Умоляю, продолжи, я нуждаюсь в этом

      Если бы кто-то мог лицезреть сию ситуацию, то точно бы не поверил своим глазам: самая примерная и тихая ученица десятого «Б» класса прямо сейчас сидит напротив «дикого» и грубого ученика одиннадцатого «Г» в одних лишь трусиках бледно-красного цвета. Она, закусив губу, сидит на коленках и ждёт хоть каких-либо действий со стороны оппонента, который с наглым прищуром и нахальным оскалом смотрит за скованностью безобидного создания. Ему нравится видеть это стеснение, что кроется за изумрудными глазами; ему нравится наблюдать то, как она перебирает пальцы от волнения; то, как соблазнительно и невинно девушка закусывает губу, не замечая этого за собой. Сейчас ему вспоминается школьный образ Лизы. Белая блузка с рукавом три четверти; её юбка миди, что сейчас небрежно валяется на компьютерном кресле рыжего; большие очки, что постоянно соскальзывают с курносого носика и грузный рюкзак на узких плечах. Всё это так возбуждает и манит, но в тоже время и отталкивает. Сколько раз он попадал в кабинет директора за свои аморальные выходки и неприемлемые для школы поступки? А всё благодаря этой девушке, такой правильной и не готовой совершать что-то плохое. Но почему-то сейчас она один на один с парнем, которого тоже не переносит на дух. По крайней мере, до этого момента. Три раза его пытались исключить из школы, но всё заканчивалось тем, что парня просто ставили на учёт в полиции. И именно поэтому, девушка для него одновременно сексуальна и невыносима. А у Лизы свои счёты с Кашиным. Месть за разбитое сердце и переезд в другой город лучшей и, на тот момент единственной, подруги. Странно, что же они тогда делают сейчас? В такой некомфортной для русой и потрясной, для рыжего, ситуации. Неважно, просто неважно. Неважно то, как они оказались дома у парня, не важно то, что сейчас Неред должна сидеть на уроке, да как и парень, собственно, записывать каждое слово биологички, что так любит Лизу. Сейчас важна только обстановка, в которой они находятся. Сквозь всю эту тишину можно услышать спокойное биение сердца русоволосой и, порой, тяжкие вздохи рыжеволосого. Сидят они так уже примерно с полчаса. Кашин разглядывает девушку, а Неред свои тонкие бледные пальцы на фоне чёрной простыни постельного белья. — Посмотри на меня, — с полным спокойствием и холодом, хрипло произнёс Данила своим прокуренным голосом. Видно бездействие и тишина ему надоела, ведь он и так живёт с этой тишиной, поэтому, нужно пользоваться моментом. Медленно и с долей боязни девушка подняла свой тусклый взгляд, смотря в глаза напротив, что наоборот, сияли огнём азарта, смешенным с горячим соблазном. Это пугало ещё больше. Уловив внимание девушки на себе, рыжий похлопал себя по колену, как бы призывая Неред сесть ближе. И та повинуется. Подползает ближе, аккуратно садится, вновь опуская взгляд, ведь глаза — зеркало её души, что скрывает в себе миллион чувств, которые Лиза не желает показывать окружающему её миру. А Даниле нравится. Нравится чувствовать себя злым и серым волком перед этой боязливой овечкой, которую желает попробовать на вкус. Находясь в состоянии полулёжа, Даня держал свои руки на тонкой талии русоволосой, нежно оглаживая бархатную кожу, что можно назвать цветом кровь с молоком. Её тело дрожит то ли от февральского холода, что пробирается сквозь настежь распахнутое окно и колышет полупрозрачную занавеску, то ли от горячих рук Кашина, что продолжают медленно спускаться на ягодицы. — Боишься? — задал очевидный для себя вопрос парень, давая девушке ощущение того, что ему совершенно непонятны эмоции, что сейчас испытывает Неред. — Нет, — она вновь пытается всё от него скрыть, но не зря же он долгие годы пытался читать людей, словно открытую книгу. — Ложь, — оставляя одну ладонь на ягодице, а вторую кладя на пухлую щечку Лизы, приподнимая её личико так, чтобы парню были видны чистые глаза изумрудного цвета. — Научись сначала лгать, Неред. А после, притянув девушку ещё ближе к себе, рыжий резко впился в её потресканные губы. Первые секунд пять Лиза не понимала, что вообще происходит и всё, что она