Чудеса алкоголизма

7 декабря. Утро.       Тони тихо мычит, устало потягиваясь в постели. Только утро, а он уже нескончаемо устал от всего этого. От себя и своей жизни в целом.       Без должного энтузиазма смотрит в потолок гостиничного номера. А на кондиционере пыль. И это президентский люкс?       Цокает языком. Досадно. Стандартны уже не те.       В какой стране, на этот раз, ему повезло или не особо, встретить новый день?       По номеру привычным эхом доносится шум воды.       Он как обычно в душе.       Знает, что Старк всегда просыпается в этот промежуток, знает и специально, всегда специально, прячется в душе.       Странно конечно, говорить это про доктора Дума, чьи доспехи располагались на кресле, но это было так. Уже…       Седьмой раз за последнее время?       Старк пьёт.       Ужасно много пьёт. Каждый раз после миссии. Ему ничего больше не хочется, только поскорее свалить от их геройской банды и приложиться к бутылке.       И каждое утро, после таких попоек, одинаково.       Номер отеля, звук душа и привычная тянущаяся усталость в пояснице. Они никогда не разговаривают по утрам, просто не получается, не успевают. Как и сейчас из шлема доносится голос Роджерса просвещающий о том, что без них весь мир, как минимум взорвётся.       А может быть деспотичный тиран просто не любил прощаться?       Тони улыбается своим мыслям. Они никогда не здороваются и не прощаются. Странные отношения.       Старк бы с удовольствием понежился ещё в постели и выпил бы кофе с Думом, но труба зовёт. Тони неуверенно смотрит в сторону душа, где вода на краткий миг стихла, но потом снова полилась. Гений тихо смеется, покачав головой. Они же никогда не прощаются, да и Старк все равно не помнит, как каждый раз оказывается под фон Думом в постели. 19 ноября. Вечер.       У него приятный смех.       Это все о чем мог думать доктор Дум, крайне задумчиво смотря на Тони Старка. Железный человек был пьян. Впрочем, это было уже его стабильное состояние, после рабочих будней с Мстителями. Он был пьян, но не настолько, чтобы растерять остатки рассудка, в наличии которого Дум порой сомневался, и тем более своё обаяние. Сейчас плейбой направил всю свою львиную харизму с ослепительной улыбкой на одну милую француженку, которую тактично зажимал возле стенки.       У Старка снова разбита щека, он отхлебывает прямо из бутылки и втирает чистейший бред, даже не стараясь перейти на французкий, хоть и владеет им. Девушка и так его, без особых стараний. Так просто, стоило найти в её журнале страницу с фото миллиардера, дальше дело техники и поиска отеля.       Дум не особо уловил того момента, когда Старк его заметил. Не предпринимая никаких действий, просто повернул голову, продолжая о чем-то вещать своей спутнице. Кажется, он рассуждал о творчестве Дюма, только путал младшего со старшим.       У него и губа разбита. Прилетело знатно. Точнее сам Старк отлетел знатно. Как ещё жив, оказался, загадка.       Нет, фон Дум к этому руку не приложил. Почти. Можно сказать, он был инвестором, который в очередной раз убедился в том, что его окружают одни идиоты. Которые даже не в состоянии справиться с кучкой не контролируемых клоунов в лице Мстителей. В самом деле, они словно заколдованные, какой-то непонятной магией, снова и снова одерживали победу. Шут на шуте не более. Дуракам сопутствует удача явно их новый девиз. А Старк хоть и скромничает, но явно являлся руководителем этой труппы самодеятельности, хоть и предпочитал скидывать лавры первенства на капитана в трико.       А ещё у Тони аппетитный язык.       Дум даже прикрыл глаза на миг, чтобы попытаться привести свои мысли в порядок. Он тут, чтобы избавиться от этого человека, когда Старк наконец стал, самым уязвимым членом Мстителей. Без брони. Пьян. И один. Дама не в счёт, так лишняя жертва, не более. Но как он смотрит. Смотрит так, будто видит все и вся. Под кожу. Под кости и мышцы, туда, где должна быть душа. Улыбается, нагло-нагло, без тени страха и хоть капли сожаления. Тони сжимает руку девушки, не грубо, все элегантно и даже трепетно в каком-то смысле. Он облизывает мороженое в её руке, но не отрывает глаз от фон Дума.       Долго. Скорее всего, нет. Мучительно и невероятно долго. Время тянулось настолько долго, что дыхание сбилось.       