Delicate Flower

      На протяжении столетий Зэ’мер потеряла способность плакать.       Она знала, что в ее ослабленном теле еще остались силы горевать. Когда тихие и одинокие ночи становились еще более тихими и одинокими, можно было услышать, как ее вопли и стенания отдавались эхом от каменных стен, с вырезанными на них узорами, и проникали даже в самые дальние гробницы, туда, вниз. Когда её укромный уголок среди огромного кладбища казался душным и маленьким, она все еще могла вырывать всхлипы из сжимающегося горла.       На самом деле, она могла горевать по-разному. Она могла часами проговаривать длинные монологи о скорби и печали, она могла петь, протирая и затачивая свое грозное, но медленно рассыпающееся от старости оружие, которым она не воспользуется боле. И, несмотря на боль внутри, и душевную, и физическую, ухаживая за цветами, из которых состоял скромный, уже давно запущенный и запыленный сад при её усадьбе, она изредка всхлипывала, и боль становилась еще сильнее.       И даже когда ей было особенно тяжело, и голова словно взрывалась, и хотелось кричать и плакать, хотелось схватить гвоздь и проткнуть себя им насквозь, ни одна слеза не падала на каменный, холодный пол Серой Усадьбы. Долгие годы изгнания превратили тоску в тупую, постоянную головную боль.       Эта «плотина» в её душе давно перестала иметь для неё значение. Но, сидя на кованой скамейке у своей ветхой лачуги, Зэ’мер задумывалась: не станут ли слёзы лучшим облегчением её изгнания? Слёзы. Такие прозрачные, блестящие и солоноватые. Могут ли они спасти ее от боли, таившейся в её сердце и мучавшей ее в медленно текущие часы её заточения? Хотя, это были уже не часы. Это были дни. А может, годы. Она за всё изгнание потеряла надобность следить за временем.       …Так долго его уже нет. Может быть, маленький призрак и не вернется? Да. Наверняка не вернется. Он, несомненно, разрушил её хрупкий дар своими грубыми когтями, и не явится к ней за еще одним. Не стерпит такого позора. Или же он скрылся с ее даром, и отдал кому-то другому. Или, возможно, продал первому встречному торговцу, чтобы получить себе пару сотен гео. А может быть… Может, он сохранил этот дар для самого себя. Но в любом случае, ее любовь никогда не получит подарок, в котором Зэ’мер заключила свои страдания и свою память о ней.       Мысль о могиле, спрятанной средь зелени садов, которую не посещали даже жестокие родственники покойной, заставила её горло сжаться, заглушая еще один страшный стон, вырывающийся из груди.       Почему она доверилась именно ему? Именно маленькому Призраку в серой, пыльной накидке, со старым гвоздем за спиной? Почему она решила, что он сможет выполнить её просьбу? Сейчас, прижавшись к холодной каменной стене, она не могла дать ответа на этот вопрос даже самой себе. Эти чёрные, огромные и пустые глаза… Они были бездушными, бесчувственными. Чем они лучше глаз, в которых светится рыжий огонь Чумы, которые смотрят на неё из гробниц под ней сквозь щели в полу?       Возможно, прошло слишком много времени после того, как она потеряла того, кого любила, и поэтому стремилась разделить свою скорбь с первым встречным. Потому что устала держать всё это в себе. Ей было необходимо поделиться своей печалью, оправдать себя в веках скорби. Просто отсутствие разговора заставило вылить всё, что держала она внутри так долго, на маленького призрака.       Качнув усталой головой, Зэ’мер поднялась на ноги, мысленно еще пребывая в своих грёзах. Зеркала на стенах усадьбы давно почернели и запылились, но она всё равно остановилась около одного из них, и задумчиво посмотрела в него. Если бы она посмотрела внимательнее, то сквозь пыль и грязь увидела бы освещенное светомушьим фонарём лицо, полное скорби и печали. И вдруг… Ей показалось, что прямо за ее плечом, гордо подняв голову, стоит она. Та, которую Зэ’мер потеряла много времени назад.       В другой жизни, в другой вселенной, да хотя бы в грёзах её, могло бы это произойти?       О Создатель! Что это было? Звук крохотных шагов, звенящих о камни перед её усадьбой? Нет-нет. Не может быть этого. Это лишь её замученный разум, это он играл с ней такую злобную шутку. Это лишь вода стекает с крыши и бьется о камни, или скребутся узники подземелий под ней, скребутся и ищут спасения те, кто заперт между жизнью и смертью. Но звук… Он всё ближе, всё громче. Может ли это быть… тот, о ком она думает?       Она вскинула голову и посмотрела на дверь. Та была открыта, и в её жилье пыталось проникнуть маленькое существо. В пыльной накидке и с черными провалами вместо глаз. Неужели тот самый? Да, это точно он. Всё то же; даже гвоздь, висящий у него за спиной, тот же. Он вернулся. Но почему?..       Неужели он сделал это?       Нет, не может быть! И тем не менее, он стоял здесь. Стоял и смотрел на нее своими чёрными, бездушными глазами. Зэ’мер вздрогнула, начиная злиться. Что маленький призрак надеется получить от нее? Она уже было хотела заговорить с ним, узнать, почему он вернулся. Выяснить ответы на все вопросы, которые у нее были. Но прежде, чем она успела заговорить, он молча извлек что-то из-под своей накидки.       Нет. Это был не цветок, и не его остатки. Ей понадобилась лишь пара мгновений, чтобы понять, что именно держал призрак в своих маленьких, черных лапах. Белый фрагмент, в душной темноте усадьбы проливавший мягкий, такой же белый свет. Её словно поразили в самое сердце. Этот фрагмент… Такой мучительно знакомый, знакомый до боли в сердце. Частица её души. Души её возлюбленной.       Зэ’мер схватила фрагмент и, прижав к себе, закрыла глаза. Зажмурилась, пытаясь придумать, как вернуть невесомой душе её крепкий панцирь, её горячую кровь, вернуть ей блеск в давно угасших глазах. Призрак сделал это. Он смог принести дар к могиле, не уничтожив его. Он смог сделать то, для чего у нее уже не было сил, и не нашлось бы никогда.       Зэ’мер опустила голову, закрыла глаза и расплакалась.