могла сейчас сделать, так это упереться руками в массивную грудь, чтобы не упасть. Он бесцеремонно стал проникать в её рот своим языком, а рука, что лежала на ягодице, стала по-хозяйски её сжимать до покраснения. Казалось, если он будет продолжать это делать, то без синяков не обойдётся. Щеки покрылись красным румянцем, а колени стали трястись, как после первой в жизни затяжки сигаретного дыма. Это был первый поцелуй в жизни девушки, и он точно запомнится ей надолго, хотя бы потому, что это поцелуй был начат тем, кого русая ненавидела долгое время. Пошлые причмокивания — вот, что в данный момент нарушало злосчастную тишину. Как бы случайно прокусив нижнюю губу Лизы, от чего та недовольно зашипела, Кашин кончиком языка слизал бусинки алой крови, что успели собраться на бордовой, от укусов, губе, пытаясь запомнить этот сладкий вкус железа у себя на языке. — Зачем? — нахмурила густые брови Неред, тыльной стороной ладони вытирая уже успевшую накопиться кровь с места укуса. Но вместо предоставления каких-либо веских причин, объясняющие свои действия, Данила лишь рывком перевернул девушку, а вместе с ней и сам, теперь уже он сидел на бёдрах русоволосой. От тяжести рыжего, Неред недовольно проскулила прикрыв глаза, надеясь на то, что это всё глупый сон, и сейчас она проснётся в своей мягкой и тёплой постели. Но всё для неё оказалось жестокой реальностью, когда она почувствовала горячее дыхание прямо в районе ключицы, но глаза открывать она всё же не решилась. Рыжему же было по факту сейчас плевать на её чувства и эмоции. Всё, что ему сейчас хотелось, так это утолить жажду в невинном теле, что лежит прямо под ним и даже не сопротивляется, ведь знает, что это бесполезно. Рывком он вновь преодолел расстояние между своими губами и молочной кожей, впиваясь зубами в выпирающие кости ключицы, жестоко и жадно кусая, тем самым спровоцировав Лизу выкрикнуть от боли. Она могла ожидать всё, что угодно от этого парня, но явно не то, что будет его жертвой. — Мне больно, хватит! — вопила она, но тот как будто бы оглох. Всё, что ему сейчас было нужно, так это её тело: сладкое, манящее, возбуждающее. Русоволосая руками пыталась оттолкнуть его, пыталась хоть как-то двигать бёдрами, в надежде скинуть его с себя, но сил хватало лишь на то, чтобы носить огромный рюкзак с кучей учебников, а не отбиваться от такого массивного тела. Но как только ему надоел весь этот цирк, Кашин схватил ту за запястья обеих рук, что с лёгкостью поместились в одну его широкую ладонь и завёл их над головой Неред. На её глазах наворачивались слёзы, выталкивая весь страх и бездействие наружу, надеясь хоть на то, что ей получится его разжалобить и, он остановится. Но она слишком плохо его знает. Как только девушка была полностью обездвижена, Данила вновь вернулся к своему занятию. Одновременно ему хотелось быть быстрым и резким, но в этот же момент хотелось насладиться каждой клеточкой её девственного тела, что ещё ни разу не было покрыто метками развратного собственника. Ключицы вмиг стали покрываться пятнами цвета космоса, а болезненные стоны и мольбы о пощаде становились всё громче и чаще. Шея тоже не осталась без бордово-фиолетовых отметин с кровоподтёками и следов зубов. Рыжеволосый был груб, когда оставлял засосы с укусами и, появлялось такое ощущение, что он вымещает на ней свою злость вперемешку с агрессией. Наигравшись в данном районе тела, он опустился ниже — к груди. Парень вновь грубо и дерзко впивается в тело зубами, кусая сосок, оттягивая и засасывая сильнее и сильнее. Девочка просто стонала, но не от страсти, наслаждения и того самого возбуждения, что получал Кашин, а от боли, что причинял он. И он это понимал, но ему нравилось. Нравилось слышать стоны боли, а не стоны наслаждения прошлых подстилок, что были похожи друг на друга. Нравилось видеть эти слёзы на детском личике. Нравилось причинять боль, а не получать её. Пока правая ладонь крепко держала тонкие запястья, опираясь на них, левая скользнула по плоскому животу к самому низу, а потом и под ткань нижнего белья. Он сразу же пальцами скользнул в лоно, тёплое, узкое и такое