***
Наверное, поэтому через полтора года на его колонию на Беспине приземляется «Сокол», чертит глубокую борозду на посадочной площадке, куда он попал только чудом, выпускает с грузным вздохом столб серого дыма в розоватые пенные облака и криво оседает. Наружу вываливается растрёпанный Соло, зажимает кое-как перевязанный бластерный ожог на руке и по-идиотски смеётся. Чубакка возбуждённо рычит что-то, подняв руки вверх, но Хан только отмахивается, сбрасывая отросшие волосы с глаз. — Я, кажется, говорил, что не хочу тебя больше видеть, — спускаясь и успокаивая своим усталым и чуждым всякому волнению видом людей, произносит Лэндо, игнорируя явную необходимость оказать им какую-нибудь помощь. — Говорил, но мы виделись после этого, и я решил, что то, что ты сказал до этого, не считается. И ты хочешь меня видеть, — уверенно говорит Хан, подходя к нему, слегка прихрамывая. — К тому же ты просто не слышал, в какой переделке мы оказались! У Соло горят глаза от восторга и азарта, он счастливо улыбается, как безумец, и Лэндо кажется, что он сейчас потеряет сознание и упадёт ему на руки. То есть упал бы, если бы Калриссиан собирался ловить, но он вообще отворачивается, кивком здоровается с Чубаккой и просит кого-нибудь привести корабль и его пилотов в порядок. Когда дело доходит до рассказа о приключениях, Хан уже более адекватен, но всё ещё лучится гордостью, описывая сделку с хаттами («Хатты? Каким местом, не предназначенным для мыслительной деятельности, ты думал вообще?!» — «Я решил, что будет весело, и так оно и вышло.» — «Зато мне будет весело, когда они назначат награду за твою голову!»), добычу груза, когда всё пошло не по плану, глупую импровизацию, кислотное озеро, куда они чуть не свалились, перестрелку, погоню в атмосферном шторме, другую погоню между двумя имперскими крейсерами. Короче, будни. Лэндо испытывает облегчение, что не ввязался во всё это, и у него остаётся только один вопрос: какого сарлака Соло так счастлив? — Я тогда выиграл у тебя не просто корабль, — серьёзно отвечает он на эти несказанные слова. — Я выиграл у тебя свою мечту. Только ненормальный будет мечтать о таких адреналиновых звёздах, думает Лэндо, а Хан уже тянет губы в не предвещающей ничего хорошего ухмылке и достаёт из внутреннего кармана колоду старых, едва ли не старше, чем сам Соло, потрёпанных карт. — Сыграем? Лэндо разводит руками, соглашаясь. Всплывают тревожные мысли о так и не возвращённом козыре, но он гонит их прочь: зачем ему сейчас жульничать, когда ставки мизерные и чисто символические, к тому же он его, может, вообще потерял. Соло его и не использует, и они шутят, выигрывают с переменным успехом, пьют, пока на Беспин опускается желтоватый вечер. Это начинает походить на нормальные дружеские посиделки (если бы они были друзьями), когда Соло со знакомой лисьей улыбкой не предлагает: — Давай поменяем правила… — О нет… — …и сыграем на кое-что действительно ценное. — Что ты ещё хочешь у меня отнять? — смеётся Калриссиан, но спина и плечи настороженно напрягаются. — Предлагаю партию на желание, — заканчивает Соло, и Лэндо качает головой — сначала отрицательно, потому будто говоря: «Ну что же мне с тобой делать…» Ему кажется, что он очень-очень смутно представляет, что это будет за желание, и поэтому соглашается. А если он победит, то сможет загадать Хану убраться отсюда на следующее же утро. У Лэндо хорошие карты, он даже начинает верить в возможность своего успеха, открывая их своему противнику, но у того актёрского мастерства и терпения хватает только на секундное разочарование, потом он театрально раскладывает карты на столе, и одна из них, совершенно точно, не из этой колоды. Зелёный на ней поистёрся, рисунки поблекли, но она явно дороже и явно