Сказки на ночь

      В бесконечном просторе, там, где вода настолько зеркальная, что кажется, словно корабль не бороздит морские волны, а парит среди облаков, раскинулся волшебный край, который никогда не сможет увидеть человек. Ведь для этого ему придется опуститься на дно великого океана, а это настолько глубоко, что даже если ему придется нырять до бесконечности, то дотронуться рукой он до песчаного дна все равно не сможет. Да что там дотронуться — увидеть его он будет не в силах.       Не стоит думать, что на дне темно. Вода настолько хрустальная, что света в ней так же много, как и на поверхности. Просто это место бережет древняя магия. Океан бережет своих детей, а потому не подпускает к ним варварскую человеческую душу.       Многие скажут: ну и пусть. Что они морского дна не видели никогда. Но они окажутся не правы, ведь в этом волшебном мире растут такие же деревья, как и на земле, только намного красивее. Их стволы — драгоценные кораллы, листочки — нежные водоросли самых разных цветов. Идешь по подводному лесу, а одно дерево синее, другое — красное, оранжевое, да и всем привычные зеленые деревья есть. Тут и там высятся подводные скалы, усыпанные жемчужинами и драгоценными каменьями, которые сверкают на солнце, раздавая морскому дну щедрой рукой разноцветные лучики. А цветы… цветы там такие, что если его хоть однажды увидит человек, то все наши земные цветы будет называть жалкой подделкой.       Среди этой красоты тут и там возвышаются крыши домов, сделанные из гигантских перламутровых раковин. В этих домах и живет морской народец, они даже чем-то похожи на людей: у них есть руки и головы, но вместо ног у них хвосты — длинные, гибкие, красивые, с прозрачными плавниками самых разных форм и цветов. Эти хвосты покрыты тонкой, но прочной чешуей. Зеленые — из изумрудных пластин, красные — из рубиновых, есть даже бриллиантовые хвосты. Жители морских глубин красивы, красивы настолько, что если им вздумается подняться на поверхность, чтобы показаться человеческому взору, то за один краткий миг они похищают человеческое сердце и уносят его в морскую пучину, играючи.       А в центре всего этого великолепия стоит огромный дворец, в нем живет Владыка всего подводного мира. У людей их много; много стран, много царей, а у моря хозяин всегда только один. Он повелевает бурями и волнами, наполняет сети рыбой, дарует людям свей легкой рукой попутный ветер. Ну оно и правильно, что он один: будь таких всемогущих владык много, то, не приведи всевышний, завоюют они друг с другом — не сможет человек и к морю приблизиться.       Морской царь был вдовцом и, признаться, уже староват, а потому в скором времени готовился отойти от дел, передав власть в руки своему наследнику или наследнице. Корону морского Владыки надевал самый достойный. И корона решала всегда сама, кому даст свою силу.       Всего наследников у Владыки было семь: шесть дочек и младший сынок. Последыша царь берег больше всех, но и других своей любовью никогда не обделял. Все его дети были красивы, все хороши, точно нежные цветы лотоса, особенно младший. Даже на морском дне, где все поголовно были красавцами и красавицами, он выделялся. Жемчужная кожа, рубиновые волосы, небесно-синие глаза, такие бездонные, что в них мог поместиться весь океан.       Целыми днями принцессы играли во дворце, под присмотром папеньки и мамушек. Они пели песни, собирали морские цветы и вплетали их в свои косы вместе с жемчужными нитями. И только младшенький был от всего этого далек: день-деньской он коротал со своей престарелой бабушкой, матерью морского Владыки, а та рассказывала ему сказки и учила всяким мирским мудростям.       Уж откуда все это знала пожилая русалка, она не говорила, но очень много она рассказывала про мир людей. Про то, какие на суше растут деревья, какие звери там обитают. Чудно было юному принцу слушать про эти диковинки, не до конца он верил, что есть на свете существа, тело которых покрыто коротким волосом с ног до головы, нет у них плавников и нет жабр, зато они издают звуки мурлыканья или гавканья. Бабушка говорила, что звери разные бывают. Много говорила она о лесах, о ветрах, чудесном пении птиц; сама того не понимая, старая женщина сеяла в сердце своего внука страсть к неизвестному для него миру.       