***
Пробуждение было не из приятных. Я с трудом выплывала из липкого, жуткого сна, в объятиях которого провела черт знает сколько времени, и пыталась понять, что со мной происходит, что с моим телом, но была настолько обессилена, что не могла поднять даже руки. Где-то совсем рядом со мной спорили два голоса — женский и мужской, но расслышать, о чем они говорили, никак не удавалось. Уши словно заложили ватой после долгого пребывания под водой. Прислушавшись к себе, я с облегчением поняла, что адской боли больше нет. Низ живота не болит, напротив, все ниже ребер и выше коленей будто онемело и потеряло всякую чувствительность. Надеюсь — лишь на время. Не дай Бог остаться калекой. — … мы должны вызвать авроров, — пробился сквозь вату шипящий старческий голос, и, вынудив себя раскрыть глаза, я протестующе застонала, чем тут же привлекла к себе внимание говоривших. Только авроров мне для полного счастья не хватало. — Да подождите Вы, мисс Клируотер, — осадил мужской голос, приближаясь ко мне и становясь громче. — Давайте вначале выслушаем ее. Мисс? Вы меня слышите? Мисс! Картинка перед глазами расплывалась пятнами. По глазам резануло ослепительной белизной, и я крепко зажмурилась, приходя в себя. Стоило резкому головокружению немного сойти на нет, и я снова решилась открыть глаза, о чем тут же пожалела — мой правый глаз не видел ничего. — Мисс? Мисс, с Вами все в порядке? Мисс, — обеспокоенно продолжал звать меня нависший надо мной мужчина. Переведя на него взгляд, я разомкнула губы и попыталась заговорить, но из горла вырвался лишь какой-то жуткий хрип. К моему рту тут же приставили стакан с водой, и я сделала несколько жадных глотков, промокая горло. Дышать стало немного легче, легкая тошнота сошла на нет. — Не вижу… — прошептала я, стиснув онемевшими пальцами тонкое одеяло. — Что? — повторил лекарь обеспокоенно. Приглядевшись зрячим глазом, я поняла, что он скорее парень, не мужчина. Не старше двадцати семи-восьми на вид. Раздражающе суетливый и сочувствующий. За его спиной, поджав губы, стояла ведьма, отказавшаяся делать мне аборт. Старая сука. — Я не вижу правым глазом, — повторила я чуть громче и тут же закашлялась. Глотнув еще немного воды, сумела добавить, — Что со мной? Достав палочку, парень нацелил ее на мой глаз и взмахнул, пробормотав что-то себе под нос. Ничего не произошло, ничего не изменилось, и он, нахмурившись, проговорил: — Зрение — не по моей части, но с Вами явно все в порядке. Диагностические не выявили никаких отклонений. Такое случается, — замялся он, — думаю, это последствие стресса. Иногда при сильном эмоциональном потрясении и стрессах люди могут терять зрение, но это временно. Я дам Вам зелье. Если зрение не вернется спустя сутки, проведем более тщательную проверку. Сейчас… на Ваш организм лучше не воздействовать заклинаниями сверх необходимого… — Хватит с ней сюсюкаться, я вызываю авроров, — грубо оборвала паренька старуха и собиралась покинуть палату, но была остановлена холодным, жестким голосом коллеги: — Тогда, может, сама объяснишь им, по какому праву ты нарушила клятву не вредить? Резко развернувшись, ведьма скривилась в отвращении и сплюнула на пол. — Эта детоубийца заслужила это! — Ты не имела права! — рыкнул на нее, сорвавшись, парень, совсем потеряв самообладание. Его руки трясло от гнева, лицо исказилось от ярости, зеркально копируя выражение морщинистого лица старухи. Голова закружилась от обилия негативных эмоций. Едва начав приходить в себя, я вновь почувствовала дурноту и оглушительную слабость. — Ты не имела права решать и творить такое! Можешь вызвать авроров, но, будь уверена — загремишь в Азкабан вслед за ней! Мы не имеем права наносить умышленный вред! — Ты просто трясешься за свое место, — презрительно процедила… Клируотер, кажется. — Знаменитый мистер Оливер Флетчер, самый молодой Глава Родильного Отделения Мунго! Может, меня и ждет Азкабан, но и ты сухим не выйдешь! — Смещение — не полгода в Азкабане, — пожал плечами он. Судя по тому, как дрогнула старуха, победа в словестной перепалке была на его стороне. В Азкабан старой суке явно не хотелось. Поняв, что никто не собирается вызывать авроров, я немного успокоилась, но теперь меня куда больше волновал вред, который эта ведьма мне причинила. Виски вновь прострелило болью. Голова, казалось, была готова взорваться. Ведьма покинула палату, и я попыталась спросить, что со мной не так, но Оливер поднес к моему рту какое-то мерзкое зелье, выпив которое я тут же заснула.***
