***
— Прекрати уже готовить эти гребаные блины! — Бонни влетает на кухню маленьким ураганом и сметает всю посуду с кухонной тумбы в мойку. — А что плохого в блинчиках, Бон-Бон? — вновь насмешливый тон и Беннет словно вновь видит перед собой красную клетчатую рубашку, растрепанную черную шевелюру, серые глаза и наглую ухмылку. Но уже через пару секунд этот мираж стирается, оставляя после себя лишь идентичную улыбку на лице почти незнакомого ей человека. — Не называй меня так. Никогда! — разъяренная ведьма грозит Энзо пальцем и спешит скрыться в своем убежище — на той самой деревянной лавке возле обрыва. Она и сама сейчас словно сидит на краю обрыва, беззаботно размахивая ножками и гадая падать ей вниз или еще задержаться наверху. И если бы не этот навязчивый Энзо, она давно бы уже приняла решение.***
— Привет, красотка! — раздался необоснованно веселый голос вампира прямо над ухом у невольно заснувшей на диване в гостиной Бонни. — Проваливай туда, откуда пришел, — шипит Бонни, хотя на самом деле она даже рада его приходу, хоть во сне ее сегодня и посещал совсем другой вампир.***
— Катись к черту, треклятый вампир! — в стену летит здоровенный фолиант. — Чтобы ты вообще не проснулся! — следующей на очереди была посуда с полки над плитой. А началось все с того, что Бонни, разбирая вещи, которые ей учтиво привез Энзо, нашла свою кожаную куртку, которая пропахла запахом Деймона. Таким родным, режущий нос запахом, смешавший в себе пряные и цитрусовые нотки и, кажется, уже въевшийся запах бурбона. — Я не могу позволить прекрасной девушке разносить мой дом из-за какого-то другого плохого парня. Энзо перехватывает руки девушки, крепко сжимая ее локти. Несколько минут Бонни силится вырваться, но все же смиряется. Все внутри нее сопротивляется каждый раз, когда она так безвольно сдается ему. Словно Энзо наложил на нее внушение, с которым Бонни ничего не может поделать.***
— Почему тебе так не нравится, когда я готовлю? — нога закинута на ногу, руки заняты перебором струн на старенькой гитаре, голова наклонена, короткий взгляд исподлобья скользит по Бонни, которая как обычно старается казаться неприступной и холодной, хотя от проницательного взгляда вампира не может укрыться то, что она увлечена его игрой. — Мне в тебе много чего не нравится, но тебя заботит именно этот вопрос? Энзо только усмехается, но теперь каждый вечер садится и молча начинает играть на гитаре. Бонни приходит сама и Лоренсо замечает, как ее глаза медленно начинают теплеть. Или это все отблески камина… Однажды рука Бонни сама тянется к струнам гитары, боязливо отдергивая пальцы уже в следующую секунду. А уже на следующий день Энзо застает ее за инструментом. — Ты припозднился… на пару дней, — в голосе слышится обида. «Бедная Бонни Беннет, ты решила, что и я тебя бросил?» — И поэтому ты решила отомстить мне истязая мою гитару? Тогда, пожалуй, я буду забирать ее с собой. — Ну и пожалуйста. Вновь насмешка натыкается на холод, но в этот раз за холодом все отчетливее звучит грусть. Ее руки в его руках, холодная кожа соприкасается с разгоряченными, словно от лихорадки ладонями. Она дарит свое тепло, тому, кто никогда ничего подобного не получал. А он остужает ее воспаленный разум. Традицию блинчиков на завтрак плавно вытеснила привычка проводить вечер за гитарой.***
Вновь сумерки начали застилать округу. Рука Бонни вновь тянется к вешалке, на которой неизменно висит куртка Энзо из грубой ткани. Странно, хоть хозяин давно и не надевал ее, вещь все еще сохранила еле уловимый запах сандалового дерева, бергамота и мокрого асфальта. Ноги сами несут ее к той самой скамейке, посещение которой после ухода Энзо стало уже привычкой. Не спеша Бонни раздвигала разросшиеся кусты руками, прочищая себе излюбленную тропинку. Последняя ветка отодвигается в сторону и вот, перед Беннет открывается вид на ту самую старенькую неокрашенную лавочку. Но, в этот раз она не пуста. — Кто? — слабый шепот срывается с губ, а зеленые глаза старательно изучают силуэт, упорно уверяя себя в том, что зрение ее подводит. — Ты сама не дала мне попрощаться Бон-Бон. Я уже устал в гробу ворочаться от твоих проклятий. — Катись к черту, Деймон Сальваторе! — Отлично, тогда продолжим на том, на чем остановились. Деймон медленно поднявшись со скамьи начал шаг за