Так что Ариэль ждал дня своего совершеннолетия, словно жаждущий воды путник в пустыне, ведь с этого дня ему можно было подниматься на поверхность. Он мечтал увидеть вживую людей, подплыть близко к гигантским громадинам из дерева, что они называют кораблями, и дотронуться до них. Возможно, ему даже удастся отломить от прочного корпуса крошечную щепочку, которую он добавит к сокровищам, что уже хранятся под кроватью в его комнате, скрытые от постороннего взора перламутровым ларцом. Там уже хранились несколько странных предметов: круглых, квадратных, острых и абсолютно гладких. Юный принц хотел однажды показать их своей бабушке, чтобы узнать название, но жутко боялся, что она узнает о его увлеченности недоступным миром.       Всю последнюю неделю до своего совершеннолетия принц не спал, предпочитая смотреть из своего окна на поверхность, и сердце его сжималось от предвкушения и ожидания. Каждая секунда текла так медленно, словно растянулась на века, но Ариэль ждал. Ждал этот волшебный день, зная, что он все ближе. Стоит лишь чуточку подождать. Но он был младшим, каждый год он видел, как сестры всплывают на поверхность, и отчаянно им завидовал.       Но вот и его день настал. Он плыл туда и не верил своему счастью. Каждая из его сестер сказала, что дома все равно лучше, а самая старшая и вовсе перестала выплывать на поверхность. Но Ариэль знал, что с ним так не будет. Ведь он столько мечтал об этом, а теперь его мечта была так близко. От рассвета и до позднего заката он резвился на поверхности, поднимая миллионы брызг и заворожено смотря на радугу, образующуюся из них всего на пару секунд. И так было день, второй, но его стала одолевать скука от однообразия развлечений. Опасаясь, что его хрупкая мечта рухнет, он устремил свой взор далеко за горизонт. Мир людей недоступен, но он и не будет выходить в этот мир — он посмотрит на него издалека. Даже близко к берегу не подплывает.       Кивнув самому себе, принц взмахнул хвостом и устремился к суше. Русалки плавают быстро, гораздо быстрее, чем вы можете себе это представить. Тот путь, что у любого самого быстрого корабля занимает неделю при сильном попутном ветре, у Ариэля занял всего пару часов. И сейчас его носик с любопытством торчал из-за прибрежных скал, а цепкий взор осматривал тенистые берега; он был тут лишь пару минут, а уже увидел первого человека.       Это был молодой мужчина, праздно шагающий по кромке берега. Шустрые волны хохоча наскакивали на его стопы, омывая теплой водой, но тот был задумчив, словно искал что-то, что потерял. Что-то очень важное для себя. Постепенно песок кончился, он забрался на скалы и пошел по самой кромке, словно играясь с самой судьбой.       Судьба не любит таких вызовов — камни под его ногами треснули, с тяжелым грохотом устремляясь в морскую глубину, а за ними полетел и мужчина. До берега было не далеко, он бы выплыл, вот только один из камней упал прямо на него.       Ариэль вскрикнул и бросился к нему: не сложно было вытащить бессознательного парня на берег. Сложно было уйти. Чем больше смотрел Ариэль на эту тронутую загаром кожу, темные густые локоны, чем больше он вдыхал пряный аромат его кожи… Да, его принц пах солнцем. Неосознанно русал принюхивался к себе, но чувствовал лишь слабый запах соли, которым пахло все в мире, где он жил.       Пользуясь тем, что мужчина без сознания, Ариэль бессовестно изучал его тело, гладил теплую кожу, пробовал ее на вкус, вдыхал аромат. За прошедший час он, казалось, потрогал везде своего принца, узнал все. Но в голову пришла совершенно сумасшедшая мысль: почему бы не отдать свой первый поцелуй кому-то из мира, который он так любит? Мысль об этом настолько пьянила, что русал совершенно перестал думать.       Сердце рвало его изнутри, словно подталкивая к этому. И, не сомневаясь ни на секунду, он коснулся своими губами чуть горьковатых губ человека. Водоворот ощущений закружил его, хоть поцелуй и был целомудренным. Он даже чуть не пропустил тот момент, когда веки принца дрогнули. Чуть мутноватый взгляд наткнулся на русала, а затем раздался всплеск. Все произошло слишком быстро, чтобы мужчина смог осознать, кто перед ним. Но этого хватило, чтобы Ариэль оставил свое сердце на этом самом берегу.       Он вернулся в море, но больше не мог найти покой в своем доме, снедаемый терзанием души — он бросился к мудрой бабке и рассказал ей обо всем.        — Глупый мой внук, — покачала русалка головой, прижимая его к своей груди. Из глаз в обрамлении морщинок лились слезы: она-то не понаслышке знала, что он натворил. Сама в молодости наворотила дел. — Нельзя русалке первый поцелуй отдавать человеку, первый поцелуй вызывает влюбленность, да такую, что побороть ее нельзя. Но это все обман и ложь: подлинно русалка может любить лишь часть океана.        — Что же делать, бабушка? — обливался на ее груди юный принц, понимая, что мудрая бабка говорит правду. Его сердце билось сейчас в другом месте, в том самом, где был мужчина, на устах которого горел первый поцелуй русалки.        — Не знаю, — вторила ему женщина, от отчаянья готовая рвать на себе волосы. Она и правда не знала, что теперь делать: она не желала внуку боли от этой неправильной болезни, но и помочь не могла. Действительно не могла. — Вы живете в разных мирах…       Лучше бы она действительно молчала, потому что ее последние слова вызвали еще большую бурю в молодой душе. Звезда надежды зажглась в Ариэле с небывалой силой. Нужно просто найти способ: способ перейти из одного мира в другой.       Незаметно для всех принц выскользнул из замка и поплыл на старый морской отшиб, где, по слухам, обитал морской колдун. Он всегда боялся его, ведь часто слышал запреты отца на заплывы в ту часть морского царства, а еще слышал слухи, что передавали друг другу слуги во дворце. Отец иногда вздыхал, сидя на троне и качая головой, один раз принц даже услышал, как отец произнес: «Ох, Урсул, что же ты творишь». Так и стало известно имя колдуна маленькому русалу.       В море было светло, однако отшиб свет словно не любил — колоннами возвышались тут почерневшие кораллы, кругом лежали увядшие цветы и кости умерших морских обитателей. Сердечко билось так быстро, было так страшно, но Ариэль продолжал плыть, старательно огибая морские водоросли, что уродливыми руками хватали его за плавники, словно отговаривали плыть. Но бьющееся на суше сердце уверенно толкало вперед.       Вход в пещеру колдуна был приветливо открыт, но плыть туда совсем не хотелось. Переборов очередной приступ трусости, Ариэль, наконец, заплыл в пещеру. И тут же наткнулся на взгляд почти черных глаз. Урсул был спрутом: сверху он был словно русал, только кожа его отдавала непривычной синевой, а волосы были бесцветными. Хотя, стоило ему чуть сдвинуться из мрака пещеры, то под тусклым лучом они засверкали серебром. Он был широк в плечах, раза в два шире юного принца, с сильными руками. Но больше всего внимание привлекали щупальца: черные, как самая беспросветная тьма, они были массивными, но легко перекатывались по полу, словно не весили ничего. Они выглядели непривычно мягкими, словно затянутыми в бархат.       Не понимай Ариэль, кто перед ним, он бы с визгом бросился к щупальцам, желая потрогать. Но сейчас его останавливал страх.        — Я знал, что ты придешь, — голос глубокий, неожиданно мягкий: он вкрадчиво обволакивал, словно обманом пытаясь проникнуть в душу. — Все дурачки, что отдают свой первый поцелуй людям, приходят ко мне.        — Ты поможешь мне? — сколько надежды было в этом тихом голосе, сколько невинности. Но в глубине души Урсула полыхнула такая тьма и такое искушение. Он поможет, но цена бывает разная. Этот хрупкий русал привлекал. «Почему бы и нет» — подумал спрут, старательно обдумывая сделку.        — Готов ли ты заплатить?        — Конечно…        — Даже цену не спрашиваешь, — как-то грустно и устало усмехнулся Мужчина, усаживаясь на свой каменный трон и подпирая подбородок кончиком щупальца, с садистским удовольствием наблюдая, как Ариэль меняется в лице.        — Что нужно сделать? — если бы Урсул попросил сейчас убить, то принц бы был к этому готов. Убить, украсть, солгать — все что угодно.        — Я хочу тебя на эту ночь, — как он смотрел на это дитя, едва-едва вступившее во взрослую жизнь, столько тьмы было в его глазах, столько адского огня.        — Что?..        — Ты станешь человеком. Сможешь даже среди них жить, конечно, но при условии никогда не входить в море: все же я не всесилен. Войдешь в море — и чары рухнут, — Урсул скучающе повел кончиком другой щупальца, мол, ничего не поделаешь. Это судьба такая, не я такой. — И тебе несказанно везет, обычно за такую услугу прошу слух, голос, зрение, а с тебя только ночь в моей власти — ты даже ничего не теряешь.       