За окном была глубокая ночь. Я сидела на кровати, вытянув ноги, и разглядывала россыпь звезд на чернильных разводах небес, обдумывая все, что произошло за прошедшие несколько дней. Не было ни жалости, ни сожалений. На самом деле куда больше меня волновал ослепший глаз, но даже из-за этого беспокоиться не хватало ни моральных, ни физических сил. Я знала, что в мире было множество женщин, которые готовы были бы осудить меня за избавление от ребенка, но чувствовала лишь облегчение. Я не хотела иметь детей от Лона, не хотела рожать, не хотела воспитывать ублюдка и становиться матерью. Не сейчас. Может быть, когда-нибудь потом… Было странно и сложно впервые задумываться о создании семьи. Я не лелеяла надежд в своем мире, так как знала, что вряд ли нашелся бы такой мужчина, согласный взять в жены проститутку. Но думать о семье здесь, в мире магии? И с кем? Охмурить доверчивого, наивного мага, быть домохозяйкой, наплодить ему десяток детишек и стать эдакой Молли Уизли? Я не могла колдовать, не имела ничего за спиной, и максимум, на который я могла бы рассчитывать — полунищий магглокровка или полукровка. Иллюзий влюбить в себя сиятельных Лордов Малфоев или Блэков и стать уважаемой леди я никогда не строила. У меня был Том. Был будущий Темный Лорд, росший, как и я сама, в приюте, но, в отличии от меня, продававшей себя, сумевший в книжном, будущем мире добиться небывалых высот. Он был похож на меня в своей ненависти к людям, но я научилась ее подавлять. Научилась играть те роли, которых от меня ждали мужчины. Научилась заставлять их хотеть себя и давным-давно убила в себе брезгливость. Он же остался брезглив к людям на протяжении всей жизни. Или мне так казалось по книгам… У меня был Том, а у Тома теперь была я. Пусть мы так и не смогли стать близки, но… Но. У Тома был Йен, который приглашал его в Китай, обучал странной китайской инь-ян магии в Тибете. У него был старт, была возможность не прозябать в Лютном после школы. Попав сюда, я ни секунды не сомневалась. Ни разу не колебалась. Я верила в то, что он сумеет победить. Сумеет перекроить мир. И мне хотелось увидеть, чего он добьется. Чтобы не было отбросов, ебущих голодающих малолеток за гроши в подворотнях. Чтобы не было уродов, подсыпающих дурь несовершеннолетним дурам в клубах и трахающих их в грязных туалетах. Чтобы не было больше этой грязи, потому что сам Том ненавидит эту маггловскую грязь так же сильно, как и я. Он уже был сильнее меня. Моложе, неопытнее. Иногда вел себя по-детски, как и все дети, хотел всего и сразу. Ненавидел невозможность контролировать ситуацию и был маленькой, эгоистичной, жестокой свиньей, зацикленной на себе. Но он был единственным, что у меня было. Он должен был стать самым могущественным волшебником всех времен. Он был обязан поставить мир на колени. И он в будущем должен был стать моей самой сильной защитой и самой сильной поддержкой. Забирая его из приюта, я думала лишь о том, что забираю себе любимого персонажа, восхищавшего меня своей волей, стремлениями и тем, чего он добился в своей жизни. Я забирала персонажа, не подумав о том, что беру, на самом-то деле, человека. Ребенка, который, несмотря на возраст, уже сформировал основу своей личности. Я знала, что когда-нибудь он переступит через меня. Пойдет дальше к своим целям, не оглядываясь на сквибку-опекуншу, которая дала ему неплохой старт. А еще я знала наверняка — он слишком горд и слишком самолюбив, чтобы оставлять счета неоплаченными. Даже если я буду вычеркнута из его жизни, я до конца жизни буду под его защитой. Потому что он даже в книгах в будущем всегда вознаграждал тех, кто верно служил ему. А еще Том был единственным близким человеком, который был у меня когда-либо за всю мою жизнь. Ведь я никогда не имела никого ближе, чем он, ни в прошлом, ни, тем более, в этом мире.***
