Гонка чемпионов

      Москва принимала свою последнюю Гонку чемпионов. Как и во время всех соревнований, на стадионе царила предстартовая суета, но сегодня у спортсменов, тренеров, зрителей и организаторов было праздничное настроение. Но нервы биатлонистов, привыкших к духу соперничества, привычно щекотал азарт.       Эмиль Хегле Свендсен, как обычно, обменивался колкостями с друзьями-соперниками, но глазами искал на трибуне Саманту — свою невесту. Наконец встретившись с ней взглядом, он послал воздушный поцелуй и снова повернулся к Тарьею Бё, который что-то увлечённо рассказывал.       — Твои байки мне уже вот где, — Эмиль провёл ребром ладони по горлу, беззлобно усмехнувшись.       — Я просто решил тебя добить, чтобы сегодня у меня было на одного соперника меньше.       Их шуточные перепалки были настолько привычны, что окружающим казалось, будто эти двое иначе общаться просто не умели.       Близился старт гонки, и Эмиль, схватив лыжи, бросился было поближе к судьям, но вдруг замер.       — Ты чего? — поинтересовался Тарьей, с любопытством взирая на друга.       Но тот, изменившись в лице, лишь покачал головой, вслушиваясь в голос ведущей, старательно рассказывавшей о правилах предстоящих гонок. Она никогда не выходила на старт Гонки чемпионов, но, видимо, организаторы решили исправить этот досадный промах, пригласив замечательную биатлонистку на этот праздник в качестве ведущей.       Но Света Слепцова была для Эмиля не просто коллегой, соперницей на лыжне. Он любил её. Пусть давно и недолго, но это были самые сильные, яркие и искренние чувства, которые, впрочем, если и были живы, то лишь в самых дальних уголках памяти. Их недолгий, но страстный роман оборвался так же внезапно, как и начался. Нелепая ссора — и всё рухнуло. Сначала он страдал. Видел, что и Светлане было нелегко. Но никто из них не сделал ни шага навстречу. Общались, словно ничего не произошло, а по ночам изводили себя мыслями и воспоминаниями. А потом Эмиль встретил Саманту, которая смогла занять место Слепцовой в его сердце.       И вот сейчас, внимая певучему голосу девушки, Эмиль словно вернулся на несколько лет назад. Ему неудержимо захотелось увидеть Свету, обнять, сказать всё, о чём пришлось промолчать много лет назад. Зачем? Он и сам не знал. Но неожиданно прозвучавший над самым ухом голос Тарьея вернул Эмиля в реальность:       — Замёрз, что ли? Давай, пошли на старт.       Свендсен чувствовал бешеное биение сердца и, усилием воли вернув способность мыслить рационально, досадливо поморщился, понимая, что восстановить пульс до старта вряд ли удастся. Он несколько раз присел, чтобы размять ставшие деревянными ноги, подхватил выпавшие из рук лыжи и палки и уверенно пошёл вслед за Бё, стараясь не вслушиваться в мелодичный голос Светы.       Эмиль проклинал себя и свою слабость, которая пробудилась так некстати. Ну как же он не встретил Свету вчера, на ужине например? Он уверял себя, что всему виной эффект неожиданности, ведь Слепцова не могла оказаться здесь, соревнуясь на Кубке IBU.       Гонки прошли словно во сне. Он слышал её голос на лыжне и стрельбище, в голове и сердце и уже не мог понять, где заканчивалась реальность и начинались чувства — давно забытые, но вдруг всколыхнувшиеся с новой силой и грозившие разрушить его спокойствие и размеренное течение жизни. Эмиль забыл о гонке, уже не искал глазами Саманту — он жаждал вернуться в свой номер, спрятаться и попытаться унять сумасшедшее желание исправить то, что они натворили много лет назад.       Но Эмиль не смог отказаться от вечеринки после гонки. Он сидел за столом в окружении друзей и знакомых, держал за руку Саманту, рассеянно улыбался и искал глазами Светлану. Наконец он увидел её. Девушка в окружении друзей по сборной России весело смеялась, изредка что-то говорила и казалась бесконечно счастливой. А Свендсен тонул в её голубых глазах, захлёбываясь ураганом эмоций, бурливших в душе. Он не понимал, как мог отпустить Светлану, разбив сердце ей и себе, и жить всё это время, свято уверовав в то, что забыл её. Нет, память упрямо подкидывала всё новые воспоминания, возрождая в Эмиле былую страсть. Он уже досадовал, что попросил Саманту приехать в Москву, ведь сейчас не мог даже приблизиться к Слепцовой.       Вечеринка близилась к завершению. Эмиль, подловив момент, оставил невесту за столом в окружении своих партнёров по команде и бросился к Светлане, одиноко стоявшей у бара.       — Привет, — он подошёл к ней сзади, наклонившись к самому уху.       Девушка вздрогнула и оглянулась. Эмиль умел читать её по глазам и сейчас видел, что в душе Светы боролись радость и недоумение, а сердце кололи воспоминания.       — Рада тебя видеть! — искренне улыбнулась Слепцова.       — Я тоже. Не думал, что ты окажешься здесь.       — Да я и сама не предполагала. Но не смогла отказаться поучаствовать в празднике хотя бы ведущей. Хотя ты же знаешь, как я всегда хотела выйти на старт этой гонки.       — Знаю, — Эмиль кивнул, долгим взором глядя на Светлану.       Он не хотел говорить и едва сдерживался, чтобы не прижать её к себе, зарывшись носом в неизменно пахнущие корицей волосы, не покрыть поцелуями нежную кожу, ощутить одно на двоих волнение — радостное, пылкое, заставляющее трепетать.       — Прости, мне пора, — Светлана, словно прощаясь навсегда, вдруг коснулась тёплой ладонью небритой щеки Эмиля и грустно улыбнулась.       Она шла через весь зал к выходу, а Свендсен не сводил с неё глаз. Он проклинал себя за чувства, которым позволил возродиться из пепла, за безуспешные попытки забыть Свету, за беззастенчивую, низкую ложь ей, Саманте, себе. Эмиль глубоко вдохнул, понимая, что уже ничего нельзя изменить, и вернулся к друзьям. Он залпом допил остатки виски и взял за руку Саманту:       — Мы уходим.       — Эми-и-иль, — разочарованно протянула та, явно не собираясь прерывать веселье, — давай останемся до конца. Тут так здорово!       — Оставайся!       Свендсен махнул рукой и уверенно пошёл к выходу. Внезапно что-то вспомнив, подошёл к столику, за которым сидели спортсмены сборной России, и наклонился к Ольге Вилухиной.       — В каком отеле остановилась Слепцова? — шёпотом спросил он.       — Там же, где все, — пожала плечами девушка. — А что?       — Она хотела о чём-то поговорить наедине, а я так разволновался, что не спросил ни название отеля, ни номер.       — Странно. Ну да ладно, сами разбирайтесь. Номер четыреста пять.       И Ольга отвернулась к ребятам, а Эмиль выскочил из ночного клуба, словно заклинание повторяя про себя:       — Четыреста пять, четыреста пять.       Он не помнил, как оказался перед дверью номера Светланы, понимая лишь одно: либо сейчас он сделает тот шаг, который должен был совершить много лет назад, либо они оба так и останутся несчастными. Эмиль вспоминал недолгий разговор со Светой, её нежный взгляд, прикосновение, волнение в голосе и был уверен, что и ей был нужен этот разговор.       Свендсен уверенно постучал в дверь номера и замер в ожидании. Светлана появилась на пороге через несколько секунд, но Эмилю показалось, что он стоял в коридоре отеля не меньше часа.       — Ты? — девушка в изумлении замерла.       — Света, — он буквально втолкнул её в номер, вошёл следом и плотно закрыл дверь, — выслушай меня. Я знаю, что должен был сказать всё ещё тогда, но был идиотом. Поверь, все эти годы я сходил с ума, любил тебя, страдал. Но ты же знаешь, как я упрям! Я верил, надеялся, что смогу забыть тебя, но сегодня лишь понял, что так и не смог. Дай нам шанс, прошу тебя! Я же знаю: ты тоже всё ещё любишь меня.       Эмиль взял её за плечи и притянул к себе, мысленно продолжая монолог, ведь, задыхаясь от эмоций, не мог произнести больше ни слова. А Светлана, отступив на шаг, неуверенно покосилась на дверь, ведущую в ванную комнату, откуда вдруг раздался мужской голос:       — Малыш, кто там?       Эмиль чувствовал, что проваливается в бездну отчаяния. Он не понимал русского языка, однако интонация — в словах мужчины угадывалась нежность и любовь — не могла его обмануть. Света была с другим. Свендсен устремил взгляд мимо девушки, оглядывая номер, тут и там замечая мужские вещи, просто-таки кричавшие, что этот номер Светлана делила с парнем.       — Уходи, — прошептала девушка, — всё в прошлом, и я не хочу его ворошить.       Эмиль рассеянно кивнул, не в силах покинуть номер Светланы, а значит и её жизнь. Звук открывшейся двери заставил его повернуться. На пороге ванной возник улыбающийся во весь рот Трифанов — корреспондент российского телеканала. Хотя таковым для Эмиля Илья был в последнюю очередь. Главное, что тот был отличным парнем и хорошим приятелем для всех ребят из сборной Норвегии.       Трифанов бодро вытирал голову полотенцем и вдруг замер, увидев Свендсена. Впрочем, тут же улыбнулся.       — Какими судьбами? — спросил он, обхватив талию Светы и бегло коснувшись губами шеи. — Хочешь продолжить банкет, но никто не поддерживает? Ну проходи, не стесняйся…       — Да я… Пойду.       Эмиль медленно вышел, отчаянно надеясь, что вся поездка в Россию была всего лишь глупым сном, который растворится в утренней дымке, едва он откроет глаза. Но боль, сковавшая сердце, убеждала его в горькой реальности происходящего.       — И эту Гонку чемпионов я тоже провалил, — сжав от бессильной злости кулаки, прошептал он.