***
Один, два, три. Темнота помещения резала глаза, не позволяя разглядеть почти ничего. Слабый лязг цепей от ветра заглушал частое сердцебиение консультанта. Один, два, три. Рукава пиджака пропитались алой жидкостью, белая рубашка совсем уже не была таковой. Он вытирает пот со щеки, оставляя окровавленный отпечаток на щетине. Удар, удар. — Ну же, Лисбон, давай, — с мольбой шепчет он. Он бросил взгляд на выход, всматриваясь в темноту. Пять минут длятся, как часы. Пять минут, и врачи будут здесь. Но почему же их все нет. Один, два, три. Он нажимает, давит ей грудь, уже не чувствуя собственных рук. Один, два, три. Удар. — Дыши, Тереза, прошу, — по щеке скатывается слеза. Бледное лицо окрашено красным. Кровавая улыбка смотрит на него, издеваясь. Один, два. В тишине завода раздается сиплый кашель. Его руки покрываются очередной порцией крови. — Лисбон? Все хорошо, дыши, — он натягивает на себя улыбку, поглаживая ее по холодной щеке. Удар. Его сердце замедляет ритм. Тишину ночи нарушает вой сирен подъехавших машин. По бетонному полу слышен приближающийся звук быстрых шагов. Ее лицо озаряет слабая улыбка. — Прости, — еле шепчет она, прикрывая глаза. — Тереза, — он делает паузу, прося ее открыть глаза, — Я люблю тебя. Она сипло смеется, тут же зажмуриваясь от боли. Щелчок. Врач отрывает ящик с медикаментами. — Все хорошо, теперь все хорошо, — говорит он ни то ей, ни то себе. Все хорошо, все хорошо. Удар. Ее сердце снова бьется.***