Разоренное кошачье гнездо

Арараги тяжело усаживается на кровать и начинает утомленно тереть глаза ладонями. В какой-то момент нажим усиливается до боли, и, когда он убирает руки от лица, то видит расползающиеся мерцающие круги, а все вокруг смотрится, как через молочную пленку, но даже так черную Ханекаву трудно не заметить. Она сидит на полу со скрещенными ногами, немного раскачиваясь взад-вперед, и смотрит на него исподлобья с любопытством. Вся ночь оказалась потрачена на ее поиски, и теперь очень хотелось спать. Он собирает спадающие на лицо волосы в ладонь и наклоняет голову, загребая их назад, они тут же падают обратно на лоб, но это помогает немного собраться с мыслями. - Значит так, - наконец, говорит он, - Сейчас ты и я ложимся спать, а завтра решим все твои проблемы. Замолчав, Арараги чувствует себя ленивым и малодушным, но сейчас он готов казаться каким угодно, только бы опустить свою голову на подушку. Кошка улыбается полуснисходительно-полузадорно и говорит с особыми мяукающими интонациями: - Мою проблему больше не решить, человек. Арараги некоторое время утомленно смотрит на нее, уперевшись подбородком в ладонь, а потом зажмурившись встряхивает головой, прогоняя сон. - Завтра посмотрим решить или не решить. Кошка простодушно пожимает плечами, и Арараги решительно лезет в шкаф за футоном, на котором, естественно, будет спать сам, раскладывает его возле своей кровати, скидывает на него свои простыни, подушку, одеяло, а на кровать стелет другие - чистые и свежие. Ханекава с любопытством наблюдает за его суетой. Закончив это дело, он падает на футон, плотно заворачивается в одеяло и тут же засыпает. Кошка садится на кровать и на четвереньках подбирается к верхней части, по-кошачьи двумя плавными движениями приминая ладонями пухлые простыни, затем падает набок, наполовину свешивает голову с края так, что часть волос водопадом стекает на пол, и светящимися в полутьме глазами вглядывается в торчащую из под одеяла черную макушку. Утром Арараги чувствует тепло и видит Ханекаву калачиком свернувшуюся у него под боком. Она не помещается на футоне вся, поэтому большей частью лежит на полу, чуть хмурясь и подрагивая от холода. Арараги пытается осторожно переместить ее на футон, но желтые глаза тут же распахиваются и смотрят вопросительно. - Почему ты спишь не на кровати? - мягко спрашивает он. Ханекава принимает сидячее положение, изящно изгибается, потягиваясь, и, наконец, отвечает: - Тут удобнее. - Предпочитаешь спать на полу? - удивленно спрашивает он. Кошка смешливо фыркает и ничего не отвечает. Арараги сворачивает футон и убирает его в дальний угол, потом садится на кровать, упирается локтями в колени и сцепляет перед собой пальцы в замок, стараясь выглядеть серьезнее. - Итак, что на этот раз послужило причиной? Кошка располагается на полу и начинает вылизываться. - То же, что и в прошлый раз, - небрежно бросает она. - Стресс от проблем в семье? - уточняет он. - Верно. Арараги вздохнул - с этим ничего нельзя было сделать. - Но почему ты ни на кого не нападаешь? - этот вопрос не давал ему покоя со вчерашнего дня. - В этом уже нет смысла, - она смотрит спокойным кошачьим взглядом из под длинных ресниц. - Разве ты здесь не для того, чтобы избавить ее от стресса? - недоумевает он. - Хозяйки больше нет, поэтому и необходимость в этом отпала, - просто отвечает она. - Как это - нет? - Она ушла. Арараги в непонимании качает головой - вот же она, Ханекава, здесь, сидит перед ним, надо только изгнать кошку, и все вернется на круги своя. - Я позову Шинобу. Шинобу не откликается и не выходит из тени. Кошка смеющимися глазами наблюдает за его бесплодными попытками призвать девочку. Наконец, он