влажное, что его очень даже удивило. — Больно говоришь? — усмехнулся Данила, намекая всё-таки на её лёгкое возбуждение, но как только он поднял на собеседницу глаза, то увидел привлекательную картину. Закусанная губа и закатившиеся глаза. Первая стадия её возбуждения, но ведь это ещё не конец, так? Самодовольно хмыкнув, он стал яро двигать пальцами внутри неё, как бы растягивая перед самой главной и сладкой частью всего этого времяпрепровождения, от чего та громко и протяжно простонала, но просьба остановится, последовала следом за томным стоном. И это привело его в дикую ярость. Резко перевернув Неред со спины на живот, он поставил её на четвереньки и прижался к её заднице, чтобы та смогла почувствовать всё то напряжение, что творится в его штанах. — Намочи, — приложив те два пальца ей на губы, что буквально секунд двадцать были внутри русоволосой, скомандовал рыжий, а она вновь повинуется, потому что боится его. — Умничка. Свободной рукой стянув последний атрибут нижнего белья, что отделяет Данила от получения удовольствия, парень второй рукой вернулся к лону Неред, вновь проникая, только уже более грубо, а после, яро начинает движение пальцами, от чего глаза русоволосой намокли, а по милому личику скатилась пара солёных капель. Сейчас у неё были смешанные чувства и эмоции. Боль, обида, ненависть смешались с наслаждением, тягой к этому рыжему парню и удовольствием. А вместе это создавало некий коктейль, после вкушения которого, ты ещё долго не можешь понять его состав и вкус. Но сладкая, еле уловимая нотка возбуждения, что явно брала верх всего послевкусия, не давала русоволосой сил на то чтобы продолжать вырываться из цепких лап извращённого сверстника. Странным Данилу казалось то, что ему хотелось проявить какую-то нежность, убирая грубость и жестокость на задний план. Хотелось проявить немного любви к этому милому и беззащитному созданию. — Малышка, чего же ты молчишь? — слыша лёгкие всхлипы, издевательски пролепетал парень, горячими губами оставляя смазанные поцелуи на покрытой мурашками спине. — Мне всё-таки нужно остановиться, да? И как только он прекратил свои действия, с губ девчонки сорвался стон недовольства, что так и кричал: «Умоляю, продолжи, я нуждаюсь в этом». И это льстило самолюбию Данила. Но он и не собирался прекращать, это всё только начало, вершина айсберга, что наполовину скрыт под водой возбуждения и эротики. — Приляг на спинку, — Кашин решил командовать Лизой, ведь не хотелось больше спугивать её своими резкими движениями. А русая делает всё то, что он ей говорит, ведь его бархатный тембр, что она слышала над самым ухом, внушал ей, что ему можно доверять и, что если его слушаться, то всё будет более чем хорошо. Но как только она вновь оказалась под ним, рыжий не спеша встал с кровати и, размяв затёкшие мышцы спины и шее, направился в сторону стола, что был напротив кровати. Интерес брал вверх над Неред, поэтому слегка приподнявшись на локтях и наклонив голову в бок, чтобы можно было разглядеть действия Данила, она стала следить за каждым его движением. Открыв самый нижний ящик тёмного стола, он стал поднимать стопки каких-то зелёных однотипных тетрадей. И тут нужно быть полнейшей дурой, чтобы не понять, что же он там ищет. Коробочка контрацептивов стала его лучшей подругой в последние два года, ведь без неё никуда. И взяв последний, Данила оставил пустующую блестящую картонку на поверхности стола, что сразу же слилась со всем остальным хаосом, что творился на рабочем месте. Но под определённым наклоном и попаданием света, она выделялась своим блеском. Быстро хлопая своими янтарно-изумрудными глазками, что недавно плакали, Лиза смотрела в глаза приближающегося парня, что ни на секунду не прекращал хитро улыбаться. Его улыбка тоже вызывала смешанные чувства у девушки, она, с одной стороны, была очень привлекательной и очаровывающей, а с другой стороны, она заставляла нервничать и ожидать страшного от дальнейших действий. Но вместе это манило и заинтересовывало в дальнейших действиях, что вот-вот должны случится. Но не успел Кашин вернуться на кровать, как русоволосая