была припасена для этого случая. Соло, конечно, выигрывает. — И что ты хочешь? — откидываясь на спинку кресла, спрашивает Лэндо. — Колонию не отдам, говорю сразу! — Да сдалась она мне, — смеётся Хан, — я же сказал, что мы играем на ценные вещи. Я хочу… — он на секунду задумывается, будто не придумал этот план год назад, — поцелуй. — Тогда иди и поцелуй Чуи, — быстро, без удивления огрызается Лэндо. — Не придуривайся, ты знаешь, что хочу поцеловать тебя. А я знаю, что ты хочешь поцеловать меня. Лэндо развратно ухмыляется. — Ладно, звёздный мальчик, посмотрим, на что ты способен. — Звёздный мальчик? — переспрашивает Хан, пересаживаясь ближе. — Когда я думаю о твоих безрассудных космических приключениях, я всегда думаю о звёздах, — это Лэндо говорит ему уже в самые губы, касаясь их своими. Он не понимает, притянул ли он Хана к себе или оказался притянут, но в следующее мгновение они целуются, неудобно падая на кресло. И целуются так, что Лэндо эти самые звёзды видит танцующими на внутренней стороне век, и ему так жарко, что, кажется, он сам стал огромным молодым солнцем. У Хана горячие ладони, горячие губы, горячие щёки, и Лэндо едва не стонет уже сейчас, от первого поцелуя — непростительно короткого. Хан, раскрасневшийся и довольный, переползает на своё место и запускает руку в волосы в привычном жесте, как после удачного сложного полёта. Он тяжело дышит и расстёгивает ещё несколько пуговиц. Лэндо старается не слишком откровенно пялиться на шею и ключицы. — Пожалуй, я поставлю это желание снова, — беря в руки карты, говорит Хан. — Я утраиваю, — отвечает Лэндо, смешивая лишний козырь с общей колодой.***
— Так значит, ты пришёл, потому что соскучился? — спрашивает Лэндо окрашенный сиреневым утром потолок спальни, пока Хан копошится рядом. — Мне больше не к кому было пойти, — серьёзность выбивает из колеи, и Соло быстро добавляет: — Ну то есть у меня был сломан корабль, а ты был ближе всех, а вот это вот всё, — Лэндо видит его руку с небрежно подстриженными под корень ногтями, когда он в широком жесте обводит ей комнату, — чистая импровизация. Лэндо фыркает. Они оба знают, что это первый раз, когда у него всё прошло по плану. Хан живёт у него неделю, пока «Сокол» находится в ремонте, они с Чуи вносят сумятицу в и без того не самую спокойную и размеренную жизнь Города, Соло мешает работать, провоцирует сбросить его в бездонные облака, а потом, крепко обнимая на посадочной площадке, целуя оставленный им же засос под высоким воротником и после салютуя на прощание, сваливает в свой космос. А Лэндо на мгновение кажется, что в бездушном вакууме оказался именно он. Но он привыкает буквально на следующий день, занимается насущными делами и строит отношения с теми, кто не убивает себя жаждой приключений, но надолго его никогда не хватает. Не потому, что Лэндо плохой любовник, просто — и это тому подтверждение — Хан имеет свойство возвращаться: пьяным, раненым или просто возмутительно бодрым и весёлым, будто в отпуск на Альдераан съездил, а не потерял двигатель, потому что влез в астероидный пояс. — В следующий раз получится лучше, — заявляет он. Иногда у него есть деньги, чтобы платить за ремонт, иногда у него на хвосте не висят два преступных синдиката, иногда Лэндо отправляется по делам туда, где говорят о сумасшедшем пилоте на старой развалюхе с вуки, выдёргивает его из гангстерских будней и тащит в ближайший отель. Лэндо знает, что Хан спит с другими — он сам ему рассказывает («Мне-то что, только предохраняйся!»). Он в ответ может похвастаться разве что стандартными рабочими романами, и Хан смотрит на него с победоносной улыбкой. («Ты рушишь мою личную жизнь!» — «Я — твоя личная жизнь») — Приходи ко мне чаще, — просит Хан под шорох грязной