Волшебный уют

Светлый бог и тёмная богиня —  Что для них любовь слепых детей?  Ведь для мага — чёрная гордыня.  Ведь для жрицы — чувство, всех светлей.  Ну куда же, боги, вы смотрели?!  Для Такхизис здесь корысть, но бог!  Светлый Паладайн! Да неужели  Ты поделать ничего не мог?!  Боги, вы когда-нибудь любили?  Иль для вас цена невысока?  Что для вас любовь? Игра лишь? Или  Сказка и безумная тоска?  Тёмный Рейстлин, светлая Крисанья,  Чёрный плащ и платья белый шёлк;  Гимны да молитвы — её знанья,  Он лишь в заклинаньях видел толк.  Он любил — расчётливо и точно.  И она — всем сердцем и душой.  Что за сила их связала прочно?  И за что платиться им собой?  И игрался ею маг, как куклой…  Им самим игралась его «мать».  Хватит ль сил потом, когда разлукой,  Будет страсть обречена их стать?  Смог предать любовь он к нежной деве, Но Герой проснулся вдруг внутри.  Оба вдруг они осиротели,  Сжалось что-то в каждого внутри.  Двадцать лет — и снова у предела.  Двадцать лет — и оба не у дел.  Но она любовь сберечь сумела,  Он вернуться всё-таки сумел.  Кто светлей? Сильнее кто и чище?  То судить дано уже не нам.  Пусть поэт, который музу ищет,  Посвятит им пару эпиграмм.  А они, потомкам не понятны, Брошены богами навсегда,  В Кринне, словно маленькие пятна:  Чёрен — он, её душа — светла.  А была ли любовь? Я не знаю.  Ведь с гордыни она не родится,  Ведь любовь — это вера и пламя,  Ведь любовь — это счастия птица.  Что же я? А я верю, что можно  Позабыть хоть разок укоризны.  Зазвучит вдруг тепло и тревожно:  «Быть любимыми — цель этой жизни».  Так зачем нам выдумывать мифы?  И мотивы искать в пустоте?  Победив все подводные рифы,  Пусть побудет любовь в тишине.