Доктор Дум умеет читать по губам.       «702».       Немо шепчут ему губы Старка, перед тем, как отпить из бутылки вновь и тактично откланяться от непонимающей девушки.       Дум пришел завершить начатое, конечно, только ради этого.       Когда все пошло не туда, когда Старк успел накинуться на него прижав к двери номера, которая была приглашающе приоткрыта для фон Дума.       Тони целует глубоко и голодно. От него за мили разит элитным алкоголем вперемешку с запахом пыли и дорогим одеколоном. Тони раздевается сам, раздевает Дума, кажется даже, успевает шутить на тему, почему его костюм не зелёный, ведь правитель Латверии обожает этот цвет. Он говорит сбито, будто бы вместо дыхания, не отвлекаясь от поцелуев. Открывается от уже обнаженных ключиц мужчины, только когда получил по руке пытаясь включить свет.       — Хах. Интим и все дела? — у него, правда очень приятный смех и невероятно темные глаза. А ещё раздевается так, что любая куртизанка позавидовать этим движениям может. Гениальный человек, гениален во всём, да?       Старк против любых разговоров, даже рта раскрыть толком не позволяет, тут же затыкая поцелуем или же кусается, если не имеет возможности вернуться к губам. Герой без лишних церемоний обнажает их обоих, даже умудряясь натянуть на Дума презерватив и принять на постели колено-локтевую позу, без лишних слов, просто крича всем своим видом, что его нужно просто трахнуть. И все. Ничего лучшего.       И Дум не против. Правда. Ему хотелось. Очень хотелось. Растерзать этого наглеца так, чтобы ему жить было сложно. А может вообще стало невозможным. Что стоит достать сейчас реактор из груди?       Но почему-то это кажется невозможным смотря на Старка. Вся гамма возможных гематом на теле миллиардера. Живое пособие. Буквально. Вся палитра, без пропущенных свободных мест. И как сделать больно тому, кто не боится этого физического недуга?       Дум делает это только потому, что он никому никогда не подчиняется и все делает исключительно по своему умыслу. Поворачивает Старка уверенным движением на бок, тянет за ногу, принуждая того самого оказаться на спине.       Тони растерян, не понимает. Он покорно склонил голову и принял позу, которую многие бы посчитали унизительной, а Старку давным-давно на все плевать. Наверное.       Давится воздухом, невольно прогнувшись в спине, поддаваясь назад, но уверенные руки тянут обратно. И так мягко, что сопротивляться кажется, самой большой глупостью на свете.       Это не похоже на простой трах.       Дум просто вошёл в него на всю длину и остановился. Они просто смотрят друг на друга. Тони надеялся, что его как минимум трахнут, а как максимум, наконец, убьют. Но, что-то везде фиаско. Все-таки он неудачник галактических масштабов. Дум просто смотрит, хотя его член пульсирует внутри Старка, сжимать мышцами выходит само по себе. Кажется они вообще впервые так близко друг к другу, Тони не уверен, что до этого момента толком видел лицо фон Дума без маски. Да и сейчас выходит не особо. В номере темно, шторы плотно закрыты. Свет исключительно от реактора в груди Тони.       Пальцы на разбитой губе, секунда и Старк мягко целует, вбирает и посасывает, шумно отзываясь на толчки. Неторопливо, все очень неторопливо. Тягуче, глубоко, влажно. Старк сам начинает подаваться бедрами, насаживаясь на член Дума, но с выбранного темпа не сбивается. Так приятно вырывать тихие стоны, буквально ухватывая их пальцами, которые Тони не выпускал изо рта. Пальцы Дума от губ гения скользят ниже, принимаясь ласкать пах Старка, пока чужие руки обнимают за шею.       Все совсем не так, не то, как планировали оба. 25 декабря.       Тони ненавидит Рождество.       Он сообщил об этом уже четвертый раз за ночь.       Старк как всегда пьян, а его большие глаза, как всегда переполнены веселой тоской. Вместо того чтобы быть с друзьями. С близкими, наверное, этих людей Тони даже считал семьёй. И вместо того, чтобы быть с ними, он предпочитал улететь за океан и бродить по Бухаресту.       Это стало уже традицией, поначалу наблюдать за Старком на расстоянии. Всегда было, что-то новое, необычное, несвойственное никому другому, совсем.       