тихо задала вопрос, что мучал её долгое время: — Это очень больно? Она была похожа на ребёнка, что спрашивает про какую-нибудь прививку или укол, придя в кабинет медсестры. Хотя, она ещё и есть ребёнок, пусть на два года и младше его. Это, можно сказать, выбило Данила из колеи. Как объяснить ей то, что в первые минуты его проникновения, её как будто будет разрывать изнутри? И другой вопрос, как сделать это всё так безболезненно, чтобы она чуть ли не умирала? — Больно, — он решил сказать правду, но в то же время успокоить её. — Но я постараюсь быть нежным и, если ты потерпишь, то всё будет хорошо. И сразу же в её глазах стал читаться страх, но не такой, как с самого начала, а самый что именно есть кошмар. — Точно? — Точно, — чётко выдал Даня, а после аккуратно прикоснулся к её влажным губам своими, давая этим успокоение. Этот поцелуй русоволосая приняла с большим удовольствием и даже пыталась неумело отвечать, но выходило у неё, честно говоря, не очень. И эта неумелость заводила Данила и заставила улыбаться. И всё сначала. Губы, шея, ключицы, грудь, засосы, стоны, выгнутая спина. Её руки в его огненных волосах, его руки на её пышных бёдрах. И наконец, приспустив свои спортивные штаны вместе с боксерами, Кашин зубами раскрывает шуршащую упаковочку и медленно растягивает латекс по своему достоинству, пока Лиза готовится к худшему. Притянув русоволосую ближе к себе, раздвигая её ноги, рыжий наклонился к её лицу, аккуратно касаясь её губ. — Готова? — Да, — её голос дрожал, а уверенности и не слышалось. — Увереннее, — он хотел, чтобы её страх растворился в холодном воздухе, что парил в комнате. — Готова. И он резко проникает внутрь неё. Рвущая изнутри боль заставила девочку кричать и рыдать навзрыд, а на простынь чёрного цвета упала небольшая капля крови. Парню хотелось закрыть уши, чтобы не слышать этот душераздирающий вой, а зубы сжать до скрипоты. Но он, осторожно двигаясь в ней, пытался успокоить Неред. По её лицу вновь текли хрустальные капли, а небольшие ноготочки крепко уцепились за массивные плечи, принося боль рыжеволосому. — Тише, тише, — не останавливаясь и словно в бреду, повторял он ей шёпотом. — Сейчас всё будет хорошо. Руки его были согнуты в локтях и расположены по бокам от русой, но ладони его доставали до пухлых щёчек малышки, поэтому он в это же время ещё и вытирал её слёзы шершавыми подушечками пальцев. Сейчас он был совсем другим человеком. Он не был груб, по отношению к Лизе. Он не был так холоден. Он будто бы растаял, видя страх, боль и слёзы этой девчонки. Неред же пыталась уловить хоть малую каплю удовольствия от всего этого, вспоминая рассказы своей подруги о неземном кайфе. Но эта адская боль стала спадать медленно и постепенно, оставляя от себя только осадки в виде слёз. С искусанных губ её стали слетать полустоны полукрики, что уже больше нравились парню, а спина выгнулась до предела. В перерывах между тяжёлыми вздохами, Данила покрывал изнемогающее от удовольствия личико, влажными поцелуями. Но рыжий резко стал сбавлять темп, что явно не понравилось Лизе, ведь она только вошла во вкус. — Боже, прошу, не останавливайся, — всё также, не раскрывая век, шептала русая. — Давай попробуем по-другому, — выйдя из Лизы и садясь на колени, загадочно проговорил тот, а после подал руку девушке. Русоволосая доверчиво положила свою ладонь, в лапу Данила, а после, не успев и понять, что произошло, оказалась сидя на парне. Но она всё ещё не понимала, что он от неё хочет. — Ну же, попробуй себя в роли «наездницы», — убедительно подбадривающим голосом лепетал рыжий, словно сам дьявол, что сидит у неё на левом плече и нашёптывает грязные затеи, что являются запретным плодом её опошлённых желаний и фантазий. — Тебе понравится. Неуверенно кивнув, Лиза аккуратно сползла с торса вниз, к паху Кашина, а после, стала медленно насаживаться на возбуждённый член. И снова те самые ощущения удовольствия, что так и заставляли то и дело закусывать и так искусанные в поцелуях губы и громко стонать, заставляя соседей возмущаться себе под нос и прибавлять звук на старом, почти изжившем себя, телевизоре