ночи в сомнительном квартале на какой-то захудалой планетке. — Прилети ко мне хоть не на раздолбанном корабле, — язвит в ответ Лэндо. — Один раз… — поднимая вверх указательный палец. — Ты был в стельку пьян и проиграл две тысячи. — Верно подмечено, — щёлкает пальцами, роняя руку на одеяло. — Тогда пойдём со мной. Или ты правда хочешь заниматься, чем ты там занимаешься? — Именно этого я и хочу, — отрезает Лэндо, и Хан пожимает плечами. Впрочем, Лэндо знает, что роман контрабандиста и управителя колонией долго существовать не может, и поэтому однажды появляется Принцесса. Он делает ей комплименты и заигрывает — это всего лишь стиль общения – Лэндо так старался наладить контакт с кем-нибудь, что уже к нему привык – и к тому же Хан весьма забавно злится. — Мне ты руку при встрече не целовал, — замечает он со смешком. — Пусть твоя принцесса тебе её целует. — Ты что, ревнуешь? — Соло делает удивлённые круглые глаза, и Лэндо хочется дать ему затрещину. Вместо этого он мягко улыбается, показывая кончики зубов. — С чего бы мне? — и уходит, в широком взмахе задев Хана плащом по щеке. А сколько будет длится роман контрабандиста и принцессы, спрашивает себя Лэндо и получает ответ в виде приглашения на свадьбу. Звать туда своего (бывшего?) любовника, наверное, не очень красиво, но Хана это, вполне ожидаемо, не волнует. Лэндо заказывает по такому поводу новый костюм, вертится перед зеркалом и не позволяет даже пылинке опуститься на театральные складки золотистого плаща. На церемонии Лэндо выливает на молодожёнов коктейль из банальных поздравлений и пошловатых контрабандистских шуток, Хан громко смеётся и хлопает его по плечу, Принцесса вызывающе улыбается, но не делает никаких замечаний, смотрит благосклонно — как-никак Лэндо уничтожил вторую Звезду Смерти – тоже повстанец, герой. И по тому, как она обращается с ним — так же, как с другими гостями, — Лэндо делает вывод: она ничего не знает. Его это почему-то смешит. Перед Лэндо проносится водоворот платьев и костюмов, он целует чьи-то наманикюренные руки и флиртует с чьими-то лицами, не запоминая, как они реагировали, пока не оказывается рядом с девушкой у окна. Она одета в до безобразия простое платье, но такое яркое, что его нельзя не заметить, и её волосы, заплетённые в сложную перепутанную косу, выкрашены — но так ровно, что Лэндо на мгновение приходит абсурдная мысль, что это настоящий цвет — в глубокий, небесно-синий. Лэндо кажется, он видел такой давным-давно, в детстве или во сне, и он не может вспомнить, а она безбоязненно окунула в него свои волосы. На макушке у неё большие круглые очки с ярко-розовыми стёклами, и Лэндо останавливает свой взгляд на них. — Я решила не надевать их сегодня, потому что некоторым людям это кажется пугающим и не стоит так делать в праздник, — замечая его взгляд, говорит девушка. — Но они мне нравятся, так что я взяла их с собой. Эмилин Холдо, — представляется она в конце и протягивает тонкую руку. — Лэндо Калриссиан, — сверкая визиточной улыбкой, отвечает он и принимает рукопожатие. — Принцесса сегодня выглядит особенно восхитительно, — добавляет он, желая посмотреть на её реакцию. Эмилин мечтательно улыбается и мгновенно находит Лею в пёстрой толпе, будто и не отводила от неё взгляда. — Потому что она счастлива. И звёзды говорят, что это будет счастливый брак… но не очень долгий, и в конце произойдёт что-то плохое. — Не будем верить грустным предсказаниям, — оптимистично восклицает Лэндо, но внутри что-то предательски ёкает. — Они ведь прекрасная пара. — Да, — она кивает, — только гороскопы не сходятся. Эмилин бросает на него проницательный взгляд. — Но вы и сами знаете. — Я ничего не смыслю в астрологии, — смеётся Лэндо. — Вы можете не уметь читать звёзды, но своё сердце вы понимаете куда лучше, чем делаете вид. Бросив на него ещё один загадочный взгляд, она отходит в сторону, а Лэндо запивает её слова алкоголем с ближайшего подноса и, тряхнув головой, отправляется веселиться. Он улетает домой на следующий день, сердечно попрощавшись с молодожёнами; он отлично провёл время, вечеринка была отменной, а его ночь с официанткой — восхитительной, но в наступившей тишине, как только отступает мигрень, он задумывается над словами Эмилин Холдо и спрашивает себя: «Недолгий — это сколько?»***