шагом приближаться к Бонни, а та, словно по наитию отходить назад. — Бон, прости меня. Я козел, худший друг и трус, который побоялся попрощаться с тобой, наверное, самым близким человеком для меня сейчас. Я испугался… испугался, что… — Испугался, что я сообщу тебе, какой ты подонок или же прокричу, что никогда тебя не прощу? Так вот, ты правильно думал. Столько времени мы провели по ту сторону, вдвоем в тюрьме, столько всего произошло позже, а ты… — Именно поэтому, — Деймон уже начал отчаиваться вразумить своенравную разгневанную ведьму. — Хотя, к черту слова, я и так слишком долго слушал тебя в 1994. Бонни делает еще один маленький шаг назад, силуэт Деймона перед ее глазами начинает расплываться и уже в следующую секунду чувствует, как ее обхватывают сильные руки, а длинные пальцы вцепляются в нее так, как будто она даже при всем желании имела бы силы вырваться. Глаза цвета леса встречаются с глазами цвета пасмурного неба. Они сами словно сочетают в себе те оттенки, что их окружают, растворяются до капли. Серые глаза полны задумчивости, вины, некоторой боязни. Зеленые же метают гневные искры, готовые спалить все на своем пути, но в глубине прослеживается та боль и обида, что сидела в Бони с того дня, как Деймон принял решение покинуть их. Еще одна томительная секунда и Деймон, резко сократив расстояние между их губами, припадает к плотно сомкнутым губам ведьмочки. Это похоже на маленький взрыв. Сколько бесконечных дней эти двое провели вместе изолированно друг от друга, сколько боли перенесли плечом к плечу, но ничего подобного не было и в помине. Людям, вампирам, оборотням, да хоть кому всегда будет не хватать телесного контакта. Не хватало его и Бонни с Деймоном в тюрьме 1994. Они обнимались, толкались, шутя дрались и даже пару раз засыпали на одной кровати. Но незримо обозначенную границу никто из них и не думал переходить. Это было не правильно. Чертовские не правильно. Была Елена. Безграничная любовь Деймона к Гилберт и долгая дружба спящей красавицы с Бони. Они оба были верными и совесть непременно не оставит их в покое еще долгое время, но сейчас они не могли ничего поделать с собой и с теми чувствами, что нахлынули. По началу Бонни старалась прервать поцелуй и отстраниться, но Деймон умело загнал свою жертву, нет, не верно, завел свою подругу к самому краю обрыва. Шаг назад и она скатилась бы вниз по влажной от выпавшей росы траве прямиком в тихую речку, которая уже начинала окрашиваться цветением в зеленый. — Ответь, Бон, я чувствую, ты хочешь, — оторвавшись от мягких губ девушки меньше чем на миллиметр, шептал Деймон. И он был услышан. Следующий поцелуй ему уже подарила Бонни. Теперь все кардинально отличалось. Между «друзьями» наконец-то выплеснулся весь тот океан давно сдерживаемых эмоций и чувств. Они несмело шарили руками по телам друг друга. И если для Бонни это было свойственно, то Деймон не узнавал сам себя в такой робости, зато поцелуи становились все более страстными. Такими, словно оба старались насытиться этой вспышкой, понимая, что дальше лишь пустота. У Бонни уже затекла голова, медленно стали отниматься ноги, а голова кружилась от выброса эндорфина, андреналина и такого знакомого, дурманящего запаха Деймона Сальваторе. С каждой секундой девушке казалось, что она падает в бездну, все глубже и глубже, в ту самую бездну на краю которой ей так нравилось сидеть, в ту самую бездну, в которую она так боялась сорваться. Прошло десять минут, а может и час, когда они наконец смогли оторваться друг от друга. Оба тяжело дышали и пристально смотрели друг на друга, силясь разглядеть что-то новое в таких знакомых и почти родных чертах. — Бонни Беннет, это ошибка, не правильно, глупо… но, — сначала чуть отстранив от себя, а потом склонившись над самым ее ухом тихо шептал Деймон, — Но я люблю тебя. Прощай, ведьмочка. Короткий поцелуй в лоб и Деймон исчезает в туманной дымке. А у Бонни и легких словно разом выкачивают весь кислород. Ноги подкашиваются и она падает прямо на лавочку. Сегодня Энзо решил прийти пораньше, чтобы порадовать гостью, без которой он уже и не представлял свое убежище, и сделать ей сюрприз. Каково же было удивление вампира, когда он нашел Бони на рассвете на той самой лавочке. Она едва задремала, но мокрые дорожки от слез все еще виднелись на ее