Вражда. Дружба. Любовь?

Ли Чжэ Ха сидит в кресле и хмуро смотрит на бледную девушку, что спит напротив. И единственный вопрос крутится у него в голове: какого черта? Вот какого черта он вновь взвалил на себя роль няньки, когда сыт ею по горло ещё со времён брата?! А может как раз из-за брата он это и делает. Девушка чем-то неуловимо напоминала Мин Ха. Та же программа на самоуничтожение, проскальзывающая в немного нервных движениях, в замаскированном пустом взгляде. Другие не видят этого. Чжэ Ха замечает. Пришлось научиться замечать. Когда брат чуть не сбрасывается с крыши, потом глотает горстку таблеток, а он насильно вливает ему в глотку воду и также насильно вызывает рвоту. А тот, провалявшись два дня без сознания в реанимации, все-таки приходит в себя и смотрит осуждающе, хочет сказать «Кто тебя просил меня спасать?». Но молчит. И хорошо, что молчит. Иначе Чжэ Ха сам готов избить его до полусмерти. А потом пытается изрезать вены в ванной, но он успевает выбить дверь, а затем и бритву из рук брата. И когда родители в ответ на просьбу оказать Мин Ха квалифицированную помощь, лишь ужасаются: член их такой благополучной семьи ляжет в психушку?! Да нет, конечно! Какой кошмар! Что скажут люди? А Мин Ха уже взрослый мальчик, он справится, просто будь с ним рядом и приглядывай... Да, черт возьми, Чжэ Ха приходится научиться распознавать самодеструкцию по малейшим признакам в мимике и жестах. Он злится. Изводит себя немой яростью на брата, за то, что не пытался бороться; на себя, что не оказался рядом; на Джун Пё и его шайку за то, что довели Мин Ха до такого состояния. В этой ярости Чжэ Ха чуть не переходит черту, чуть не превращается в такого же негодяя, каким считает наследничка Гу. А может не «чуть», и на самом деле стал таким же. Потому он сбегает вслед за братом в Америку. И вот там-то Мин Ха наносит удар под дых. Он пытался с собой покончить не из-за Джун Пё. Вернее в первый раз да, из-за побоев его приспешников, но в последующие – нет. Просто он боялся осуждения других, просто он не такой как все, просто ему мальчики нравятся. И Джун Пё на него травлю начал именно из-за этого. Увидел как-то, что Мин Ха попытался поцеловать спящего на пожарной лестнице Чжи Ху и озверел. Главарь F4 чувствовал особую ответственность за младшего друга. Все это Мин Ха рассказывает брату, и вроде как оправдывает своих обидчиков. А от этого Чжэ Ха ничуть не легче. Вот совсем. Он чувствует себя загнанным зверем. А Мин Ха в это время привыкает в Америке, находит себе парня – какого-то фотографа Дэниеля то ли Кинг, то ли Канг (Чжэ Ха не запоминает), и живет себе припеваючи. Ну хорошо, не так уж и припеваючи, он не любит новые знакомства, чувствует себя напряжённо среди чужих, и испытывает почти панику в шумной толпе подростков. Но в остальном все нормально. Почти хорошо. А Чжэ Ха не хорошо. Он до сих пор по ночам просыпается от кошмаров. Видит во сне брата страшно бледным, всего в рвоте, на грани сознания, видит его пустой взгляд и занесённую над запястьем бритву. И каждый раз во сне не успевает спасти. Раз за разом Мин Ха погибает. Чертов Мин Ха! Похоже покончит раньше с ним, чем с собой. И Чжэ Ха вновь сбегает, на этот раз от брата. Погрузиться с головой в работу, истощить себя. Но это мало помогает. Он все также винит себя, винит Джун Пё, правда действий против него уже предпринимать не собирается. Это как насмешка судьбы, и нынешняя фигня в его жизни началась из-за Джун Пё. Косвенно конечно, но все-равно Джун Пё. Италия, неделя моды. Сумасшедший график