прекращает к ней взывать и присаживается на кровать, обратив вперед потупленный взгляд, явно не зная, что делать. - Может она снова куда-то пропала? - вслух предполагает он. Кошка хихикает. - Просто все бесполезно, даже она это понимает. Арараги некоторое время сидит в задумчивости, а затем поднимает решительный взгляд. - Из-за чего это случилось, почему Ханекава ушла? - Говорю же - семейные проблемы, - с мурчанием отвечает девушка. - Но что конкретно произошло в ее семье? Кошка вдруг резко вскидывает голову и глядит пристально, широко раскрытыми глазами, будто он сделал что-то агрессивное. Потом она спокойно жмурится и потягивается в очередной раз. - Я не хочу тебе об этом рассказывать. - Но это может помочь вернуть Ханекаву, - недовольно возражает он. Кошка отводит безразличный взгляд. - Ее уже не вернуть. Арараги замолкает. Он совершенно точно не знает, что делать дальше. Молчание длится некоторое время, а потом он снова мыслит вслух: - Но почему вдруг?.. Она ведь так долго терпела... Кошка равнодушно молчит. Каждое утро ее тепло чувствуется под боком. Поначалу он старался вставать аккуратно, чтобы не разбудить ее, но кошка спит очень чутко, и, стоит ему пошевелиться, она тут же распахивает глаза. Днем Ханекава редко остается: обычно с утра уходит через окно и возвращается только под вечер. Сестры не раз видели ее в доме и решили, что она его девушка. Иногда Коеми мог продумать в голове диалог с кем-то, но не претворить его в жизнь. Так было, когда они с Ханекавой как-то раз сидели в пустом классе после уроков, вместе выполняя домашнее задание. Он задумался, хотелось отвлечься и поболтать о чем-нибудь, но неуверенность в том, что это желание не окажется негативно воспринято, заставила его сохранять молчание. И тогда в голове прокрутился пустой выдуманный диалог, пока он рассеянно смотрел на проплывающие мимо облака в закатном небе: - Осознание того, как огромен мир и как малы мы в нем, неизбежно наполняет нас осознанием того, как бессмысленны все наши заботы. - Это так - что не делай, а в итоге все однажды исчезнет. Уже через один миллиард лет жизни на суше не станет из-за увеличения яркости Солнца, а когда-то оно и вовсе поглотит Землю, не оставив на ней ничего живого, - весело отозвалась воображаемая Ханекава. - Ты так легко об этом говоришь, потому что тебе не угрожает дожить до этого, - недовольно пробурчал Арараги. А ведь и правда, он мог дожить до этого и заживо пылать под горящим солнцем и на этот раз Киссшот его не спасет. - Знаешь, даже, несмотря на бессмертие, я не верю, что ты сможешь жить так долго. Тебя, наверняка, сведет с ума уже максимум первая тысяча лет. - Спасибо. Это звучит еще лучше. - Но ведь ты сам это выбрал, - улыбнулась ему Ханекава, намотав прядь волос на палец. Арараги морщится - так Цубаса не сказала бы, и жест этот был совсем не характерен для нее. Настоящая же, осуждающе глянув на него из-под очков, недовольно сказала: "Арараги-кун, пожалуйста, не отвлекайся!" А потом обо всем прознала Сендзегахара. - Ущербный, в одной комнате с девушкой живешь, да как еще не умер от перевозбуждения? С тем, что Ханекава в кошачьем обличии умела возбуждать, спорить было трудно. На ней только ночнушка, которая хоть и не была самой откровенной одеждой, но, когда девушка наклонялась, вид открывала отменный. Арараги контужено отводил взгляд, когда Сендзегахара попрекала его тем, что он в очередной раз ничего не сказал. - Я заберу ее. Когда Сендзегахара уводит Ханекаву, та почему-то смотрит на парня с выражением, какое, наверное, бывает у маленьких детей, которых разделяют с матерью, а та не пытается ничего сделать. Выражение какого-то рассредоточенного