Тони широко улыбается, пытаясь подпевать песне уличных музыкантов, крутясь в танце с молодой цыганкой. Он протягивает только слова припева, которые успел запомнить, они были самые простые. Старку не важно, как это выглядит со стороны. Что один его плащ стоит дороже всего, что есть у этих молодых людей, и он совершенно не понимает о чем песня.       Дум думает о том, что слова очень подходят ему. Им. Всей этой странной ситуации. В которой Тони отчаянно напивается и постоянно улетает в Европу. В которой фон Дум постоянно его находит. Немая обоюдная договорённость.       Основанная, как бы это комично не звучало на слепом доверии.       — Dum-dum-dum, durum-du-dum-dum*, — крутя девушку вокруг себя, все с той же широкой улыбкой тянет Старк, воодушевленно пытаясь повторить её движения, национальных танцев. У него нет наличных. Старк отдаёт свои часы и этот самый плащ, кажется, хочет разуться и отдать босоногой девушке свои ботинки, но Дум ловит его руку. Отбирает бутылку, отдает её музыкантам, одним своим взглядом прогоняя прочь, а Тони все ещё улыбается и тянет заевший в голове мотив.       — Ненавижу Рождество, — снова повторяет Старк, наивно, будто бы кот ластясь о руку Дума. Уставая от нежности, кусается, больно до крови. Снова нарывается.       В позапрошлый раз они почти подрались. Почти, потому что Тони слишком очевидно провоцировал. Потому что у него, как выяснилось чувствительная кожа, которая быстро начала гореть после пощечины. Потому что они оба не поняли, когда сумели сломать комод, который пал жертвой внезапного порыва Дума втрахать Старка куда-нибудь чтобы, наконец, хоть немного избавить его от этой дури в голове.       Вот и сейчас. Уже четвертый раз. Тони громко и несдержанно стонет, задыхаясь и давясь собственными стонами, бесстыдно оседлав фон Дума, двигаясь на нём, уже слабо соображая хоть о чем-то.       Шепчет, хрипло бормочет. Тони всегда слишком быстро, срывает голос. Потому что он сорван почти всегда. Нервные срывы Старка слишком очевидны. Депрессия сжирает его день за днём, каждый раз, после того, как этот человек помогает спасти мир, но никто не видит того, что спасать его надо самого. От самого себя. И дело не только в алкоголизме. Это всего лишь последствие, не более.       Старк умеет слишком правдоподобно счастливо улыбаться.       — Думми… — в прошлый раз Тони получил по заду за это. Сейчас же… Реактор так завораживающе светит, поднимаясь и опускаясь.       Пальцы ловят подбородок миллиардера.       — Виктор.       Тони молчит пару секунд, в глазах появляется осознанность происходящего. Старк демонстративно елозит на его члене, поддаваясь вперёд, чтобы нависнуть и хрипло прошептать.       — Вик.       Он всегда все делает по-своему. Ну, что за неразумный человек, но как целуется, как бормочет его имя. Постоянно, на каждом стоне. На каждом толчке. Целует. Не переставая целовать быстрыми короткими поцелуями, лицо Виктора. Не забывая двигать бедрами, но тут же сдаётся, отдаваясь рукам фон Дума, подчиняясь выбранному им ритму. 11 января.       Проклятая Фантастическая четверка.       Проклятый Рид Ричардс у которого не дрогнуло эго, чтобы попросить помощи у Мстителей. Эта была слишком ядерная смесь. Они могли разрушить всю Латверию, если не всю Европу, чего Дум всеми силами пытался предотвратить, хотя и сам отчасти виноват.       Потерял на краткий миг бдительность и вот уже все идёт совершенно не по плану.       Но лишний удар сердца он пропускает, когда хочет атаковать человека перед собой.       Звук активизирующихся репульсоров слишком узнаваем. Старку невероятно идёт красный с золотым.       Они оба медлят. И хоть их лица скрыты за масками, Виктор уверен, что Тони сейчас хмурится. Он всегда хмурится, когда трезв. Видел с камер поутру из номера. Морщины уже не проходят.       Едва уловимое движение металлических золотых пальцев и корпус фон Дума, сам по себе сдвигается в сторону, так что Нечто проваливается со своей неожиданной атакой.       Шум и гам, рев и крики.       Дум знает и эти эмоции Тони скрытые за шлемом. Карие глаза распахнуты, и он сдержанно ругается, спеша к зданию, куда врезался Халк. Старк орёт по рации Мстителям, чтобы немедленно выводили гражданских, пока он удерживает стены. Простой человек, который не хочет, чтобы его снова называли убийцей.       