Дни Раэлиса

— Я буду ждать тебя десять лет, не более, — Промолвил Раэлис, магией бросив свою половинку яшмы брату. А Джинрен, все еще не до конца осознающий происходящего, отчаянно ломился сквозь закрытый портал, что вел в циньлинь. — Брат, впусти меня, что ты… Ты… — Джинрен замер и янтарные глаза наполнились слезами, когда Эштар, наконец, смог достучаться до друга и дать понять, что Раэлис в древо их больше не пустит. Лис в печали опустил голову, глядя помутневшими от слез глазами на зеленый камень и прижимая дрожащими руками гуцинь к своей груди. Погруженный в собственное отчаяние, он так просидел несколько долгих минут, после чего поднял кусочек яшмы с земли и выкрикнул, глотая горькие слезы: — Предатель! Ты ведь давал клятву. Мы давали… Погоди, вот высвобожу я тебя… Вот увидишь, ты… Ты у меня получишь! Жди меня! Я обязательно тебя оттуда вытащу! — Джинрен дрожал и путался в мыслях, бросая все новые и новые слова, и с каждым в голосе все больше проступали нотки истерики. Не сдержав отчаянного порыва, он сердито топнул ногой, словно капризный ребенок, и отвернулся, стремительно уходя прочь от древа. А Эш последовал за ним, пытаясь отделаться от чувства, что видел то, чего не следовало бы. Когда до Раэлиса долетели последние слова брата, то он только горько улыбнулся и прикрыл глаза, концентрируясь на потоке. В лучшем случае, ему придется пребывать в таком состоянии десятилетие, в худшем — по истечении срока потерять свое «Я» и навеки остаться пленником Вечного Древа. Впрочем, к худшему раскладу он был готов и уже смирился с уготованной ему судьбой. Слишком мало шансов, что брат успеет за такой короткий срок наполнить гуцинь достаточной силой. Но так хотя бы божественный артефакт будет под присмотром. Наверное, Раэлис в глубине души знал с самого начала, что так и будет, хотя и больно это осознавать. Вот только… Так хотелось хотя бы обнять Джинрена на прощание, сказать, что… Не важно. Уже все неважно. Кажется, прошло достаточно много времени, как уже бывший король пребывал в циньлине. Поток энергии рос, хаотично переплетался и срастался с жизненными силами в демоническом теле. Напряжение было настолько колоссальным, что Раэлис ощутил, как рот наполняется вязкой горячей кровью, которую он тут же сплюнул. Стиснув зубы, он зажмурился и снова сконцентрировался на поддержании энергии древа и своего собственного потока Ци. Но почему-то все попытки оказались тщетными, будто Древо не желало принимать его. Такой поворот событий совсем не вписывался в планы спокойно уйти в небытие, необходимо было обязательно привести нестабильный поток в порядок! Когтистые лапы сжались в кулаки, а кровь, снова наполняющая рот, потекла по подбородку. «Так… Раэлис, успокойся… — тихо начал бормотать демон, глотая солоноватую жидкость, — судьба всего человечества теперь в твоих руках, брат рассчитывает на тебя…» — он старался хоть как-то себя успокоить и привести в чувство, но стоило вспомнить о Джинрене, о том, что больше не суждено его увидеть, как сердце предательски кольнуло, а ветви древа внезапно сдавили тело еще сильнее. Не имея сил терпеть, из груди вырвался жалобный вой, полный боли, а на руках проступили пульсирующие вены. Стало еще невыносимей. От адской боли счет времени был потерян, а в глазах потемнело, когда внезапно в уплывающем сознании вихрем закрутились обрывки воспоминаний, складываясь в единую картинку, а потом распадаясь. И стало так легко и спокойно, будто ничего и не было вовсе. Неужели для Раэлиса все кончится вот так быстро? Небо во Дворце Двух Лун всегда было ясным и чистым, а могучие кроны деревьев, защищали от ледяного ветра. Солнце пробивалось сквозь синевато-зеленую листву слепящими лучиками, заставляло щуриться и невольно отворачиваться. В это время молодой Раэлис пытался освоить новую мелодию для гуциня, сидя в зале и перебирая струны ноющими от постоянного напряжения пальцами. Отец строго требовал изучить все основы игры на этом инструменте, ибо только после этого он смог бы начать обучать сына особой оборонительной магии. Вот и сейчас юноша, потеряв счет времени, проигрывал одну и ту же мелодию, пытаясь довести ее до полного автоматизма. Пальцы ныли, начинали путаться в струнах от усталости, заставляя все чаще отвлекаться и замирать, и казалось, что еще немного и на светлое дерево инструмента закапает кровь, но даже так, стиснув зубы, Раэлис упорно продолжал тренироваться. Потому что так надо. Чистую мелодию, которая, наконец, начала получаться, прервал пронзительный звон струны, а затем второй, и послышался радостный смех. Совсем юный Рен-Рен весело начал играть свою мелодию и, кажется, наслаждался от какофонии резких звуков. — Братик! Смотри, я тоже могу как ты! — Малыш счастливо заулыбался и дернул лисьими ушками, с обожанием смотря на брата. — Да твоя игра даже лучше моей. — В умилении Раэлис хихикнул и, потерев пальцы, которые, и правда, начали немного кровоточить, осторожно усадил озорного лисенка к себе на колени, чтобы тот мог свободно дотянуться до струн. Пожалуй, теперь можно устроить перерыв… Видение резко оборвалось, возвращая лиса в реальность, но этого было достаточно, чтобы Раэлис с грустью вспомнил, как он весело тогда