непонимания. Всего два дня он жил без нее, пока в очередное утро снова не почувствовал под боком тепло. Ханекава молчала, и Сендзегахара ничего не говорила. Она больше не пыталась забрать девушку к себе, и в беседах старательно избегала говорить о ней. Натыкаясь по утрам на пронзительный золотистый взгляд, он притягивал кошку к себе в попытке хоть немного расплавить лед в ее глазах, но, хоть она и не вырывалась, оставалось чувство какой-то пустоты и безответности. Ханекава была идеальна: умная, добрая, красивая, ответственная. Другую ее мир просто бы не принял. Этот совершенный образ интегрировал ее в мир, где некому излить душу, не в ком найти поддержку, где никто не любит. Мир, где надо быть сильной. И тогда на ее дороге появился он, весь замкнутый, хмурый и неприспособленный. Ей, наверное, было смешно при взгляде на него, и жалко его, конечно, было. Она первой протянула ему руку. Уже потом все изменилось. Он со свободной душой ушел вперед, а она осталась позади в своих кандалах правильной девочки. Только не было зависти или чего-нибудь подобного - такие чувства она давила, в ее идеальном образе им места не отводилось - вместо этого была любовь. Кошка являлась частью Ханекавы, отвергнутой и не принятой. Уже в одном этом Коеми видел доказательство того, что Цубасу можно вернуть. - Так надо, в этой одежде неприлично ходить по улице, - пытался он, в который раз, объяснить кайи важность смены одежды. - Тогда переодень меня, - она отвечала с лукавой улыбкой, не воспринимая его слова в серьез. - Сендзегахара убьет. К тому же я бы хотел, чтобы ты научилась делать это сама. - Зачем? У меня нет никакого желания так заморачиваться над одеждой, - недовольно хмурится кошка. - Не компрометируй Ханекаву еще больше, так она точно не захочет возвращаться, - со вздохом отвечает Арараги. - Она не вернется, - скучающе отзывается кошка в очередной раз. - Вернется. Она не может не вернуться, - уверенно говорит он. Кошка смотрит на него скептично, будто беззвучно говорит "идиот", а потом, все таки, со вздохом поднимается и стягивает одежду прямо при нем. Арараги знает, что надо бы отвернуться, но не может отвести взгляда от того, как оголяется большая белая грудь - под ночнушкой лифчик отсутствовал, а вот трусы, к несчастью, были. Кошка не стеснялась, с усмешкой наблюдая за его реакцией, а потом вдруг выставила руку. - Ну? Арараги не сразу понял, что от него требуется. - Что мне надеть на смену? - Ах, вот это, - тут же встрепенулся парень, протягивая ей свою рубашку и брюки. Его одежда нелепо смотрелась на ней, и казалась еще вульгарнее бывшей до этого ночнушки: ткань в области груди натягивалась, и между пуговицами открывалась кожа, отчетливо проступал контур сосков. Арараги шумно сглотнул. - Снимай рубашку! Белая бровь тут же взлетает вверх в ироничном выражении. - Я лучше... футболку тебе дам, - спешит поправиться Арараги. На этот раз он не пялится на нее, как идиот, отвернувшись к шкафу, в поисках футболки, но не поглядывать время от времени не получается. - Зачем все это? - кошка неприязненно морщится, глядя в сторону коробок. - Судя по всему, Ханекава не скоро вернется. Ты должна быть более похожей на нее. Арараги вскрывает коробку. - Чем же ты слушаешь? - кошка поднимает на него взгляд, и он впервые видит в нем проблеск отчаяния. Сендзегахара будто за спиной стоит и бросает колкие фразы: "Ханекава уже впала в отчаяние от твоего идиотизма". - Она не вернется. Никогда уже не вернется. - Даже если б это было так, тебе тем более надо заменить ее на некоторое время. Он берет в руки белоснежную прядь волос. Сендзегахара, наверняка, впоследствии поставит ему в упрек тот факт, что он в очередной раз ничего