Тони никогда не хотел быть убийцей, никогда. 14 января.       Здание рухнуло прямо на Тони. Он не знает, почему остался жив, но был обрадован отчётом Пятницы, что всем гражданским удалось покинуть дом.       Старк снова пьёт. И снова оказывается в номере вместе с Думом.       Это уже привычная ситуация, что на Тони нет живого места. Но почему-то сейчас в горле неприятная желчь. Эти ушибы от дома. Этот кровоподтек от думбота. А под глазом снова синяк, потому что, когда Старк спустил шлем с головы, какой-то мальчишка кинул в него камень. Потому что из-за Мстителей разрушен их дом. А зелёного монстра уже нет, снова стал неприметным членом команды, а у Тони слишком яркий костюм.       На него всегда ярче всех реагируют люди.       Старк, что-то сделал с выключателями, свет невозможно погасить. Дума это бесит. Синяки Тони пройдут, а его шрамы никуда исчезать не собираются. Они…       Боже.       Он не верит в высшие силы, потому что сам считает себя последней инстанцией, но. Боже.       Это даже не поцелуи. Мягкие касания губами, по всему телу. По каждому шраму. Так мимолетно, так ярко и горячо, что буквально все тело становится оголенным нервом. Нет ни грамма пошлости. Тони просто водит губами по коже. С невероятной нежностью касаясь каждого поврежденного участка тела Виктора, будто бы старается от всего мира произнести прощения за то, что тот сотворил с ним.       Старк очень странный. Пьяный и странный.       Искренность такое редкое чувство, что иначе, как странностью и причудой это назвать сложно. 1 февраля.       По замку Дума летают молнии, и пахнет паленым металлом. Если бы думботы могли скулить, они бы делали это не переставая.       Идёт снег. Зима в этом году щедра на осадки.       Старк не пьёт уже две недели, как следствие они не виделись уже две недели.       И это ужасно.       Схоже с приступом астмы, когда ты знаешь, где лекарство, но аптекарь переворачивает табличку с «открыто» на «закрыто» прямо перед твоим носом.       Тони постоянно крутят по телевидению. Обложки, статьи в интернете. Даже баннер гринписа с фотографией Старка обнимающего маленькую панду. Кажется, его снова признали человеком года. Постоянные приемы. Старк прекрасно выглядит. Лицо потеряло опухлость, глаза не красные, даже синяки почти исчезли. Он все также ослепительно улыбается, сжимая руку своей незаменимой Пеппер Поттс. Кто-то уже трубит о скорой свадьбе и о том, что у миллиардера, скорее всего, появится наследник, как иначе объяснить эти внезапные преображения.       Виктор решительно ничего не понимает. Совсем.       Все же было хорошо. В самом деле.       Вот Старк стонет под ним, громко в своей привычной несдержанной манере умоляя двигаться быстрее и что лучше Виктора в его жизни любовника не было. Тони никогда не сдерживается, всегда искренен в своих желаниях, не скупясь на удовлетворения желаний Дума. Его сложно удивить и почти невозможно смутить.       Старк всегда берёт глубоко член Виктора, никогда не упрекая за резкость и излишнюю грубость. Но в шутку может ворчать, что тот испортил ему прическу со своей страстью.       Потом они долго разговаривали о костюмах. Бронированных и обычных, с улыбкой обнаружив, что порой заказывают костюмы у одного и того же портного.       Тони мог, уже привычно, долго молчать, лежа на животе и обняв подушку, смотря куда-то сквозь стену, оказываясь в очередной раз заложником своих мыслей. Пока глаза не становились на мокром месте, пока руки Дума не отвлекали его от этого. Долгие поцелуи к рукам. Как выяснилось у Тони фетиш на руки, он мог безмерно долго целовать кисти рук фон Дума, уделяя внимание тыльной и внутренней стороне ладоней, обводив языком костяшки на кулаках, улыбаясь в кожу, парируя остротами на комментарии к своим причудам.       Все было как всегда.       И Дум не знал, что его пугало больше. Это «все было» или «как всегда». Когда он успел так сильно привязаться к Старку? Он же только привязан. Определенно.       Молнии летают по замку снова. Как же ему плохо. 16 февраля.       И снова Мстители всех спасли. Благо во время спасения не уничтожили всю Италию. А Старк снова с бутылкой. На лице красивая расписная маска, в Венеции же начался маскарад, конечно красно-золотая и перья, перья, перья.       