работы, мало еды, мало сна, много алкоголя (если менеджер не заметит и не устроит скандал) — то что нужно Чжэ Ха, чтобы отбросить лишние мысли. Похоже, программа саморазрушения заразна, и он успел подцепить у брата... Да и плевать. Неожиданно выдался свободный вечер, и он отправился в бар реализовывать пункт «много алкоголя». По телевизору, стоящему на полке под потолком, шло какое-то ток-шоу. Чжэ Ха не обратил бы на него никакого внимания, если бы взгляд не зацепился за знакомое лицо. Джун Пё в интервью разглагольствовал о достигнутых успехах. — Самовлюбленный мерзавец! Было странно услышать здесь родную корейскую речь. Ещё более странно, когда эта самая речь озвучила твои мысли. Чжэ Ха повернулся к девушке, сидящей неподалёку. — Вы из Кореи? Видимо и девушка была не меньше удивлена увидеть земляка. Они познакомились. Чжэ Ха угостил ее коктейлем. О Мин Джи, как оказалось, здесь тоже на неделе моды, работает помощницей одного из ведущих дизайнеров нынешних показов. На фотосъемках, где моделям приходится быстро менять образ, всегда происходят неприятные инциденты. Чаще всего – это порванная одежда, которую попытались в спешке натянуть или снять. Чжэ Ха был раздражён дальше некуда. Он не выспался и уже устал от этого всего. А девушка – партнёр по фотосессии, капризничала, изводя его. — Ми Ён, прекрати свои фокусы и начинай уже работать! – рявкнул фотограф, – Да что с тобой такое сегодня? Чжэ Ха знал, что такое. Просто кое-кто накануне слишком настойчиво лез со своими заигрываниями, чуть ли не стелясь сразу в постель, и получила отворот-поворот. А теперь этому кое-кому приходится работать в паре с неудавшимся «сексуальным приключением». Но он, конечно, не собирался об этом говорить. Лишь презрительно фыркнул и отвернулся в сторону, пока с той проводили воспитательные беседы. Чжэ Ха хотел выпить воды, но уронил бутылку. Стоило только нагнуться, чтобы поднять, как рубашка на нем затрещала и порвалась по шву на боку. Вот же черт! Для полного счастья не хватало как раз этого. И какой хрен придумал шить такие тесные рубашки? — О, Господи! У меня сейчас будет нервный срыв! – визжал хрен, придумавший эту концепцию, – Мин Джи, детка, зашей это на нем быстрее, пожалуйста. Это уже интересно... Обычно такие зазвездившиеся типы относятся к ассистенткам не то что «детка» и «пожалуйста», а вообще за людей-то не считают, гоняя их по поручениям, и выкрикивая им вслед такие трехэтажные нецензурные конструкции, что у Чжэ Ха уши готовы свернуться в трубочку. Мин Джи–детка пристроилась к нему с боку и начала зашивать рубашку на нем же. В общем-то это было обычным явлением, чтобы не тратить время на снять и надеть обратно. Видимо удивленный взгляд Чжэ Ха из-за обращения к ней был слишком красноречив, и она пояснила. — Он работает на моего отца. — А ты почему на него работаешь? — Я подумываю стать дизайнером, хочу изнутри посмотреть на всё. В этом случае, Мин Джи-детка ты выбрала не тот путь. Нужно было наниматься анонимно, иначе не узнаешь всё зловонное нутро модной индустрии. Это не дело Чжэ Ха, и он в ответ изогнул иронично бровь, но промолчал. Прикасаясь к его обнаженной коже в прорехе, Мин Джи все больше заливалась румянцем. Вряд ли чувство смущения останется с ней надолго, если собирается оставаться в этом бизнесе. Чжэ Ха в самом начале уже через месяц привык, что за кулисами показа парни и девушки раздеваются и одеваются друг при друге. Когда до следующего выхода на подиум остаётся минуты три максимум, а тебе нужно полностью сменить образ, смущение как-то