ей не сказал, не просил помощи и брал все на себя. Сендзегахара выточила своим перочинным ножом себе место в его мыслях и обустроила там себе дом, заполненный карандашами, степлерами и складом вредных фраз. При каждой возможности он бежал в этот дом - услышать какой он мерзкий, тупой и безнадежный. Он услышал уже тысячи злых слов, но так и не набрался сил подойти к настоящей Сендзегахаре. Арараги чувствует легкий укол жалости, глядя, как черная краска пятнает снежную белизну чужих волос. Кошка сидит спокойно, позволяя перекрасить себя в черный. Однажды Коеми снится, что они с Ханекавой гуляют по парку аттракционов. Вместе поедают сладкую вату, выбирают, где прокатиться, купили зачем-то смешной шарик. Их прогулка кончилась традиционным кругом на колесе обозрения. Цубаса с улыбкой смотрела, как отдаляется земля, а Арараги наблюдал за ее молчаливым восхищением. - Я вот часто думаю над этим. Ханекава кажется весьма дружелюбной и уверенной в себе, но, тем не менее, я почти никогда не созерцаю ее в компании друзей. Может ли быть так, что у нее их нет? - неожиданно задает он вопрос. - Ты очень наблюдателен, Арараги-кун. Однако мне печально осознавать, что ты не считаешь себя моим другом, - отвечает с прежней улыбкой девушка, посмотрев ему в глаза, парень сразу отводит взгляд, затем, спохватившись, вновь смотрит на нее, а потом глядит в окно, делая вид заинтересованности простирающимся видом на город. И вовсе не тяжело ему сохранять зрительный контакт с собеседником. - Я не это имел в виду. Скорее, мне всегда казалось, что подобные люди обычно популярны среди сверстников. Арараги смещает центр тяжести в сторону, закинув руку на маленький выступ между окном и сидением. Коротко глянув на Цубасу, он замечает, что она со своей стороны тоже облокачивается на бок и кладет локоть на уступ. - Ты верно отметил, что я не имею трудностей с налаживанием социальных контактов, но дружба - это вопрос доверия. Коеми смахивает челку, лезущую в глаза, а Цубаса, поймав очередной его взгляд, с улыбкой наматывает прядь волос на палец. Арараги поперхнулся воздухом, но тут же поспешил взять себя в руки: - И каким же людям ты склонна доверять, Ханекава? - Интересный вопрос, Арараги-кун. Пожалуй, тем, которых я, во-первых, знаю с плохой стороны, а во-вторых, с чьей темной стороной я могу смириться. - Интересный ответ. Значит, ты предпочитаешь доверять тем, кто не способен причинить тебе боль? Коеми коротко чешет нос, Цубаса легко прикасается к своей переносице в стремлении поправить очки, рассеянно забывшись, что больше их не носит. - Не верно. Любой человек неизбежно принесет тебе боль, суть в том, чтобы было ради чего с ней мириться. Чтобы эта боль была оправдана. - Вот как... Арараги замолк, решив более не развивать эту тему. Из его памяти никогда не сотрется тот случай, когда он гнал ее, пытаясь ударить побольнее. Значит, она решила, что та боль была оправдана? Возможно, в этом был смысл. Узнать человека с плохой стороны... Быть может, поэтому их отношения с самого начала развивались так односторонне? Ханекава видела все его недостатки и мирилась с ними, в то время как сама оставалась в его глазах идеальной девочкой: умной, красивой, доброй. Очки окончательно дополнили бы образ, но за ними сверкали два золотистых глаза - кошка наотрез отказалась надевать линзы. Оставалось надеяться, что никто не заметит светлой янтарной радужки. Ханекава ведь ни с кем особо не общалась. Белые уши Арараги не нашел, как скрыть, поэтому надел ей на голову ободок впритык к ним. Сошло бы за безделушку. Здание школы встретило их белым пятном в сером городе, а Ханекава была в нем черной тенью. День прошел спокойно, хотя кошка ничего