Расслабимся?

      За окном холодный проливной дождь, ветер неспешно качает кроны еще целых деревьев. Осень уже на пороге. Скоро опадут листья, температура понизится, и Настя, бодро шагая на любимую студию на встречу к продюсеру, будет яркими резиновыми сапожками блистать среди этой красно-желтой тьмы листьев, шурша и хрустя. А продюсер, задумчиво вертя погрызенный карандаш в зубах, будет ждать эту непоседливую малышку в надежде, что в этот раз у нее хорошее настроение. Всю весну и все лето она не была на себя похожа. Уже несколько лет. Вечно в своих мыслях, невеселая, неигривая, скучная и податливая. И только осенью в ней стало пробуждаться то вдохновение, желание и вечная спешка и оставалось на всю зиму.       «Как настроение?» — развлекал наставник свою подопечную сообщениями. Каменских никогда не опаздывала на концерт, всегда заранее приезжала в гримерную. А Потапенко опаздывать был мастер. В прочем, кучерявая уже привыкла. И сейчас терпеливо ждала друга. Настроения не было.       «Как обычно. Ты скоро?»       «Стою в пробке.»       Брюнетка, вытянув губы в трубочку, звонко цокнула языком. «Значит через полчаса, » — пронеслось в мыслях. Кожаный черный диван смотрелся очень дорого, совсем не «по-гримерному». Фотографий в социальные сети заготовлено не было, в силу настроения, делать неохота. А подписчики ждут. Ждут новый разврат: фото попки, груди, сексуально разомкнутых губ, едва закрытого сосочка… И никто не знает и не понимает, что эти снимки она выкладывает совсем не для того, чтобы мужчины-подписчики могли вновь подергать свои писюны на эти кадры. Ее прицел был направлен строго на Алексея, именно Потапенко.       Он ставил «мне нравится» не на все ее фотографии. Будто пропускал некоторые. Естественно, Насте это не нравилось, приходилось тонко намекать, что ему стоит заценить «классную фоточку в ее инстаграмчике». Теперь появлялись новые отметки, комментарии от предмета влечения, но все это было так скупо, по-дружески…       Сегодня Каменских не поленилась надеть красивое белье: ажурный бра в темных оттенках, тоненькие трусики, похожие на стринги, но с красивым гипюром. Каждая девушка хотела бы себе такой комплект… Недолго думая, девушка разделась и, усевшись на диван, принялась за съемки фотографии. Развратно, пошло, но прикрывала. Да она бы и абсолютно голая снялась, вот только оголяться хочется не для всех.       Пять минут, десять, пятнадцать, — стабильно раз в полминуты готовый кадр. «Уж парочку выберу, » — уставшая брюнетка, валясь на прохладный диван, тихо прошипела. Сложив ноги в странную и удобную только для нее позу, Настя взялась за отбор получившихся фотографий. Здесь не так, тут сосок, там попа, здесь некрасиво… Вот и закончились кадры. Каменских взвизгнула, не ожидая увидеть сразу после этих снимков фото продюсера, которое она успела сделать, когда тот принимал душ и забыл закрыть дверь. Высокий, сексуальный…       Пальчики невольно поползли к трусикам, плавно скользя по очерченным бедрам. Забравшись под ткань, Каменских ласково погладила естество, пришептывая: «Зая, не теки… У меня нет запасного белья…». Но липкая жидкость уже просочилась. Дернувшись, Настя мигом стащила трусики, уселась обратно на диван, глядя на экран мобильного. Пальцами осторожно гладила клитор, судорожно сжимая в руке телефон с фотографией. Вглядывалась в лицо Потапенко, губы, шею, широкие плечи, большие ладони, подкачанные икры и пах. Застонав, она прикрыла глаза.       В ее голове рисовалась реалистичная картина страстных поцелуев с продюсером, прямо на этом диване, прямо в этой гримерной. Как он, обезумев, целует ее губы, покрывает мелкими поцелуями все лицо, шею, плечи, грудь… Как гладит животик, смягчая вхождение своим могучим другом… Мм… Стоны разлетаются по комнате.       Палец, другой… Настя медленно вводит их внутрь себя, чувствуя, как там все кипит от возбуждения. Глаза закрыты, губы искусаны, в голове шедевры. Дверь негромко щелкнула. Кто-то зашел.       Потапенко, ухмыляясь, медленно прошел к самому дивану. Бесшумно. Только скрип кожи дивана, стоны Каменских и хлюпанье. Он довольно бесстрашно заглянул в телефон, чтоб увидеть того шоколадного красавчика, с которого так возбудилась его подопечная, и… Истошно закричал:       — Каменских, блять, что это такое?! Твою мать, что это?! — освирепев, он весь пылал, громко крича на Настю. А она, испугавшись, от неожиданности расплакалась, кое-как трясущимися руками закрыв бедра кофтой.       — Я… Это не я! Это не то! Это не так! — сквозь слезы пыталась она оправдаться. Сама не понимала, зачем оправдываться, зачем слезы и все это вообще зачем.       Потап смолчал. Пару минут он буйно дышал, вздымая грудь, а затем, резко скинув с плеч пиджак, подсел к коллеге.       — Насть… Кх… Прости, погорячился… У всех свои фетиши, извини, — он ласково гладил оголенное бедро брюнетки, пока та, вцепившись в подушку, успокаивалась.       — Идиот! Конченный, — пробурчала она себе под нос, зная, что продюсер все равно услышит. От его прикосновений лодочка только сильнее потекла… Откинув подушку, кучерявая надула щеки. — Выйди, я закончу.       — Оу, малыш, прости, — усмехнулся мужчина, едва шлепнув. — Я могу помочь.       Даже не договорив слова, он уже успел отодвинуть кофту с бедер коллеги и нежно коснулся горячего естества пальцем. Каменских проскулила, вздрогнув, но не оттолкнула. Мастерски принялся Потап гладить, раздвигая половые губы, массируя клитор. Его взгляд был сосредоточен на глазах подопечной. Он смотрел на нее как зверь, которому наконец-то попалась в лапы та самая антилопа, которую не мог поймать никто. А Настя смотрела в его глаза. Смотрела как наивная школьница-девятиклассница, которая втюрилась в студента и наконец добилась его.       — Я боюсь, — несвойственным легким, поверхностным голоском, смешанным со стоном, проговорила она. — Поцелуй меня.       Леша ухмыльнулся, но все же неторопливо наклонился к губам девушки, нарочно терзая ее ожиданием, и, лишь коснувшись их, сразу оторвался. Ему нравилось смотреть на выражение лица Каменских, которой не дали то, что она хочет. Настя сама подтянулась к его губам, впилась, обняв за шею обеими руками. Губы соприкасались неплотно. Брюнетка стонала.       — Ты так стонешь, будто в тебе целый член-победитель книги рекордов, — подметил он, двигая пальцем.       — А куда ты… Грх… Блть… Суешь сразу два пальца?! — извивалась на диване она.       — Это один, — усмехнулся Потап, выведя, а затем введя два. Дождавшись, когда подопечная вдоволь простонется, прокричится, он проговорил прямо в губы, — а это два.       — Я тебя ненавижу, — повалив мужчину рядом с собой, процедила сквозь зубы. — Ты чертовски сексуален…       Видя, как в непонятках кривится лицо Потапенко, брюнетка рывком стянула с него брюки и, гладя крепчающий член через ткань легкого белья, прошептала:       — Никто не видит в тебе секса… А я вижу, как от тебя так и несет этой энергией, — томно лепетала она, глядя в глаза. — Ты хочешь меня? А мне все равно, хочешь или нет! Ты возьмешь меня! Прямо здесь! На этом кожаном диване, прямо сейчас!       Кучерявая сжала член в ладони, вынуждая продюсера отрывисто дернуться. Настя тихо посмеялась, а затем стащила и боксеры, взяв в руку орган. Мужчина не подал виду, специально сильнее беся коллегу, пытаясь увидеть того самого злого зверя, о котором она всегда упоминает. Неожиданно он почувствовал что-то новое для себя: девушка целовала головку его члена. Обычно все его партнерши брезговали. Уже сейчас он мысленно поставил Насте плюсик и прибавил пару тысяч к зарплате.       — Сделаешь мне ребеночка, — строго проговорила Каменских, чмокнув еще раз, и заползла на мужчину. — Сейчас.       Дернув бровью, Потап звонко шлепнул брюнеточку. Без лишних слов он приподнял ее за бедра и насадил на окаменевший член. Закатив глаза, Каменских с дрожью едва держалась и, привыкнув, стала медленно опускаться ниже. Хриплый мужской стон вырвался с губ Алексея. Одним движением руки он высвободил грудь девушки; видя увлечение подопечной процессом, он сжал соски двумя пальцами рук и, дождавшись яркого, пронзительного стона, отпустил. Сосочки затвердели, а Потап пошел дальше, взяв их в губы и едва давя языком. Настя неторопливо двигалась вверх и быстро опускалась, доставляя большее наслаждение. Она позволила продюсеру продюсировать ее как угодно, в любых позах, с любой скоростью.

***

      Яро вдалбливаясь, Потапенко рычал на ухо стонущей, вцепившейся зубами в подушку Каменских. Она, заводясь от этого звука, еще сильнее кричала, извивалась и вжималась грудью в диван. Последний, финальный толчок. Потап, сипло проскулив, изливался горячей вязкой жидкостью внутрь. Настя чувствовала это и, забывшись, через дрожь и набежавшие слезы пробормотала: «Боженька, дай деток.» Леша сдержал смех, смачно зарядил по ягодице кучерявой.       — Еще подходик, — мельком глянув на минуты, прорычал он, начиная двигаться дальше. Визг Каменских, сбитое дыхание обоих, учащенные вдохи, стоны, крики… Мышцы сжимались, Потап скулил как щенок, грубо проникая внутрь.       Финал. Жмурясь, оба наконец-то замолчали. Настя, закусив губу и зажмурившись, уже не держалась на коленях, она рухнула на диван, валя за собой запыхавшегося, красного от нагрузки продюсера.       — Люблю тебя… — ласково пролепетала она, еще пытаясь восстановить дыхание.       — И не подлизывайся… — с доброй усмешкой на лице он повернулся к ней, — за диван платим вместе.