Недолгий — это двадцать три года. Может быть, для Эмилин это и правда всего ничего, чтобы дождаться свою принцессу, но Лэндо изводит себя этим вопросом целых три года, каждое утро задавая его своему поблёкшему отражению. Пока они сохраняли своё рваное подобие отношений, он знал, что Хан спит с другими тоже, — теперь же – просто не с ним. В конце концов он перестаёт думать о предсказании Эмилин — наверное, глупые звёзды что-то напутали — и находит себе девушку. Это обычный рабочий роман, и хотя они много раз ссорятся, мирятся, она не срывается внезапно в неизвестность, она — всегда рядом. Наконец, когда проходит много лет и девушка, по замыслу Лэндо, скоро станет невестой, небо делит пополам тонкий белый след, оставленный стремительной блестящей искрой. Разглядеть, что это такое, ещё нельзя, но Лэндо уже и так знает. Сокол Тысячелетия приземляется необычно аккуратно. Корабль не разбит, погони нет, и Хан трезв настолько, что Лэндо сразу понимает, что что-то не так. Он хочет пошутить, или напомнить, что они не виделись почти пять лет, или хоть что-то сказать, но ничего не приходит на ум, и Лэндо только тянет губы в застывшей приветливой улыбке, о которой он уже забыл. Понурый Чубакка кричит что-то, и знаний Калриссиана хватает, чтобы разобрать слова «сын», «убил» и «Люк». Позже они сидят в гостиной, и Хан, выпив молча три рюмки, устало трёт переносицу, проводит рукой по лицу и наконец объясняет, что произошло. Лэндо уже успел представить себе его сына, Бена — совершенно безвкусное имя, и, к сожалению, сам Бен посчитал так же, — убивающего Люка, или наоборот, но всё оказалось ещё хуже. Лэндо непроизвольно тянется к рюмке и надавливает на лоб, повторяя жест Хана. Он также чувствует, что Соло здесь совсем не потому, что решил передать новость лично, и ему не хочется бросаться обвинениями, потому что он и так раздавлен всем случившимся, но сказать это нужно, и Лэндо как можно мягче произносит: — Ты оставил Лею одну… Хан трясёт головой, отмахиваясь. — Она с Холдо. Лэндо кивает, и Соло смотрит на него почти с осуждением за то, что он не выглядит удивлённым. — А мне некуда было больше пойти, — добавляет он, и Лэндо как током прошибает. В другой ситуации ему захотелось бы его ударить — за то, что пропал на целую жизнь, а теперь врывается со старой фразой, — но Соло уже выглядит так, будто мысленно уже много раз побил себя сам, и он только вздыхает и кивает. Хан остаётся. Он приходит в себя, и сколько бы морщин ни мяло его лицо, самоуверенная ухмылка его остаётся прежней, и взгляд всё так же тянется от собеседника к звёздам, к которым он слишком давно не летал. Лэндо видит, что он уйдёт через неделю — через две, если (не) повезёт, — но уже знает, что его девушка всё равно его невестой уже не станет. Ему даже приходит малодушная мысль устроить сцену и высказать Хану все неприятные мысли о нём, но тот, словно чувствуя, заявляет: — По сути, мы с тобой даже не расставались. — Ну да, ты всего лишь женился. Наглость Соло не разбила бы и Звезда Смерти. Проходит месяц, Первый Орден набирает силу, мир в Галактике рушится, как кривой карточный домик от дыхания Хана, мирная жизнь Лэндо летит в тартарары следом за ним, а они