Дум думает только о том, что свернёт ему шею, вместе с этими перьями.       Алкоголем разит невыносимо, Старк больше вылил на себя, чем в себя.       И почему он тащит его снова в номер, а не утопил в канале? Фон Дум сам не может ответить на этот вопрос.       Виктор пропускает сдержанный выдох, стягивая с себя мокрую одежду. Теперь алкоголем разит и от него. Проклятый лифт. Проклятая бутылка. И разумеется проклятый Старк. Дум начал, что-то подозревать уже в лифте.       — К чему было это шоу?       — Тебе не понравилось? В своё время посещал драмкружок, — Тони привычно улыбается, подпирая плечом косяк в ванной. Он был абсолютно трезв. И слишком спокоен, что раздражало доктора Дума лишь сильнее.       Помутнение. Не иначе. Дум должен был ударить молнией, в реактор и одной головной болью этого мира стало бы меньше.       Старк сдержанно щуриться, исключительно на рефлексах схватив руку, которая вжала его в стену и пыталась, сломать шею. Они оба знают, что если бы фон Дум в действительности это хотел, то Тони уже валялся мёртвым.       — Я как раз собирался просить прощения. — Старк натянуто улыбается, неуверенно отпуская руку Дума.       Они слишком долго молчат, но Виктор хватку расслабляет, Тони хотя бы почувствовал пол под ногами.       — Виктор, прости меня.       Дум лишь вздергивает бровь, не убирая руки. Останутся синяки на шее, точно. Почему-то сейчас эта мысль приятна, хотя обычно он против увечий на Старке.       — Виноват. Мне нет оправдания, никакого. Каюсь, согласен на любое наказание. — Тони страдальчески выдохнул, — Ну, прости. Правда. Я просто хотел привести себя в порядок. Три недели ни капли, клянусь. — тишина слишком давила, как и пальцы Дума на шее, — Вик. Ты серьёзно думал, что я с тобой только по пьяни? У нас роман вообще-то. И что плохого в том, что я хочу… Ну, соответствовать тебе что ли. Ты весь такой… Вау. Серьёзно. Ты настолько красивый, что даже я, слов подобрать не могу. Вик. Ну, Вик, прости дурака. Не мог иначе. Ты же любишь вино, а я тебе отказать не могу. А чтобы выйти из запоя, мне нужно действие. Постоянное. Пеп знает, Пеп умеет.       — Вас почти женили и готовятся к рождению ребёнка.       — Чего? Какого ребёнка? А. Ну да, она беременна, — спешно сжимает руку Дума, пытаясь хоть как-то облегчить себе дыхание, — Чёрт, Виктор! Вик, нет! Не от меня, клянусь не от меня! От Хэппи! Моего водителя! Я тебя люблю!       Тони шумно дышит, все ещё не решаясь расслабить руки, сжимая руку Дума, был бы от этого толк, разумеется, но хоть какая-то иллюзия защищённости.       — На любое наказание?       Старк спешно кивает.       — Да, да, да! Клетка, подземелье, оковы, кандалы, согласен переехать к тебе в Латверию и не геройствовать, какое-то время... Ну не смотри так, куда эти идиоты без меня. Согласен, даже на здоровое питание и неделю, нет, месяц не пить кофе. И никакого флирта ради спортивного интереса. И… Не знаю, все, что скажешь. Ну, Думми, ну, прости меня, пожалуйста.       Фон Дум смотрит долго-долго, нескончаемо долго в эти широко распахнутые глаза. Как тут не позволить себе слабость, припоминая, что он все-таки тоже человек. Лучше остальных разумеется, но.       Целует. Долго, вдумчиво, срываясь в одно мгновение, кусая до крови, сплетаясь языками под этот металлический оттенок вкуса, сильнее сминая пострадавшую губу.       — Ещё раз подобная выходка, дорогой мой Энтони. И по почте будет приходить голова каждого, всех без исключения, твоего персонального шоу уродцев, — Дум отпускает шею Старка, невероятно ласково обнимая ладонью его лицо, с искренней заботой стирая кровь с подбородка Тони.       — А начну я с твоей мисс Поттс.       — Ты настолько жуткий, настолько и сексуален.       Фон Дум довольно хмыкнул, быстро поцеловав Тони в щеку, отстраняясь, воодушевленно выходя в комнату.       — Собирайся. И так, как я нескончаемо милосерден, — секундная заминка, — К тебе. То вместо подземелья, будут мои покои. Но твоя идея с кандалами, тоже прекрасна.       — Дум, как всегда, чрезвычайно великодушен.       — Дум просто тоже любит тебя.       Удивление быстро сменяется радостью, такой наивной и приятной, что Старк просто не в силах прекратить улыбаться, хоть горло и болит. Щелкает пальцами, кивая на появившийся Марк за окном.