отпадает само собой. Но наблюдать вот так за краснеющими щеками девушки довольно забавно. — Эй! Вы там скоро? У меня вообще-то ещё дела есть, – недовольно выкрикнула Ми Ён. После этого Чжэ Ха с Мин Джи ещё несколько раз встречались на показах. Он был рад пообщаться с ней. Похоже скучал по родине больше, чем думал. — Ты что, нашёл себе девушку? – не унималась Ми Ён, увидев их в очередной раз вместе. — Я как-то пропустил тот момент, когда ты так тщательно стала следить за моей личной жизнью, – ответил Чжэ Ха. — Пфф, делать мне больше нечего, – презрительно бросила та. После заключительного показа организаторы устроили вечеринку. Чжэ Ха больше всего хотел выспаться, а не идти на торжество. Но именно на таких мероприятиях осуществляются нужные знакомства, налаживаются выгодные связи, и менеджер скорее накачает его амфетаминами, чем позволит пропустить этот вечер. Единственная, чьей компании Чжэ Ха был рад – это О Мин Джи. К счастью для него и к сожалению для неё ей ещё не опротивел этот мир глянца. Они, в общем-то, неплохо проводили вечер. Он отошёл за напитками, а возвращаясь стал свидетелем не очень приятной сцены. — Вы тоже модель? – спросила у Мин Джи одна девушка, рядом с которой стояла Ми Ён. — Нет, – с улыбкой ответила та, но ее прервали. — Она ассистентка дизайнера Лау, – вмешалась Ми Ён, а потом, отходя, довольно громко продолжила, – Джесси, ну ты и ляпнула. Какая модель? Ты лицо ее видела? Я надеюсь наш бизнес не настолько низко пал, – и захихикала гаденько. Вот же стерва! Чжэ Ха заметил, как при этих словах Мин Джи вся напряглась. А подобный отсутствующий взгляд ему знаком слишком хорошо. И вот это уже нехорошо. Черт побери, совсем нехорошо! — Извини. Мне нужно... мне нужно в уборную, – Мин Джи быстро ушла, а он остался, терзаемый ощущением надвигающейся катастрофы. Все внутри него кричало о ЧП, Чжэ Ха честно пытался усидеть на месте три минуты, а потом ринулся вслед. Но не ворвётся же в женский туалет, потому оставалось лишь как идиот ждать у дверей. Оттуда выскочили две девушки. — Может она сумасшедшая? — Да по-любому. Видела ножик в руке? И взгляд такой безумный. Брр... — Может нужно кому-нибудь сказать? А что если... Они удалялись взволнованно переговариваясь, а внутри у Чжэ Ха все похолодело. Он почему-то не сомневался о ком они говорят. Чуть не срывая дверь с петель и врываясь внутрь, его в последнюю очередь волновало, что туалет-то женский. Мин Джи стояла перед зеркалом с небольшим ножом в руке (кто бы сомневался) и вот-вот готова была порезать себе лицо. Чжэ Ха рванул к ней, выбивая из рук опасный предмет. Он даже успел подумать откуда у неё взялся нож? Но уже давно понял, что в женской сумке может найтись что угодно. А вот чего не понимал, так это что за каша творится в голове у этой девушки. — Идиотка! Совсем рехнулась! Ты что это собралась делать? Какого черта ты творишь? Кто вам дал право измываться над собой? – он тряс ее за плечи, и слабо сейчас себя контролировал. Воспоминания о брате были слишком свежи, а тут снова идентичная ситуация. – Собралась лицо себе порезать? Из-за слов этой суки? — Мое лицо столько раз перекраивалось. Его столько раз касался скальпель хирурга. Одним порезом больше, одним меньше, какая разница? – безжизненным тоном произнесла Мин Джи. — Какая разница? Ты боли не боишься? Или не чувствуешь ее? То, что собралась сделать, не то же самое, что под пластической хирургией с анестезией. Хорошо, ты сделала пластику, но кто ее не делает в наше время? Так зачем пытаешься испортить ту красоту, что получилось?