Как бы Ариэль не был юн, он прекрасно понимал, что от него просят. Был ли он готов отдаться в щупальца этого колдуна? Не был. Определенно, но так хотелось взглянуть в глаза земного принца, снова коснуться его горячих губ, вздохнуть его запах. Ответ не требовалось произносить.       Черные щупальца кольцами уже закручивались вокруг его талии, сжимая и одновременно поглаживая чувствительную кожу и не менее чувствительную изумрудную чешую. Повинуясь приказу хозяина, они притянули Ариэля вплотную к Урсулу, но тот даже не двинулся, словно не его конечности жили своей собственной жизнью.        — Дотронься до них, — приказ, в котором не было ни капли мягкости. С принцем еще никто так не говорил — отчаянно захотелось оказаться рядом с лелеющем его папенькой. Но это была плата, и потому ладони дотронулись до бархатной кожи, сначала неловко, едва ощутимо. Но неожиданная мягкость понравилась Ариэлю. Следующее движение получилось чуть смелее. Обе кисти заскользили по кольцам, обернувшимся вокруг него. А Урсул просто смотрел на это.       Он нарочно не мешал, давая своему будущему любовнику освоиться. Можно взять дрожащее от страха тело, а можно получить чувственную личность. Капельку терпения. Он мог взять силой, не задумываясь о чужом удовольствии, а вместо этого ждал. Даже темным душам свойственны слабости.        — Теперь дотронься до меня, — новый приказ. Смущение горело на коже огнем, на хозяина этого властного голоса смотреть не хотелось, и Ариэль тщательно избегал того, чтобы взглянуть в его глаза. Он послушно провел руками по груди, вздрагивая от того, что кольца вокруг хвоста пришли в движения. Присоски заскользили по чешуйкам, местами приятно, местами болезненно, но все тело пронзила дрожь.       Наконец Урсул протянул ладонь, кончиками пальцев поднимая горящее от смущения лицо принца:       — Я хочу, чтобы ты смотрел на меня. И не смел представлять на моем месте того человека. Ясно? — дождавшись короткого кивка, он запустил свои холодные пальцы в мягкие пряди Ариэля и притянул к себе, накрывая губы властным поцелуем.       Поцелуй Ариэля с человеком был приятным, но совершенно не таким. Урсул подчинял, ломал все барьеры, доминировал. Его жесткие губы не оставляли выбора, не позволяли отвернуться, а укусы до крови заставляли гореть. Больно. Русал застонал, обмякнув окончательно в чужих руках; он думал, что сейчас умрет, когда чужой язык ворвался в его рот, изгибаясь под немыслимыми углами; он точно вылизывал его, пил и наполнял чем-то иным, до этого дня незнакомым.       Щупальца внезапно заменили руки в волосах, крепко сжимая их и рывком заставляя запрокинуть голову. Шею обожгло огнем — завтра там точно останется кровавая отметина. Но вдруг необычайно нежные поцелуи усеяли шею и плечи, все ниже и ниже, пока язык не обвел твердые горошины сосков.       Парень вскрикнул, когда одну вершинку прихватили зубы, но его тут же заткнули. Он с ужасом осознал, что по языку и щекам внутри то и дело пробегаются с легким чоканьем присоски, сначала это было просто щекотно, но в один момент наглая конечность поползла глубже. Совсем немного, но дышать стало нечем. Во рту не было места, но в него уже упорно лезла вторая.       Ариэль старался не думать о том, что его рот вот-вот лопнет, не сумев сдержать давление изнутри. Урсул был соленым на вкус, как и все в море, но в нем явно чувствовались нотки пряного и жгучего. Неожиданно для себя принц понял, что ему нравится этот вкус.       Тяжелый стон эхом прокатился по пещере, когда колдун повернул его к себе спиной и укусил ровно между лопаток, снова до крови. Кольца на хвосте сжались так плотно, что кости под ними трещали.       «Он необычайно сильный» — автоматически отметил принц, наконец заметив, что его крутят, как хотят. А ведь их народ был очень тяжелым. Почему у людей рвутся сети, почему иногда они не могут выловить свой груз, словно в сетях находится обломок скалы? Скорее всего, в сетях просто находилась русалка. А Урсул играючи крутил его всеми своими конечностями.       Незамеченным осталось и то, когда одна из щупалец провела по чешуйкам, заставляя их вздыбиться и отодвинуть кожную складку, открывая доступ в тело. Потерявшись за ощущением чужой власти, последнее, что помнил Ариэль, это то, как одна из щупалец проталкивается в него, и это щекотящее ощущение внутри от все тех же присосок.       