Осень в Хогвартсе

      Этих линий на ладони еще не много, они прямы и просты, и зачем же спешить мыть руки, если пахнут пока листвой? Дым на кончиках пальцев оседает, жженый уголь и антрацит: на платформе с четвертью паровоз чадит, чтобы Лондон покинуть и увезти их домой.       Пустоши мелькают за окнами, торфяники и холмы, от Хэмпшира до Йоркшира сонный вереск цветет; он в глаза ей смотрит — там смеется Ши, там бурлит приворотного зелья бездонный котел.       Будто стерли память, какой она была до, лето всё спалило, заплутав в ее волосах. Лето им оставило засечки птичьих следов, перья в письмах и длинные стрелки в тягучих часах. Он, наверное, и сам изменился, но зеркало вечно лжет, и на лбу его всё тот же красуется шрам, он хотел бы с ней уметь говорить обо всем: если есть где-то храм, то, верно, она — его храм.       Осень в Хогвартсе встречает их гулом толпы, коридорами шумными, толстыми книгами, ветхими тайными картами; осень в Хогвартсе вечерами бывает тихая, дышит камнем сырым, еловой смолой, опустевшими партами.       Домик Хагрида, будто банши подслеповатую, окружают тыквы, закаты из бронзы, дикие звери. Они вместе идут мимо них, пальцы в замок сплетая, по тропинке заросшей, ведущей к озерному берегу. Там, в конце тропы, у кромки тумана водного, будут вздохи сов и немного лесного шепота. Он тогда осознает: если есть что важное, то, должно быть, здесь наконец нашел это.       У нее в глазах, слишком умных и слишком знающих, всё янтарь с остролистом мерцают в ползущих сумерках, где-то с тихим стуком падают спелые яблоки, тучи с севера через лес набегают чугунные. В желто-алой гостиной, где львы по углам попрятались, будет ждать камин и огня скарлатные шорохи, а она берет в пальцы тонкие колдовскую палочку, по канве воды выводит иглою шелковой.       И тогда он вдруг начинает верить, что осень вечная, что застынут недвижно тучи, снега полные, а она смеется, стирает узоры с берега, поплотнее в мантию кутается от холода. Ее губы о чем-то шепчут, к ним тянет запретным заклятием, и одно он поймет — безнадежно, как веяние злого фроста:       Эта осень не последняя, просто вешняя.       А они, ну вот же напасть, уже слишком взрослые.