Туман

      — …ы …л…шь?       Темно.       — …ы …еня сл…шь?       Рин?       Сайори с трудом открывает воспалённые глаза, тут же задыхаясь от удушающей боли в шее — казалось, что в горло влили раскалённый свинец. В глаза бьёт тусклый свет и она видит, что очертания её комнаты сменились на мутный холодный пейзаж — клочок земли, укутанной туманом, и бездонное серое небо. Осознание произошедшего не сразу всплывает в голове, несколько секунд панического страха — и Сайори понимает, что боль причиняет не петля на её шее, а всего лишь синяк, оставшийся от грубой верёвки. Однако облегчение тут же сменяется тревогой.       — Рин? — сиплым голосом позвала девушка, ожидая, что друг детства (кто же ещё мог так настойчиво звать её?) тут же окажется рядом, — Рин, это ты здесь?       Вдалеке что-то зашевелилось, и Сайори в страхе отползает в сторону, не обращая внимание на то, что серая земля пачкает её форму и, неизвестно как оказавшуюся здесь, школьную сумку, которую она собирала накануне.       Сейчас старый кошмар вновь найдёт её, фигура, до боли напоминающая Монику, снова безжалостно произнесёт нечто такое, отчего хрупкий мирок внутри Сайори вновь разлетится на кусочки. Девушка уже видела её хитрую улыбку и беспощадные руки, любезно протягивающие ей окровавленную петлю. Голос позвал её снова, и Сайори издала громкий вскрик, прикрываясь сумкой, как щитом, и пытаясь стать как можно незаметнее. Лже-Моника вздрогнула, внезапно подаваясь назад… и Сайори разглядела в ней очертания человека, совсем ей не знакомого.       — Кто здесь? — тихо проронила она, не смея поверить своему счастью, впрочем, не опуская рук.       Человек на мгновение замер, а затем исчез в тумане.       — Стой! — со слезами в голосе прокричала Сайори, — Не уходи, не оставляй меня одну!       Он остановился. Девушка нерешительно приблизилась. Увы, её надежда на встречу с другом с каждым шагом всё более рушилась.       — Кто ты? — повторила она, протягивая руку, словно желая разогнать сгустившийся туман.       Человек слегка наклонил голову, рассматривая её до мельчайших подробностей.       — Видимо, такой же, как и вы, — наконец, медленно протянул он. От приятного певучего голоса, пробирающего её до мурашек, Сайори почувствовала, как по венам разлилось тепло, — Мёртвый.       Она вздрогнула. Очертания человека снова расплылись, на сей раз — от внезапно наплывшей знакомой тьмы в глазах. Перед тем, как сойти с шатающегося стула, она надеялась, что больше никогда не ощутит её. Сайори резко схватилась за голову, силясь прогнать навязчивые воспоминания, и пошатнулась.       — С вами всё в порядке? — встревоженный голос послышался будто издалека. Тут же цепкие пальцы ухватили её за локоть, и Сайори передернуло от ощущения холода, пробирающего до костей.       Она подняла голову и теперь смогла в полной мере разглядеть своего нового знакомого, его осунувшееся лицо, странную тёмную одежду и глубоко запавшие грустные глаза, в выражении которых Сайори с некоторым трепетом разглядела своё собственное. С ещё большим страхом она отметила мертвенную бледность его кожи и испещрённую синеватыми венами шею. По телу вновь прошла неприятная дрожь. С трудом она кивнула и нагнулась, чтобы поднять сумку с земли, незаметно вытирая слёзы, тут же с ужасом замечая, что её содранные пальцы покрыты застывшей кровью. Да что же с ней такое?       — Как тебя зовут? — Сайори медленно выпрямилась, заинтересованно глядя на незнакомца, стараясь не проявлять всё ещё не отпустившую её слабость.       Человек смерил её подозрительным взглядом, но, видимо, не найдя угрозы в девушке, даже не достающей ему до плеча, тихо произнёс:       — Бенволио Монтекки, синьора.       Та в ответ недоумённо подняла брови.       — А я Сайори, — запоздало выпалила она, весьма ощутимо поднимая голову, чтобы заглянуть ему прямо в глаза и ощущая обжигающий румянец на своих щеках. Бенволио был, по-видимому, весьма обескуражен, но всё же коротко поклонился ей.       — Очень приятно.       Однако Сайори было не до любезностей.       — Что это за место? — допытывалась она, — Ты здесь живёшь?       — Хвала небесам, нет, — Бенволио скрестил руки на груди, глядя на неё в упор, — Вы ведь тоже умерли, прежде чем очнулись здесь? Что вы помните последним?       Сайори передёрнула плечами. Синяк на шее вновь неприятно кольнуло. Воспоминания вновь ужалили её: вот, она укоряет себя за эгоизм по отношению к возлюбленному другу («Возлюбленному ли? — ехидно присвистнул противный голос в голове, — Он ведь даже не зашёл к тебе утром»), затем оглушающая боль, словно все годы депрессии внезапно разом дали о себе знать, затянувшаяся на шее петля и собственная агония после. Словно по наитию Сайори коснулась своего запястья там, где бьётся пульс. Однако сейчас холодные жилы были совершенно неподвижны. Бенволио продолжал сверлить её взглядом, и девушка поняла, что так ничего и не ответила ему.       — Темноту, — наконец ответила она, почти честно, — Так что, можно сказать, я и вправду умерла.       Бенволио медленно кивнул.       — Так я и думал.       Разговор опять зашёл в тупик.       — Ну, что ж, — хлопнула в ладоши Сайори, когда молчание стало совсем невыносимым, — Раз мы с тобой теперь товарищи по несчастью, предлагаю вместе изучить это место. Быть может, найдём кого-нибудь ещё.       «Всё, что угодно. Абсолютно всё, что угодно, лишь бы не думать о прежних друзьях и злобном призраке Моники, что не покинул меня даже в загробном мире».       Сдвинуться с места будет лучшим вариантом. К тому же от сурового взгляда её нового знакомого Сайори пробирала дрожь.       Она протянула руку Бенволио, отмечая, что с каждым мгновеньем наверняка нравится ему всё меньше и меньше. Это удручало. Впрочем, Сайори и сама толком не могла сказать, симпатизирует ли ей этот человек. Но впечатление он производил… обескураживающее.       Сайори ожидала чего угодно: что её пальцы (несомненно, ещё не утратившие плоть) схватят лишь воздух, от прикосновения к мёртвому разверзнется небо, однако чужая ладонь была невероятно тёплой и широкой — рука Сайори почти полностью утонула в ней.       Едва девушка разжала ладонь, она заметила кровь, стекающую по запястью, и никак не принадлежащую ей.       — Что у тебя с рукой? — Сайори вновь неловко ухватила своего спутника за пальцы. Тот едва слышно зашипел, вырываясь. Однако Сайори успела заметить на бледной ладони глубокий кровоточащий порез.       — Позволь мне, — робко попросила она, потянув Бенволио за рукав. Тот покорно подал ей руку, — Откуда это?       Недовольство на лице Бенволио быстро сменилось удивлением.       — Наверное, повредил о камни, — он неловко отвернулся, — Это всего лишь царапина, не стоит…       Однако Сайори уже бодро обрабатывала рану влажной салфеткой и резво наклеивала на неё весёленький жёлтый пластырь. Бенволио стремительно вырвался из её цепких пальцев, с ужасом глядя то на пластырь, то на девушку. От его враждебно-испуганного вида Сайори стало не по себе.       — Зато кровь больше не идёт… — виновато улыбнулась она. Бенволио ответил ей долгим мрачным взглядом.       — Вы странная, — наконец, отрывисто бросил он. Сайори в ответ пожала плечами.       — Все так говорят.       «Опять ляпнула не то. Даже смерти не под силу перечеркнуть твоё слабоумие…»       …Сайори кажется, что нож в очередной раз пронзает её израненную грудь, когда она видит перед собой холодное лицо её Рина. Тот ровным лживым голосом обещает, что Сайори навсегда останется его лучшим другом, а после равнодушно разворачивается к своему дому. Помнит также и свой полный отчаяния вопль, вырвавшийся из её груди, точно птица из клетки, удивлённый взгляд друга и обжигающий стыд после. А ещё — ощущение потерянности, когда новое серое утро встречает её ледяным одиночеством и издевательским смехом её извечного кошмара…       Чёртова Моника. Чёртов Литературный клуб. Чёртов Рин, который оставил её задыхаться в петле, в полном одиночестве.       