не делала на уроках, но учителя не обращали на нее внимания, уверенные в том, что она усердно учится. Подмены никто не заметил. "Наверняка, даже вернись Ханекава в свой дом, никто не поймет, что это не она" - задумчиво и с нотками тоски произносит Сендзегахара в голове. После уроков он сталкивается взглядом с настоящей Сендзегахарой и уже готовится поприветствовать ее, как она резко разворачивается и уходит. Он тоскливо смотрит вслед, но не бежит за ней, потому что его рука сжимает руку кошки. - Я все потом ей объясню, - зачем-то говорит он. Кошка молча смотрит на него. Она стала молчаливой. Серое небо будто с тоской провисло над ними. Он переводит взгляд на девушку подле себя и коротко устало выдыхает. - Придумал, что делать? Этот вопрос мог бы заправиться сардонической интонацией и прозвучать насмешливо, и это было бы уместно, но голос скучающий и равнодушный. Арараги много думал по этому поводу, но решение проблемы не приходило в голову. Единственное, что он мог сейчас - это надеяться, что все решится само собой. Однако чем больше времени проходило, тем меньше ему верилось что что-то наладится. - Нет. Кошка кивает, будто вопрос был риторическим и не нес никакого смысла. Хотя, для нее, возможно, так и было. - Если бы ты только рассказала мне о причине ее исчезновения, я бы точно придумал, что делать. На этот раз кайи не злится, вместо этого долго в задумчивости смотрит на него, но так ничего и не говорит. Позже Арараги вдруг вспоминает, как они когда-то с Ханекавой сидели в парке и кушали мороженое. Тогда он рассказал ей историю, как они с Шинобу путешествовали во времени. Ханекава посмеялась над его описаниями постапокалиптического антуража и заверениями о том, что он видел зомби, а потом она вдруг задала вопрос: - Интересно, если представлять ход времени как линию, располагающуюся рядом с параллельными ей другими линиями, заключающими альтернативные вселенные, то как в таком случае выглядит остановка во времени? - Хоть я однажды и путешествовал, но все же затрудняюсь ответить на твой вопрос. Наверное, она замыкается в окружность? - Думаешь? - Ханекава в удивлении уставилась на него, а затем запрокинула голову, устремив задумчивый взгляд куда-то вверх. - А мне кажется это перпендикуляр. Линия выходит из основной временной ветки и устремляется прочь от нее под прямым углом, пересекая параллели. Мир застывает, а человек в нем движется, перемещаясь в поперечнике из одной реальности в другую, не замечая, что с каждым мгновением мир коренным образом меняется, и он отдаляется от своей реальности, неспособный более вернуться. А мир вокруг сходит с ума... Арараги молчал некоторое время, осмысливая услышанное, после чего со вздохом изрек: - Мне кажется, я однажды застыл во времени. - Да, я тоже, - Ханекава обращает взгляд на него. Улыбка - надрез боли на лице полном непонятной рассеянной нежности. Это воспоминание отдается в груди легкой тоской. - Бытует мнение, что кошки не любят воду. Черная Ханекава рассеяно поворачивается к нему, ожидая продолжения. - Насколько саваринеко отличается от обычных кошек? - осторожно интересуется Арараги. Девушка смаргивает рассеянность и смотрит с легким недоумением. - К чему это ты? - Я ни разу не видел, чтобы ты ходила в душ, - наконец, озвучил он свой давний вопрос. - Я действительно не очень люблю воду, - лицо Ханекавы неприязненно морщится, ей не нравилось, куда ведет тема разговора. - Тебе надо мыться, хотя бы иногда. - Зачем? - кошка уже откровенно морщится от раздражения. - Если Ханекава вернется в грязное и провонявшее тело, это будет не очень хорошо. - Я уже устала повторять, что она не вернется! - почти шипит девушка. Ее нервозность будто