играют в сабакк. Воздух звенит от передаваемых всюду и всеми новостей — Первый Орден, Рыцари Рен, Сопротивление — слова дребезжат по углам, и Хан плотно закрывает двери спальни, чтобы ни один больше звук не прошёл сквозь них. Колода в ужасном состоянии — в общем-то, это и не колода толком, а беспорядочный набор карт, стащенных оттуда-отсюда, старых, новых, и Хан по рубашке уже наверняка знает, что Лэндо держит в руках. Играют на желание, и у Калриссиана пальцы ноют от чувства дежавю. — Останься, — просит он — и проигрывает. — Тогда убирайся к сарлаку, — и проигрывает снова. Соло победоносно, по-юношески улыбается создавшейся путанице. Сам он ничего не загадывает, но выполняет оба желания Лэндо — по очереди. Сначала остаётся, что-то ремонтирует на Соколе, потому что там всегда найдётся, что чинить, беззастенчиво выигрывает в сабакк и целует Лэндо так, как — на самом деле — никто не целовал. Потом уходит. В этот раз прощание горчит непрошеной свободой, новости о том, что кто-то умер или кого-то предал, висят на хвосте, и Хан чуть ли не стартует со сверхзвуковой скоростью.***
О смерти Хана Лэндо рассказывает Лея, связывается с ним лично, и её уменьшенная во много раз, дрожащая в неровных голографических лучах фигурка твёрдым голосом говорит ему об этом. Пытался вернуть сына к хорошим ребятам. Погиб за правое дело. Серьёзно, Хан? Не в очередной дурацкой переделке? Не гордо уходя от кредиторов в открытый космос? Я разочарован. Лэндо кивает на ставшее кодовым «Да пребудет с тобой Сила», и лишь когда Лея отключается, он вдруг понимает: Хан Соло мёртв. Хочет упасть на стул, держась за сердце, как в дешёвой мелодраме, но вместо этого долго мрачно смотрит на пустые облака и машинально тасует карты для сабакка — свои, нормальные, в которые Хан всегда отказывался играть. В этом же разговоре Лея предложила ему присоединиться к Сопротивлению — вспомнить о том, за что он сражался против Империи, и почтить память Хана, Лэндо же между слов о повстанческих идеалах видит просьбу о помощи и длинные списки погибших. До высоких гуманистических идей ему едва ли есть дело, но террористическая организация, грозящая стать тоталитарным государством, плохо сказывается на бизнесе, поэтому он соглашается — и вовремя. Эмилин Холдо жертвует собой, и только нашедшийся Люк сразу отправляется следом. Сопротивление умирает по-геройски глупо, пылью рассыпаясь в космосе; остаётся Лея — уставшая, одинокая, держится прямо и гордо, как будто ещё немного, если сделать одно маленькое усилие или, наоборот, на мгновение расслабиться, — и она не выдержит, сломается, упадёт и не сможет больше встать. Лэндо целует ей руку, называет генерала Органа принцессой, ловя осуждающие такое фривольное поведение взгляды — чьи угодно, кроме её, — и не может не думать, что героическая смерть — это, в общем-то, всё, что им остаётся — красиво передать их восстание молодым талантливым идеалистам. — Ты любил его, — говорит Лея без осуждения или грусти — просто ещё один крошечный факт о вселенной. Комната пуста, и никто не может их подслушать, но даже если и могут — это уже почти не имеет значения. — Я не понимала, но Эмилин рассказала, когда он улетел. Лэндо хмыкает. Они с Холдо были знакомы несколько минут, и этого им хватило, чтобы всё друг о друге понять. — И он любил тебя. Лэндо хмыкает снова. — Он любил карты, приключения и «Сокол». Лея улыбается. — Смотри вся галактика на любовь так же, как Гаталента, никому не пришлось бы выбирать, — продолжает она. Какая разница? Теперь-то? Выбирать уже некого, но Лэндо молчит. Он приобнимает Лею за плечи и думает, как глупо, что именно они должны умирать последними, где-то посередине чужой истории. Она доверительно кладёт голову ему на плечо и молчит тоже.