Слёзы снова выступили на глазах Сайори. Почему-то сейчас злость на прежних друзей накатила совершенно неожиданно. Они там, готовятся к фестивалю и наверняка уже не думают о ней, а она здесь, мёртвая, с замершим сердцем и полностью одинокая, не считая странного человека, выпавшего будто из другого времени, и совершенно далёкого. Из наваждения её вывел голос Бенволио.       — Почему у вас такие странные волосы?       Сайори и не заметила, как он приблизился и осторожно коснулся её коротко стриженной пряди. Она неловко улыбнулась.       — Что ты имеешь в виду?       — Они короткие и необычного цвета, — простодушно ответил её новоиспечённый друг.       Девушка подавила смех, рассеянно дёргая бантик на голове.       — Они такие от природы, — она демонстративно нахмурилась, — А за короткими волосами проще ухаживать.       Бенволио бросил красноречивый взгляд на её взлохмаченную шевелюру.       — А по вам так и не скажешь.       Сайори обиженно пихнула его локтем в живот (выше она всё равно бы не достала).       — Я же умерла. Лежала на земле, и всё такое… И не говори мне «вы», — твёрдо произнесла она, прежде чем Бенволио снова успел возразить, — Я ведь тебе не престарелая дама, — Сайори коротко рассмеялась.       Бенволио, казалось, уже ничему не удивлялся.       — И куда нам идти? — поинтересовался он, с нескрываемым недоверием глядя на свою спутницу.       — Ну, выбор у нас невелик, — Сайори эффектным жестом указала на серый пейзаж, украшенный сухими деревьями и потрескавшимися камнями, — Пойдём в любую сторону, обязательно выйдем куда-нибудь, рано или поздно.       — Мне нравится ва… твой оптимизм, — криво усмехнулся Бенволио в ответ.       Сайори впервые за много месяцев широко и совершенно искренне улыбнулась.       — А ещё энтузиазма мне не занимать.

***

      — Бенволио, подожди! Давай остановимся… — спустя некоторое время девушка уже едва переставляла ноги. Видимо, не стоило несколько раз обгонять своего спутника, оскальзываясь на камнях и мокрой земле и падая на многострадальные колени. После пятого раза Бенволио не выдержал и с громким вымученным стоном поднял её за шкирку, ставя на ноги. Они прошли уже, казалось, сотню дорог, однако унылый серый пейзаж почти не менялся: те же облезлые сухие деревья, голая земля и серый небесный простор. Впрочем, с каждым шагом они всё явнее слышали тихое течение реки. Наконец, они вышли на её берег, ничуть по своей серости не уступающий грязной воде.       Бенволио обернулся, на его лице не было видно ни капли усталости.       — Почему бы и нет, — он пожал плечами, опускаясь на ближайший камень. Сайори с облегчением опустилась рядом. В животе урчало от голода и она раскрыла свою школьную сумку.       «Надеюсь, я не забыла упаковать еду в школу», — досадливо прикусив губу, размышляла Сайори, чувствуя спиной заинтересованный взгляд своего спутника.       Среди нескольких потрёпанных тетрадей, уложенных, как казалось, несколько лет назад, и листовок для несостоявшегося фестиваля она с ужасом обнаружила ту самую сложенную окровавленную верёвку. Сердце ухнуло вниз, желудок неприятно кольнуло и девушка поспешно закрыла рот рукой, дабы не волновать ничего не подозревающего союзника. Тот бросил на неё любопытный взгляд, но Сайори уже заметила под ворохом листовок свой школьный обед.       — Попробуй это! — она извлекла из сумки небольшой свёрток, развернула его, демонстрируя свежеприготовленный омурайсу. Бенволио недоумённо поднял брови.       — И что это? — осторожно спросил он. Сайори разорвала бумагу, разом откусывая почти половину.       — Уверяю тебя, это очень вкусно, — с набитым ртом повторила она, поднося омлет ближе к спутнику.       Бенволио смерил её мрачным взглядом, но всё же нерешительно откусил немного, коснувшись ладонью запястья девушки. Та замерла в ожидании. Сначала его лицо не выражало ровным счётом ничего, но после как-то судорожно дрогнуло, словно его что-то обожгло.       — Ну, как? — застенчиво спросила Сайори, жадно наблюдая за ним. Бенволио в ответ с трудом улыбнулся.       — Действительно, неплохо, — едва произнёс он. Сайори просияла.       — Здорово, хочешь ещё?       Однако Бенволио тут же неловко отстранился.       — Благодарю, воздержусь.       — Как знаешь.       Несколько минут было слышно лишь шелест бумаги и тихое чавканье. Наконец, Сайори смяла пустую обёртку и сунула её в сумку. От неловкого движения из неё на землю спланировал одинокий потрёпанный лист бумаги. К своему ужасу, девушка узнала его ещё до того, как пальцы Бенволио подняли его с земли.       — Не сто… — начала, было, Сайори, однако тот уже протягивал листок ей, впрочем, глядя на написанные строки с нескрываемым удивлением.       — «Убирайся из моей головы»? — тихо протянул он, но ту же спохватившись, сдержанно произнёс, — Извини, я просто удивлён.       Он смущённо опустил голову, а Сайори едва сдержала порыв разорвать листок в клочья.       — Не извиняйся, — она всё же положила его обратно в сумку, — Всё в порядке.       — Что это? — всё же спросил Монтекки, до сих пор не глядя на неё.       — Да так… — пролепетала Сайори, заламывая пальцы, — Проба пера, я просто задумалась. Обычно я пишу совсем другое…       Она осеклась, вовремя напомнив себе, что перед ней не Рин.       — Обычно? — Бенволио поднял на неё заинтересованный взгляд, заметно оживившись, — Ты пишешь стихи?       — Иногда, — Сайори окончательно смутилась, — И не то, чтобы хорошо.       — Это очень здорово, — перебил её Бенволио. И, замявшись, попросил, — Можно прочесть?       Сайори ждала этого, однако просьба спутника всё равно не очень понравилась ей.       — Почему бы и нет.       «Всё равно, терять мне больше нечего».       Не глядя достав первое попавшееся стихотворение из сумки, она протянула его Бенволио, краем глаза заметив заглавие: «Бутылочки»*. Тот осторожно взял помятый лист и, держа его, как самую хрупкую на свете вещь, принялся читать. Повисло молчание. Сайори внимательно следила за выражением его лица, которое, по мере чтения, становилось всё более печальным. Наконец, он отдал листок ей. От Сайори не укрылось и то, что он прочитал стихотворение явно не один раз. …Счастливые мысли, счастливые мысли, счастливые мысли Разлетелись на осколки во все уголки. Для моих не улыбчивых друзей они предназначались. Те все кричат, просят что-то, отчаясь. Но всё, что слышу я, — эхо, эхо, эхо. В своей голове.       Сейчас, невольно пробегая глазами по завершительным абзацам стихотворения, так некстати светящимся перед её глазами, Сайори хочется порывисто отвернуться и убежать куда-нибудь очень далеко.       «Боже, как это глупо! Удивительно как Рин вообще оценил…»       А оценил ли?       Наконец, Бенволио, вздохнув, опустил руки со стихотворением на колени, и девушка почувствовала, как сердце будто бы замерло в ожидании.       — «Счастливые мысли», значит, — горько усмехаясь, произнёс он, будто самому себе. И внезапно встрепенулся, словно только что заметил её пытливый взгляд, — Извини, я забыл начать говорить.       «Где-то я уже это слышала», — глуповато пронеслось в голове Сайори.       — Почему-то именно этого я и ожидал, — как бы в шутку, начал Бенволио, впрочем, глаза его оставались серьёзными.       — Я и вправду выгляжу так плохо? — девушка сдержанно подняла бровь. Бенволио коротко рассмеялся.       — Вовсе нет, — он коротко коснулся рукава Сайори, оголяя запястье так, что розоватые шрамы тускло сверкнули под бледным сиянием неба. Та поспешно вырвалась, — У тебя всё на лице написано.       «Надо было отказать ему», — с досадой подумала Сайори.       — То есть, тебе не понравилось? — пробубнила она, натянув рукав до самых пальцев.       — Я не говорил, что стихотворение плохое, — Бенволио взглянул на неё с искреннем удивлением, — Напротив, я никогда не читал ничего подобного! — однако его улыбка тут же угасла, когда Сайори подняла на него недоверчивый взгляд, — Оно очень красивое. И очень печальное. А ещё, — тут его голос заметно понизился, — Очень светлое. Совсем как ты.       