передается по воздуху, и Арараги чувствует, как его собственное давно накапливавшееся напряжение подступает к горлу. - Вернется! - говорит он громче, чем хотел, - И, если ты не помоешься, я сам тебя помою! - Думаешь, хозяйке быть облапанной приятнее, чем грязной? - саркастично интересуется она. - Все в порядке, если это мои руки. Арараги вцепляется в девушку и тянет на себя, та упирается, и тогда он дергает изо всех сил, прикладывая свой вес. Кошка теряет равновесие и неожиданно поддается вперед, тогда Арараги тоже утягивает вниз, но он успевает подставить ногу и не упасть, после чего - пока кошка не восстановила равновесие - делает рывок в сторону ванной, утаскивая ее за собой. Достигнув цели, он толкает девушку на акриловое дно и сразу хватается за душ, направляя поток воды в ее сторону. Янтарные глаза опасно блеснули, и, в один момент, она взметнулась вверх, затем оказалась за ним, толкнула его, и, вот, уже он перелетел через бортик, больно ударившись подбородком при падении. Рука выпустила душ из рук, рефлекторно вцепившись в занавеску, та не выдержав его веса, полетела вниз, накрывая собой. Опрокинувшийся душ, оказался перед его лицом, направляя мощный поток воды ему в лицо, в нос. - Черт! Арараги тут же отпрянул от душа и запутался в занавеске. В желании освободиться от нее он инстинктивно дергал конечностями, но только больше путался. - Няхахахахаха! Арараги замер, услышав смех. Он аккуратно выбрался из занавески и посмотрел на кошку с осторожным удивлением. Она, задыхаясь, смеялась над ним. Оказывается, он так давно не слышал смеха Ханекавы, не видел улыбки. Кошка замолкла, наконец, перестав смеяться, но продолжала блаженно улыбаться. Она стояла в промокшей одежде, уже без раздражения глядя на него, он тоже весь мокрый и растрепанный, смотрел в ответ. Перевернутый душ пускал воду вверх, как фонтан, окропляя брызгами пол. Что-то во всей этой ситуации пустило трещину в нем. Напряжение, копившееся столько времени, раскололось, оставив после себя ноющий след. Ему вдруг нестерпимо захотелось сказать вслух все, что он так долго отрицал. - Я не знаю, как вернуть ее. Я не знаю, - тихо произнес он слова, которые оставили горький привкус поражения на языке. - Мне это известно. Кошка убирает мокрую прядь волос с лица и улыбается трепетно-нежно. - Я бы умер за тебя, - вдруг говорит он. Кошка наклоняется, рука невесомо опускается на лоб. Их лица так близко. Взгляд усталый и обреченный сверкает из-под длинных ресниц. - Твой день закончился здесь, - произносит она полушепотом. Арараги, не моргая, смотрит в ее глаза, и череда тусклых, но от того не менее пронизывающих, образов проносится через сознание. Перед глазами появляется рука ладонью кверху. Это была рука Ханекавы. Он просто знал это, хоть она и чувствовалась как своя. Это ее крупная мягкая грудь, ее округлые бедра. Изящные тонкие запястья, длинные черные волосы. И все это не вызывает обыкновенной мешанины неловкости и восторга. Это ее стопа опускается на холодный кафельный пол. По всему телу капли воды, и тепло приятно гуляет под кожей. И тогда неожиданно проносится поток холодного воздуха, а за открывшейся дверью стоит мужчина. Руки тут же инстинктивно дергаются, чтобы прикрыть грудь. Человек почему-то не торопится с тем, чтобы извиниться и закрыть дверь: стоит и смотрит на нее оценивающе. Скованное непонимание и стыд кружат голову. Почему он просто не закроет дверь? Дышалось с трудом, в горле встрял ком, капли стекали по голой коже, а чужой взгляд все так же неотрывно блуждал по телу. Собственная голова низко опущена - на ней будто тяжесть не позволяющая посмотреть мужчине в лицо. Порывистый вдох, и он, наконец, будто очнувшись