Оливер зашел ко мне перед рассветом ближе к окончанию своей суточной смены и был очень удивлен, застав меня бодрствующей и в относительном порядке. — Как Вы себя чувствуете, мисс… — намекающе протянул он, предлагая мне, наконец, представиться. — Мисс Смит, Элизабет Смит, — назвалась я и, оценивающе осмотрев его, вежливо, скупо улыбнулась. — Я проведу осмотр, если Вы позволите, — сказал он и, достав палочку, принялся колдовать надо мной, а я стала отстраненно разглядывать его. Оливер Флетчер. Был ли он родственником того Флетчера, который в книгах состоял в Ордене Феникса? Возможно, отец. Или дядя. Или кузен, кто его знает. Он был невысок и не особо красив. Даже уродлив. Нос картошкой, казалось, заполнял собой пол-лица. Тонкие губы едва скрывали кривые зубы. Маленькие глазки почти терялись на фоне густых бровей. Но, кажется, он был неплохим человеком. — Разведите ноги, пожалуйста, — попросил он, приподнимая полы медицинской ночнушки, в которую меня переодели, и я послушно развела колени, позволяя ему осмотреть свою промежность. Прикосновения холодных пальцев, обтянутых такими же холодными перчатками, вызвали легкую дрожь. Я не ощущала ничего — ни боли, ни отвращения, ни отголосков тягучего, приятного чувства, которое возникало, когда обычно задевали клитор. На мгновение меня прошибло холодным потом, и накрыла легкая паника. Мог ли аборт сказаться на чувствительности? — Хм, заживает хорошо, — сказал спустя время он, вернув на место подол ночной рубашки, стянув перчатки и укрыв меня одеялом. — Как Вы себя чувствуете? К Вам вернулось зрение? — Нет, — покачала головой я и скривилась, накрывая ладонью свой незрячий глаз. Подумав немного, решилась задать вопрос, — Я… почти ничего не чувствую. Надеюсь, Вы понимаете, о чем я? — дождавшись смущенного кивка, добавила, — Чувствительность вернется? Я слышала, что у многих женщин с этим бывают проблемы после абортов. Не то, чтобы я получала так уж много удовольствия от секса. Секс для меня был работой. Всегда был только ею. И с Лоном оргазма достигала раз из десяти-двадцати, если он не был слишком жесток. В большинстве случаев мне даже не приходилось имитировать, как это бывало в прошлой жизни с клиентами. Лон был не дурак, прекрасно понимал, что от его садистских выходок и истязаний моего тела удовольствия я не получаю, и просто пользовался мной так, как ему самому было удобно. Не считая последних месяцев, он не особо стремился проявлять заботу в постели. И хоть сейчас у нас с ним все стало намного лучше, кончить удавалось редко. Секс был моей работой, но совсем потерять чувствительность и лишиться возможности получать удовольствие хотя бы изредка из-за ненужного мне ребенка мне не хотелось. — Кхм, я обработал Вас специальным заживляющим зельем, чувствительность, кхе, восстановится, когда заживут все нанесенные увечья, — смущенно откашлялся Оливер, и я с любопытством посмотрела на него. Кажется, я почти отошла от пережитого шока. У меня ничего не болело. Я была жива и не была беременна. Было ли этого достаточно, чтобы почувствовать успокоение? Я была искренне рада, что меня не накрыли сожаления об аборте и материнский инстинкт, сводящий с ума, как бывало у знакомых девочек, которые случайно залетали от клиентов из-за подведших их контрацептивов. Многие впадали в депрессию, хвала Богам, меня эта участь обошла стороной. — Скажите, мисс Смит, — вырвал меня из размышлений нерешительный голос Флетчера. Он был немного напряжен и растерян в плохом смысле. На его лицо легла легкая тень. — Почему Вы решились на это? — На аборт? — переспросила я. Он коротко, отрывисто кивнул, и я пожала плечами. — Потому что мне не нужен этот ребенок. — А его отец?! — слишком уж жарко воскликнул Оливер. — Разве Ваш муж… — У меня нет мужа, — оборвала его я, и, судя по потерянному, потрясенному