или же огромной, новенькой плазме. Сначала движения её были плавные, она будто вновь привыкала к телу, что находилось в ней, а дальше движения стали резче и грубее. Такая маленькая тихая девочка, что учится на отлично, сейчас ведёт себя так развратно, даже не смотря на то, что это её первый раз, пока парень, с которым она всем этим занимается, одной рукой грубо сжимает её небольшую грудь, а другой надавливает ей на бедро, заставляя опускаться до предела. Пара последних скачков и она громко кончает, заставляя узел, что всё это время приятно тянул внизу живота, разорваться, а ноги вновь задрожали. Она совсем выбилась из сил, но получила свой первый оргазм, до которого довёл её этот рыжий парень, а не правая рука. Да, да, да, она занималась этим в ванной, пока её мамочка думала о том, что её любимая дочурка проводит много времени в ванной комнате только потому что очень чистоплотная. Ещё пару грубых толчков, что уже приносят боль Лизе и рыжеволосый изливается в презерватив, наслаждёно выдыхая. И наконец, девушка обессиленно рухнула на кровать, тяжело дыша, утирая капельки пота, что выступили на лбу. — Никогда не думал, что такая тихоня будет так скакать на моём члене, — испустил издевательский смешок Кашин, выбрасывая использованный контрацептив в мусорное ведро, стоящее в другом конце комнаты. — Смешно. — Ой, да ладно тебе, мне очень даже понравилось, — уже приземляясь рядом с Неред, проговорил Данила, поправляя свою чёлку, что успела растрепать Лиза в порывах своей страсти. — Я так устала, — тихо и почти беззвучно проскулила та в ответ, открывая глаза, чтобы увидеть, чем сейчас занимается рыжий, а тот с очаровательной улыбкой смотрел на девушку. — Предлагаю немного вздремнуть, — целуя алую щёчку русой, прошептал он, но заметив нахмуренные брови девчонки, добавил: — Я тебя потом провожу до самого дома. И та с лёгкостью согласилась.

***

      Сонно оглядывая комнату, Данила пытался прийти в себя. К его оголённому торсу спиной была прижата русоволосая, тихо посапывая. Её волосы, что до безумия приятно пахли облепихой со сладкой ноткой абрикоса, казалось, были везде. За окном уже была тьма, через которую иногда пробегали лучи света, что создавали проезжающие машины. Фонари вновь отказались работать, из-за чего, казалось, что на улице не шесть часов вечера, а далеко за полночь. Проснулся Даня первый только потому, что его разбудил звонок мобильного телефона, но понять, чей телефон зазвонил, он не смог, ибо вставать, а ещё и будить Лизу, ему не очень хотелось. Но понимая то, что девочке нужно домой, ведь в это время она уже заканчивает делать домашнее задание, парень всё же решил разбудить её. — Лиза, — хрипло протянул рыжий, осторожно целуя её в ухо. — Просыпайся. — Ну, ещё пять минуточек, — по-детски скулила она ему в ответ, вызывая смешок умиления. — Время шесть, тебе пора домой, — продолжая целовать её, только уже в шею, лепетал Кашин, поглаживая ей голые бёдра. Нехотя, но она перевернулась с бока, ложась на спину, потирая заспанное личико, чтобы хоть немного прийти в себя. И открыв глаза, она увидела не менее заспанную мордашку парня, усыпанную веснушками, а после получила поцелуй в нос. Сейчас её интересовал вопрос об их отношениях, ведь переспать — это не просто поцеловаться по пьяни. Но и задавать она его не хотела, слишком уже сейчас всё хорошо, да ведь рано или поздно он должен будет возникнуть у одного из них. — Я, похоже, влюбилась, — сказать из далека, вот с чего решила начать Неред, ловя на себе взгляд недовольства смешанным с недопониманием сия фразы. — Ну и кто это? — Ну, он рыжий; у него много милых веснушек и не только на мордашке; он очень высокий и сильный, а ещё у него большой-пребольшой нос, — смотря куда-то в потолок, она выглядела маленькой девочкой, что рассказывает о своём будущем принце. И Данила не такой уж и глупый, чтобы не понять, что она говорит про него. — Ты тоже мне нравишься, малышка, — нежно и как-то трепетно касаясь её губ, вновь прошептал Кашин. — А теперь, давай одевайся, а то мамочка кому-то пизды вставит, и кто-то не сможет пойти завтра со мной в кино.