Хрупкая улыбка сама собой набежала на губы Сайори.       — А ты неплохо в этом разбираешься, — она опустилась глаза.       — Просто люблю читать, — Бенволио пожал плечами, задумчиво проводя пальцем по острому краю листка. Сайори хмыкнула, в который раз незаметно вытирая глаза.       — Я имела в виду, ты хорошо понимаешь людей.       Бенволио рассмеялся, будто она сказала нечто забавное.       — Я ведь уже говорил: тебя можно прочесть, как открытую книгу, для этого не нужно быть гением. К тому же, — он снова заразительно рассмеялся, — Твоё стихотворение говорит за тебя.       От его насмешливой улыбки девушку вновь бросило в краску       — У-у, злюка, — Сайори легко ущипнула его за руку, — Мог бы и подыграть мне.       — Но мне и вправду понравилось, — Бенволио скрестил руки на груди, копируя её взгляд, — Очень символично, хотя, если вдуматься глубже, пугающе…       Он, было, протянул листок ей, но Сайори покачала головой.       — Оставь себе.       Бенволио просиял, снова пробегая взглядом по написанным строкам.       — Спасибо.       Затянулась новая пауза.       — М-м, Бенволио? — осторожно позвала девушка, чувствуя как щёки снова пылают от смущения. Тот неспешно поднял голову и сунул листок в карман.       — Да?       Сайори колебалась ещё мгновенье, прежде чем осторожно спросить:       — А как ты умер?       Бенволио почему-то медленно кивнул, словно ожидал этого вопроса.       — Быстро, — наконец, коротко ответил он, чуть отводя в сторону отворот плаща, так, чтобы Сайори увидела большое пятно крови вокруг прорехи на рубашке и пустые ножны, покоящиеся на поясе, — Настолько быстро, что меня даже не успели хватиться, — он задумчиво смял в руке край плаща.       Сайори пробила короткая дрожь, и она поспешно отвернулась. Пальцы сами собой нащупали вспухший синяк на шее. Бенволио, тем временем, тихо продолжал:       — Если хочешь знать, убил себя, так же, как и ты.       — Вот как… Стой, — она подняла на него удивлённые глаза, — Откуда ты знаешь?       Бенволио невесело улыбнулся.       — Что же ещё могло оставить след на твоей шее, кроме верёвки, что ты прячешь у себя в сумке? А кровь на твоих руках? Ты пыталась спасти себя?       Сайори судорожно сглотнула. Снова щёлкнула застёжка сумки, и она извлекла из неё потрёпанную верёвку.       — Верно, — краем глаза девушка заметила робкий заинтересованный взгляд Бенволио, — Ты очень внимателен. Могу с уверенностью сказать, что умирать в петле достаточно долго и — увы — больно.       Сайори перевела взгляд на свои покрытые запекшейся кровью пальцы, изо всех сил пытаясь её стереть. Бенволио коротко протянул руку, словно хотел коснуться её плеча, но потом передумал.       — Почему? — коротко спросил он.       Сайори с некоторым трепетом оглядела своего нового друга. Несмотря на, несомненно, малую разницу в возрасте, он был настолько высок, что возвышался над нею, как скала. Она несколько раз моргнула, не зная, как обличить в слова весь тот ужас, что преследовал её несколько месяцев — кошмарные сны, постоянно меняющееся поведение друзей, от которого она перестала отличать реальность от воображения и постоянно преследующее её чувство горькой безответной влюблённости.       — Сайори? — неловко, будто пробуя слово на вкус, протянул её спутник. Как ни странно, отметила девушка, её имя в устах этого человека не прозвучало слишком неуместно.       — Много причин, — наконец лишь пожала плечами Сайори, разглядывая верёвку так, будто перед ней была ядовитая змея, — Видимо, главная из них — я окончательно поняла, что вселенная хочет столкнуть меня в пропасть. Всё вело к этому, и у неё получилось. А ещё, — деланно небрежным тоном бросила она, — Мой лучший друг детства, которого я почитала и любила всю свою жизнь, оттолкнул меня в самый нужный момент. Не скажу, что здесь нет моей вины, однако…       Сайори показалось, что на этих словах взгляд её нового знакомого стал каким-то слишком понимающим. Она тяжело вздохнула, пытаясь скрыть вновь подступившие слёзы, даже ощутив некий прилив гордости за свою сдержанность.       — А что касается тебя? — хрипло спросила она, пока терпение окончательно не изменило ей.       — Увы, так получилось, что все, кого я любил, ушли туда, откуда их уже не вернуть, — лицо Бенволио не дрогнуло, однако голос его звучал намного тише. Заметив взгляд Сайори, он торопливо пояснил, — Короче говоря, я остался один в городе, где каждая собака ненавидит меня. И есть за что, — его голос сорвался.       Сайори осторожно накрыла его ладонь своей.       — Почему же? — она попыталась заглянуть Бенволио в глаза, но тот отстранился.       Поняв, что продолжать он не собирается, Сайори мягко сжала его плечо. Однако к её удивлению Бенволио бросил на неё суровый, почти яростный взгляд.        — И как же тебе пришло в голову оставить тех, кого любишь?       Треск. Хрупкая стена терпения стремительно раскололась, и Сайори горько рассмеялась, запрокинув голову и не замечая, что слёзы обжигают щёки.       — Кому какое дело до того, кого я люблю, если никто не любит меня? — она натянула верёвку так, что на ней затрещали нитки, — Поплачут для приличия, а потом забудут. Великое дело.       Это произвело должный эффект. Бенволио нервно пожал плечами.       — Зато теперь здесь ты в безопасности, — он ободряюще улыбнулся ей.       — Может быть, — словно боясь, что решимость изменит ей, Сайори порывисто выбросила верёвку в реку. Следом за ней полетели и нарисованные ею смятые листовки, подписанные чужой рукой. Верёвка сразу пошла ко дну распространяя по течению кровавые кляксы, листовки несколько мгновений расползались по водной глади, словно нелепые цветы, но вскоре утонули и они. Сайори глубоко вздохнула и опустила голову на колени. Интересно, как её лучший друг отреагирует на её смерть? Почувствует ли сожаление или же (Сайори не сомневалась в этом) обрадуется избавлению от тяжкого груза? Вопреки ожиданиям, боль от этой мысли словно улетучилась.       Внезапно она почувствовала мягкую ткань на своей спине. Слегка подняв голову, чтобы спутник не видел за занавесившими волосами её заплаканного лица, Сайори осторожно сжала в пальцах отвороты его плаща.       — А ещё, — заплетающимся языком произнесла она, — Я всё-таки рада, что решилась, — недоумевающий взгляд Бенволио только придал ей уверенности, — Теперь все точно будут счастливы, включая меня. Ведь я, в конце концов, избавилась от неё.       — От кого? — переспросил мужчина, осторожно касаясь её плеча.       Сайори смутилась, однако упорно продолжила.       — Того, кто озвучивал мысли в моей голове вслух.       Постепенно сон (если вообще можно применить это слово к мёртвым) заволакивал Сайори в свои объятия. Однако липкий страх не давал ей расслабиться полностью.       — Бенволио, — шёпотом позвала она, — Ты же никуда не уйдёшь?       Сайори запоздало прикусила губу, однако слова уже сорвались с её языка.       «Чёрт, зачем, зачем, зачем? Он же теперь тоже возненавидит меня, совсем как Рин… Глупая, глупая, глупая…»       Однако Бенволио в ответ неловко, но ободряюще сжал её руку. Сайори вздрогнула от взгляда синих глаз, проникающего, казалось, в самую глубь её израненной души. Бенволио горько улыбнулся её молчанию.       — Не ушёл бы, даже если бы захотел. Нам больше некуда спешить. Да и незачем, — добавил он, улыбнувшись резко побледневшей Сайори, — Мы ведь уже не живы, поэтому нам нечего бояться.       Она в ответ лишь порывисто крепко обхватила руками его локоть, прижавшись щекой к плечу и чувствуя, как чужая ладонь гладит её волосы. Оба замолкли, каждый погружённый в свои раздумья.       Сайори не знает, о чём думает её друг, однако сама она ощущает, как тяжёлый ком одиночества начинает понемногу оттаивать…       …И просыпается от ощущения его руки, крепко обнявшей её за плечи, будто намереваясь защитить от всего.