выражению лица, он все понял правильно. Да, милый. Я — шлюха, которая ебется за деньги. Мне внезапно стало интересно, спал ли этот Флетчер хоть с кем-нибудь. Был ли у него кто-нибудь. Судя по его дерганному поведению, он касался женских половых органов исключительно по работе. — Аборты запрещены законом, — сказал зачем-то Флетчер и принялся мять в руках свой халат. Я вздернула бровь и поинтересовалась: — Мне казалось, Аврорат ловит преступников, а не бегает арестовывать абортниц, — словив на себе его удивленный, вопросительный взгляд, пояснила, — Я не отсюда. Приехала из Америки. Некрасивое лицо Оливера перекосилось, от чего он стал еще уродливее. — Обычно занимается только серьезными преступлениями. Обычными правонарушениями и преступлением закона занимается Отдел Магического Правопорядка. Но аборты — это особые преступления. Совершившая аборт женщина убивает ребенка, пусть и нерожденного, но убивает. Это судится по статье как полноценное убийство. Сделать аборт разрешено лишь в исключительных случаях, когда ребенок умирает в утробе матери или же женщина не может выносить его по состоянию здоровья, и его рождение грозит ей смертью. Я криво усмехнулась. Выходит, я теперь убийца. Тем страннее было то, что… — Почему Вы не донесли на меня? — настороженно поинтересовалась я. Сердце замерло в ожидании чего-то страшного, неприятного. Дурное предчувствие сковало дыхание, и я застыла статуей, готовая услышать что угодно. Судя по тому, как побледнел Оливер, новости меня ждали неутешительные. Он мелко затрясся, сцепил нервно пальцы и вежливо попросил: — Могу ли я… я присяду, если Вы не против? — дождавшись кивка, он осторожно сел на соседнюю, пустую кровать и, рвано выдохнув, отвел от меня взгляд, уставился на свои переплетенные, подрагивающие пальцы. — Мисс Клируотер… понимаете, мне очень жаль! Если бы я только знал! Когда Вы потеряли сознание в приемной, начав истекать кровью, ведьма из приемной решила, что у Вас выкидыш. В тот день дежурила именно Клируотер, по ее словам, Вы обращались к ней недавно и были в… деликатном положении. Вначале она тоже решила, что у Вас… выкидыш, но… быстро поняла свою ошибку. Пока меня вызвали… когда я пришел, было уже слишком поздно… — Что Вы имеете в виду? — холодно спросила я и прикусила внутреннюю сторону щеки. Он все еще не решался поднять на меня взгляд. — Можете не беспокоиться из-за Аврората, мы оставили в карте запись о выкидыше, — сказал совсем не то, о чем я спрашивала, Оливер. — Я решил ничего не менять, и… и… — Я рада, — скупо, ядовито ответила я и с нажимом переспросила, — Что было поздно? Флетчер выглядел так, словно желает провалиться сквозь землю. На нем буквально лица не было, и этот идиот все еще боялся посмотреть мне в глаза, будь он проклят! — Что?! — настойчиво выкрикнула я, и он, наконец, решился. — Она… удалила Вам… матку, — глухо, одними губами прошептал он, и я еле сумела расслышать его. Поняв, что именно он сказал, я испуганно охнула и машинально схватилась руками за живот. — Она… мне так жаль! Даже если Вы и избавились от ребенка… Она не имела права и… Мисс Клируотер, она никогда не имела детей, хотя мне говорили, что она всегда мечтала… — И она решила наказать меня? Решила, что имеет право лишить меня возможности когда-нибудь родить? — взвилась я, порываясь вскочить на ноги, слишком сильный гнев охватил меня в тот миг, когда я поняла, что со мной сделала эта старая сука. Ноги все еще не держали меня. Пошатнувшись, я чуть не свалилась с койки, но была подхвачена Флетчером и осторожно усажена обратно. Я попыталась вырваться, но он слишком крепко сжал мои плечи, вдавил меня в матрас, настойчиво выговорив: — Прекратите! Если у Вас откроются раны… Пожалуйста, успокойтесь! Я понимаю Ваш гнев, но… Он бормотал и бормотал что-то еще, но я уже не слышала ни единого слова. Гнев затмил сознание, и в мозгу билась одна-единственная мысль — я убью эту суку. Даже если сейчас я не хочу детей, даже если, возможно, никогда не захотела бы их в будущем… она не имела права! Я убью ее!