Sarif collection

С днём рождения тебя Официально Хью Дэрроу числится пропавшим без вести. Неофициально мёртв, конечно же. Ни один транспорт не покидал воздушного пространства Панхеи, Элиза проследила. Хью и не собирался спасаться, знает Дэвид. Или королём, или трупом – этот человек никогда не признавал компромисса. Стекло и дерево в эмоциях, гнев и терпение в поведении, но ни смирения, ни кротости. Его друг всегда выбирал крайности. «Со щитом или на щите, Дэвид». Согласно отчётам, верхний уровень Панхеи затопило последним. Он до сих пор торчит сколотым зубом над водой. И центр управления – нерастаявшей сосулькой под тёмным хмурым небом. Нет, никто не мог спастись, говорят отчёты, исследования, специалисты на месте катастрофы. Выжило двое – чудо. Даже из башни, даже на изломе времени – нет, не мог, конечно. Дэвид всё же вернулся на Панхею; продравшись через колючую проволоку запретов и инстанций. Он проходил по местам былой славы, планов, жизни, отсекая всё, что осталось в памяти по кусочку, как от себя руки. «Зачем тебе погодная установка, Хью? – Чтобы изменить ветер, Дэвид». Чёрное небо, белая башня. Чайки голодные, злые – после Инцидента пиршество у них было долгим – пища закончилась. На обнажённых ледяных перилах и серых поребриках растопыренные неаккуратные гнёзда из проводов и ветоши. Есть ли птенцы, высижены ли яйца – не всё равно ли? Шариф стоит, откинув капюшон зимней куртки. Руки без перчаток – нечему мёрзнуть. На скользком, покрытом солёной ржавчиной, настиле помёт птиц и следы траков. Панхею растаскивают, как кости мертвеца из вскрытого склепа. Дэвид не оправдывает Хью. Ему не жаль убийцу. Ему жаль – своего друга, погибшего где-то здесь, перед самым сигналом, а может, накануне ночью, когда принимал решение, а может, годом раньше, когда разнёс стены «Шариф Индастриз», дома, где они, столпами-основателями, встречали каждого входящего – вдвоём. Шариф не сомневается, что Элиза не пропустила бы и пёрышко, не то что вертолёт. Ветер резкий, жёсткий, обдирает скулы наждачкой. Колючая проволока инстанций дала всего лишь пятнадцать минут на то, чтобы навестить? Осмотреться? Вспомнить? Попрощаться? Шариф стоит неподвижно, вмёрзнув в железо, холод и ржавчину. Белые полосы посадочной площадки, скелеты строительных кранов, прожекторы над раскопками – вот-вот включится иллюминация. Его друг не понимал компромиссы, жил на грани между войной и болью, надеждой и отчаянием – тридцать два года. Его друг погиб, а Дэвид и не заметил, когда. Когда он его упустил, не выслушал, потерял. Холодное небо, высокая башня. Шариф принёс на поминки свою память. «С днём рождения тебя».