Утро встретило теплом. Ариэль не помнил, когда Урсул перенес его из зала на мягкую постель в своей спальне, но был ему за это благодарен. Все тело приятно ломило и чувствовалось как-то иначе, он бы полежал еще немного, но понимал, во дворце его скоро хватятся. А значит, нужно было найти колдуна, чтобы получить свою часть сделки.       Мужчина лениво возлегал на своем каменном троне, даже не смотря на юного принца. Что-то в его душе было не на месте, и потому брезгливо хотелось скривиться при виде достигшего своей цели парня. Выбрать человека — как низко. И Урсул бы никогда не признал, что этой ночью он испытывал светлые чувства, видя, как этот глупый ребенок отдается ему. Но прекрасные принцы злым чародеям не достаются.       Флакон со звоном ударился прямо о пол под хвостом Ариэля.        — Выпьешь, когда окажешься на суши. А теперь иди вон.        — Спасибо, — за что русал благодарил спрута, повисло в воздухе.       Ариэль плыл тихо, сжимая в руках заветный сосуд, с ощущением, что делает очень крупную ошибку, но повернуть назад не мог. Сердце звало его.       Все оказалось проще, чем он думал: выбраться на берег, выпить зелье и дойти до замка. Ноги слушались его так, словно он проходил на них всю жизнь, а вот дальше… Его не пустили дальше кухни. Кто он такой, чтобы видеть самого принца. Сам принц? Над ним смеялись даже собаки. Было больно, но он свято верил, что, стоит ему увидеться с принцем и все у них будет хорошо. А меж тем шли месяцы. Ариэль словно потускнел и потерял надежду, его руки стали грубыми от черной работы, волосы — тусклыми, и сам он весь высох. Все чаще он думал о море, все чаще вспоминал колдуна, и его черные глаза осуждающе смотрели на него каждый раз, когда на него кричала старая сварливая кухарка или давал по спине метлой вредный дворник.       Все было слишком прозаично. Бабушка говорила о мире людей, как о чем-то волшебном, но она ни разу не сказала, что мир людей гнилой и отвратительный. Да и что она могла рассказать? Не все могут говорить о своих болезненных воспоминаниях.       Бедный Ариэль! Он каждый день слышал истории о похождениях своего принца, и каждый раз его сердце разбивалось на миллионы болезненных мерид. Но с каждым днем становилось все легче, словно эти чувства напускные, не его, а его подлинное — оно словно под куполом.       Купол лопнул в одно прекрасное утро. Ариэль драил парадную лестницу в замке, когда его взгляд наткнулся на начищенные сапоги перед ним.        — Мне кажется, что мы где-то встречались? — запах солнца, он… казался таким чужим.       Ариэль мечтал все время, проведенное в замке, об этом, а теперь не знал, что сказать. С него словно сошла вся любовь, вылилась вместе с теми сотнями ведер грязной воды на заднем дворе, которыми он мыл эту лестницу бессчетное количество раз.        — Нет, мы точно не виделись, — слова дались легко, Ариэль, наконец, улыбнулся, впервые за все это время. А затем выпрямился: негоже морскому принцу сидеть в ногах у человека, а затем развернулся и со всех ног побежал к морю, туда, куда его действительно звало его сердце, а не магия первого поцелуя.       Пещера Урсула встретила тишиной, но русал точно знал, что его ждали. Урсул не изменился совсем. Он словно застыл на своем каменном троне, а может, просто он так всегда встречал своих гостей.        — Я тебе ничего не должен, ты сам вошел в море, — обманчиво безразлично произнес морской чародей, перебирая в своих щупальцах мелкую раковину.        — Я знаю, я добровольно вернулся, — Ариэль подплыл ближе. — Я кое-что понял там. На суше.        — И что же?        — Почему русалки не могут любить людей. В них нет моря, ни капли. Нельзя любить того, с кем никогда не станешь чувствовать себя, как дома, — Ариэль подплыл еще ближе, почти замирая перед щупальцами. — А еще понял, зачем нужна ложная влюбленность русалке: потом легче понимать истинные чувства.        Урсул зашипел, не понимая, зачем со всем этим пришли к нему. Но принца это не испугало, он легко уселся на щупальца, нагло накрывая синеватые щеки колдуна своими ладонями с которых море смыло всю загрубевшую кожу:        — Так что я с уверенностью могу сказать, что скучал по тебе по-настоящему. И я очень хотел все это время тебя увидеть. А ты скучал по мне?        — Нет.        — Ты ведь мне врешь? — Ариэль прищурил свои сияющие глаза, точно зная на этот ответ вопрос.        — Да, вру. Я скучал.