щеках. Он без раздумий подхватил тело девушки на руки и поспешил в дом, где мог хоть немного обогреть ее. Бонни, казалось, выплеснула уже все свои эмоции на эту лавочку и, пожалуй, если бы могла колдовать, уже спалила бы все в округе, но все окончилось разбитыми пальцами и сломанными ногтями. Обессилено она прижала голову к мужской груди, которая сейчас ей казалась как никогда теплой. В носу все чувствовался этот пряный запах с оттенком цитруса, который так отличался от запаха Энзо. Зайдя в дом, Лоренсо заботливо уложил девушку на кровать, укрыв одеялом. — Не против? — коротко кивнул на совсем небольшой клочок места рядом вампир. Бонни лишь отрицательно помотала головой, а из ее глаз вновь полились слезы. Не задавая лишних вопросов, Энзо прилег рядом и начал медленно перебирать спутавшиеся темные волосы. — Я никогда тебя больше не оставлю одну, обещаю. Каждую из ночей я буду проводить с тобой. За эти дни он уже успел привязаться к девушке, даже невольно начал считать это убежище своим домом, а Бонни своей семьей. И поэтому сейчас ему было невообразимо больно от того, что ставший близким ему человек заливался слезами, а он не знал причины и никак не мог помочь. — Больше тебе никто не сделает больно, — он убаюкивал ее как ребенка, нежно стирая мокрые дорожки с припухших щек. — Я слабая, какая же я слабая, — наконец раздался сорванный из-за долгих рыданий тихий голос. — Нет, красотка, ты вовсе не слабая, — Энзо чуть не рассмеялся над ее словами, как над шуткой, но вовремя одернул себя. — Ты очень сильная, но все мы можем позволить себе небольшую слабость, не расстраивайся, что я стал свидетелем твоей. Следующие полчаса они так и пролежали в тишине. Но Энзо не давал покоя вопрос о причине такого настроения у девушки. Он уже думал, что Бонни давно спит, но все же решился было задать вопрос. Но Беннет его опередила, начав рассказ сама. — Сегодня ночью Деймон приходил попрощаться. — Теперь все ясно, — Энзо незаметно для девушки разочарованно покачал головой. — Он для тебя несколько большее, чем друг? В ответ на это Бонни лишь отвернулась в сторону, уткнувшись лицом в ладони. Энзо пришлось приложить усилия, чтобы развернуть ее обратно к себе и крепко сжать в объятиях. Вампир уже давно подозревал, что Деймон был для Бонни чем-то большим, но все время взывал к здравому смыслу, убеждая себя в бредовости таких предположений. А сейчас, убедившись в этом, его уже давно мертвое сердце с болью сжалось. — Почему? — раздается короткий вопрос мужчины, голос которого неожиданно охрип. — Не важно, тебе не понять. — Ну да, меня же Деймон Сальваторе не бросал в условиях куда худших. Энзо слишком поздно задумался о сказанном. В комнате повисло молчание, Бонни, по всей видимости чувствовала вину за такой эмоциональный порыв. — Как знаешь. Слушай, а какое воспоминание, связанное с ним было самое яркое? — выдержав небольшую паузу задал вопрос Ларенсо. — Только давай сейчас серьезно, а не с обычным сарказмом. — Серьезно и самое яркое? — Бонни немного помедлила, размышляя над тем, стоит ли ей делить это сокровенное воспоминание с Энзо, но потом сдалась, подняла голову и, взглянув в омут его глаз, начала рассказ. — Пожалуй, это была одна из самых веселых ночей в тюрьме 1994 года. Той ночью мы катались на продуктовых тележках на парковке супермаркета, глупо, смеясь так совсем по-детски. Помню, я громко визжала и хлопала в ладоши, когда Деймон на своей вампирской скорости катал мою тележку, но вскоре у нее не выдержали колесики. Потом всю оставшуюся ночь мы поедали разные вкусняшки все из того же супермаркета, сидя на капоте чьей-то машины в обнимку, рассматривали звезды и фантазировали о жизни, которой, возможно, уже никогда не будет. Закончив рассказ, Бонни задумчиво улыбнулась. А в голове Энзо тут же предстала картинка того, какой счастливой могла быть эта вечно серьезная девушка, как она могла дурачиться на самом деле. — Так уж вышло, что я — человек слова, Бонни Беннет. И я обещаю, что подарю тебе воспоминания, которые с лихвой затмят те, что сейчас греют твою душу. Я покажу тебе ту сторону солнца, подарю мир, которого ты еще не видела. С мягкой улыбкой на лице шептал Энзо, но Бонни его уже не слышала, она наконец-то согрелась и спокойной спала в объятиях мужчины, чей запах уже стал ей казаться своим.