– он все ещё плохо контролировал свой громкий голос. Конечно, женский туалет не самое удачное место для таких разговоров, но опять-таки, его это волновало в последнюю очередь. Лицо Мин Джи исказила гримаса не то боли, не то кривой отчаянной ухмылки. Она не верит. Не верит ни единому его слову, ни в то, что красива. — Посмотри на себя! – Чжэ Ха развернул ее к зеркалу, но та зажмурилась. – Посмотри на себя! Открой глаза! – рявкнул он над ухом, и девушка, вздрогнув, распахнула их. – Что ты видишь? — Се-себя. — Что именно ты видишь?! — Себя! я вижу себя! Каждый день в отражении я вижу вот такую себя и ненавижу это!– разрыдалась она. — Тогда скажу, что вижу я. Я вижу мягкие блестящие волосы, вижу ясный лоб, брови, одним изгибом которых, ты можешь менять выражение лица от обиженного ребёнка до горделивой королевы. Вижу длинные ресницы и красивые глаза, с которых хочется согнать этот отстранённый взгляд. Кожу чистую и нежную, аккуратный носик и мягкий овал подбородка. Вижу губы, нижняя чуть полнее верхней, но это не портит, наоборот придаёт соблазнительность, и, наконец, умопомрачительную фигуру. Вот что я вижу. Многие из зависти будут говорить гадости и поносить, так что не смей позволять кому-либо задеть тебя! Мин Джи все также молча стояла и смотрела в отражение. Чжэ Ха потянул ее за руку, выводя из уборной, туда уже начали заходить другие гостьи, а слухи ещё никто не отменял. Вместе они вышли из здания, он усадил Мин Джи в машину, сам сел за руль и также молча поехал. Всю дорогу его не покидало ощущение, что жизнь катится в тартарары. Он не мог себя понять. Ему хватало этого дерьма ещё с братом, что до сих пор сам не отошёл, так какого лешего возомнил себя спасителем потерянных душ? И вот с такими мыслями Чжэ Ха приезжает в отель, укладывает заснувшую по дороге девушку на диван в своём номере, садится напротив в кресло и смотрит на неё. Она бледная, но все ещё такая красивая. Что за месиво творится у неё в голове, что так себе не нравится? Чжэ Ха не думал, что заснёт, но истощенный организм бунтует, и он проваливается в сон. Ему вновь снится Мин Ха. Вновь пытается покончить с собой. Но в этот раз что-то меняется в привычных кошмарах. Чжэ Ха успевает спасти брата. Ловит того у самого края крыши, отбирает вовремя бритву, отталкивает в последний момент из под поезда... Он просыпается с ноющей тупой болью по всей спине и шее. Узкое кресло не самое удобное ложе. Взгляд сразу падает на диван, а он пуст. Боль тут же забыта, а страх из кошмаров мгновенно возвращается. Куда делась Мин Джи? Она же не совершит очередную глупость? И ведь не убежит, правда? Но Чжэ Ха совсем в этом не уверен. Из кухни раздаётся какой-то шум, и он не уверен радоваться или тревожиться. Мин Джи не ушла, это факт, но на кухне она может искать нож. Чжэ Ха, подрываясь, залетает в комнату и замирает на пороге. Девушка стоит у плиты. — Доброе утро, – говорит она, заметив его. — Доброе. — Я тут это... завтрак попыталась соорудить, только не очень умею, – лепечет Мин Джи, выкладывая подгоревший омлет на тарелку. И вот стоит она, смущенно смотрит на него, неуверенно теребит край свитера, а через секунду Чжэ Ха обнаруживает себя целующим её. Мин Джи удивляется сначала, но не отстраняется, наоборот чуть поддаётся навстречу. Чжэ Ха ещё теснее притягивает за талию, и где-то на задворках сознания успевает подумать, что этот раз все-таки отличается от ситуации с братом. Что фигня в его жизни начинается из-за Джун Пё, но почему бы для разнообразия в этот раз не случиться хорошей фигне?..