от транса, захлопывает дверь. На душе остался неприятный осадок. Что это было? Потом уже, дней несколько спустя, он сидел перед ней, неумело пытаясь завязать диалог. Выглядело это нелепо и странно. Приемные родители никогда не обращали на нее особого внимания. Ханекава отвечала вяло, копируя интонацию собеседника. Диалог кончился ничем, мужчина посидел еще некоторое время, глядя на нее мутным взглядом, после чего ушел. Уже ночью она проснулась от прикосновений: чужие руки касались под пижамой, оглаживая живот, штанов на ней уже и вовсе не было. Она мгновенно вскинулась, но тут же ставшие грубыми руки вдавили ее за затылок в простыни. Ткань оказалась отодвинута, и в тот же момент она ощутила одно плавное проникновение до упора. Сдавленный крик потонул в подушке, боль импульсом пронеслась между ног. Он двигался грубо, на всю длину. Телом навалился на нее, вздыхал и постанывал над ухом. Поначалу на нее нахлынули оцепенение и чувство противоестественности, а после отвращение и ужас наполнили душу. Она боялась дернуться, режущее чувство раздавалось по телу с каждым толчком. То, что двигалось в ней, входя до упора, касалось шейки матки, посылавшей волны боли. И отвращения к своему телу. По щекам скатились мокрые дорожки. "Кошка, ах, кошка, почему так больно?" Коеми отталкивает от себя руки, пытается отпрянуть подальше, и лишь ударившись лопатками о бортик, вспоминает кто он. Это была не его боль, не его отвращение, не его желание убежать от всего. Кошка обретает резкость. Теперь она стоит не так близко. В ее взгляде появились пустота и безразличие с примесью разочарования. Он не может прийти в себя и понять, что с ним произошло, но его снова заставляют слушать. - Теперь ты понимаешь, почему ее не вернуть. Сознание словно рывками возвращается к нему. Ему плохо, тошно, и он чувствует как будто ненависть к Ханекаве. Она пенится в нем словно кипящая вода, а сам он не в силах ее удержать. - Она ведь знала все, видела, как он на нее смотрел. Она знала, что так может случиться. Почему ничего не сказала, не убежала, ничего не сделала, в конце-концов? - он говорит тихо и зло дрожащим голосом, будто проклятия бормочет под нос. Взгляд устремлен в никуда. Злость разъедает его изнутри, как кислота. Ему мало того, что он сказал. Казалось, даже дышать было тяжело. Я не знаю всего. Я ничего не знаю... - Ты прекрасно понимаешь, она знала не все, - чуть помолчав, кошка продолжила, - я понимаю, что она сама виновата. Глупая, глупая хозяйка, всегда стремящаяся видеть в людях только хорошее. Но тебя я тоже простить не могу, хоть ты ни в чем и не виноват. Почему тебя не было рядом, когда она больше всего нуждалась в тебе? Разве вы не были друзьями? Она всегда поддерживала тебя, когда тебе это было нужно. Но ты... вечно бежишь сломя голову на помощь каждой первовстречной девчонке... А ей не помог. Кошка уходит. А он остается растерянно смотреть ей вслед. Вода все так же хлестала из перевёрнутого душа, а мокрая одежда неприятно липла к коже. Наверное, она тоже надеялась, раз раскрыла эту мрачную тайну. Поверила в его слова, и только увидев реакцию, страх и отвращение на всплывшую правду, погасила слабый огонек зародившейся надежды. С того случая ничего не поменялось, кошка по-прежнему спала у него под боком и ходила с ним в школу. Иногда присаживалась на корточках на карниз и резко отталкивалась, исчезая где-то за крышей. У кошки рос живот, который сама она, казалось, не замечала. Глядя на него, Арараги с удивлением думал о том, насколько легко она относилась к тому, от чего Ханекава умерла при жизни. В какой-то момент кошка, исчезнув за окном, не вернулась, и как Арараги не искал, ему не удалось ее найти.