубку о тяжестях принятия решения и о том, что играть он совершенно не умеет. — Не дури. Ты согласен на это предложение. — с другого конца раздаётся спокойный голос ставящий указания и раздавающий советы, — Просто представь, что он твой папик. Ты же можешь изображать сучку. — Я изображаю сучку и сосу им хуи, Стасик. Не забывай о моей профессии. Я по призванию далеко не актёр, — выдаёт Шастун, глядя на мимо проходящую девушку. Улыбается ей, в то время, когда она искоса оглядывает его с ног до головы, — Эти начальники по работе, понимаешь? — Ага, — кивает миловидная брюнетка и чёлка спадает ей на глаза. Идёт дальше, даже не задумываясь о профессии встречного, может только раз. Представляет длинного на месте какого-нибудь секретаря в полном завале в понедельник. — С кем ты базаришь? — гудит смартфон голосом Шеминова и отдаёт слабым разрядом тока по влажным пальцам. — Сука, — шипит зеленоглазый, мысленно проклиная железный корпус робота и сжимает его сильнее, — Не соскакивай с темы. — Короче, Тоха, ты в четверг будешь играть примерного сынка Андрюхи — «дай потрогать член или сисюхи», не сметь отказываться. — Ты, блять, понимаешь, что я буду играть культурного сынка? Ты видел во мне грамм культурности? — Подключишь уклон шлюхи и всё пройдёт нормально. Импровизируй, ты же хотел когда-то заниматься подобным. Дерзай. Юноша стоит на месте несколько секунд пока в ухе разливаются гудки, вновь возобновляет шаг. В нормальном обществе или в высшем свете Антон был полгода назад, получивший приглашение на выставку от одного постоянного клиента. Потасовка закончилась тремя минетами в туалете и сексом на барной стойке. Тогда он неплохо подзаработал, жиды оказывается могут быть щедрыми. К тому же, мальчик работал с таким усердием. Как же не заплатить лишний пятихатник? Он же старается. Для него это не было чем-то замечательным, не похвастаться. Он всего лишь вышел за рамки. Снова стал обычной проституткой. Снова продавал себя направо и на лево. Образ въелся в него, как музыка в цокольный Андрея.