провел время с братом, и как потом его отчитывали за порванные струны. Отец был в ярости настолько, что после подобной шалости надолго запретил младшему сыну подходить к старшему. Раэлис до сих пор помнил, как маленькое красноволосое солнышко чуть ли не в истерике отбивалось и удирало от прислуги, чтобы побыть с любимым братом чуточку подольше. Лис прикрыл глаза и через мгновение почувствовал, как кто-то накрыл его щеку ладонью. Касание было таким нежным, теплым и знакомым до слез. — Матушка… — Жалобно хныкал совсем юный Раэлис, прижимая к груди белого плюшевого лисенка. Королева ласково поглаживала сына по щеке, успокаивая. Отец снова отчитал его за то, что он в очередной раз допустил несколько грубых ошибок в каллиграфии. — Милый мой, ты ведь знаешь, что отец возлагает на тебя большие надежды. — Женщина ласково улыбнулась, заглядывая в золотистые заплаканные глаза своего чада. Вытерев слезы рукавом, принц закусил губу и кивнул. — Знаю… Мы с лисенком стараемся не унывать. — Мальчик посмотрел на свою игрушку и с еле заметной грустью улыбнулся. Его снова лишат любимых сладостей, хотя, принца и без того ими не часто баловали. Было обидно, но он сам виноват в своих ошибках, надо лучше учиться. — Может, пойдешь, погуляешь с друзьями? — Тихо спросила обеспокоенная мать, на что Раэлис покачал головой. — Не хочу… Мне с ними н-не сильно интересно, — он закусил пухлые губки, со стыдом решая утаить от матери, что дети даже не думали с ним играть, каждый раз сторонясь и неловко затихая, когда он только появлялся в поле их зрения. Друзей у него и подавно не было. Юный лисенок показал матери свою игрушку и постарался как можно искреннее улыбнуться. — Мне весело и с моим товарищем! Королева Шаннари тактично промолчала и лишь кивнула в задумчивой улыбке. Ей в который раз приходилось оставлять сына одного в его покоях. На первый взгляд казалось, что принц вполне этим доволен, но материнское сердце чувствовало все то глубоко скрытое одиночество в его взгляде. Юный Раэлис обожал свою единственную игрушку, которую чудом не отнимали. С возрастом у принца оставалось все меньше и меньше времени на игры, и он просто выделил ей место на подушках. Белый лисенок с голубыми ушками и хвостиком был его верным спутником, пока маленький Рен-Рен не попросил дать поиграться с ним. И как тут отказать обожаемому младшему брату? Тем более Раэлис уже вырос. И с тех пор лисенок оказался в объятиях второго принца. Даже повзрослев, Джинрен тоже оставлял лисенка у себя на кровати, и каждый раз заботливо стряхивал с него пыль, не позволяя прислуге даже притронуться к своему плюшевому сокровищу. Потом, после ухода принца, игрушка пропала. Наверно, он избавился от нее… Жаль, но сделанного не воротишь. Внезапная головная боль разрушила это видение, после которого осталась только немая и щемящая тоска. Гул в ушах не утихал, продолжая давить с каждым разом все сильнее и сильнее. Демон уже давным-давно запутался во времени, будто бродя среди своих бесчисленных воспоминаний. Звук игры на гуцине внезапно заглушил острую боль, и стало даже будто бы легче. Мелодия была бодрая и настойчивая, слегка отдающая фальшью. Раэлис неожиданно оказался во дворце прямо за спиной одетого в королевские одежды лиса. Потребовалось несколько долгих секунд, чтобы с трудом узнать в солидном мужчине своего младшего брата. Сделав насколько невесомых шагов навстречу, Раэлис оглянулся и с удивлением подметил, что вечно непослушные и торчащие во все стороны волосы Джинрена теперь были уложены и покоились на его груди, что заставляло изумиться еще больше. Сердце екнуло от вида такого преображенного брата — ему определенно шел королевский образ. Но ведь такого не могло быть в воспоминаниях, да и брат почему-то его совсем не замечал, не гнал, даже головы не поднял, хотя беловолосый лис стоял так рядом, что можно было наклониться и уткнуться носом в алую макушку. Взгляд невольно остановился на гуцине, и Раэлис замер, узнавая артефакт, и то, как Джинрен отчаянно пытался наполнить его своими собственными силами. В груди защемило, и он продолжил наблюдать с большим любопытством. — Тут ты опять сфальшивил, Рен. — Приглушенно хихикнул Раэлис, уже долгое время завороженно наблюдавший за братом. Он с удовольствием и восхищением любовался тем, как Джинрен каждый раз закусывал губу и заправлял непокорную прядь за ухо, которая то и дело лезла в глаза. Рука невольно потянулась к алым волосам, замирая, когда пальцы немного прошли насквозь. Раэлис грустно улыбнулся, неловко вздыхая и отходя на шаг. -…Раэлис, — Внезапно послышался приглушенный голос младшего брата, заставив резко распахнуть глаза и замереть. Сердце бешено заколотилось от звучания собственного имени, отдаваясь дрожью в пальцах. — Я обязательно освобожу тебя… — прошептал Джинрен и сжал ладони в кулаки, после чего снова продолжил свои попытки. Беловолосый лис хотел было ответить ему, но не смог вымолвить и слова, лишь немо открывал рот. И почти сразу его резко откинуло назад в древо. За то время, пока Раэлис прибывал в полубессознательном состоянии, ветви уже успели обвить даже пальцы. Его тело было по-прежнему заточено… Понимание того, что только что произошло, и сумасшедшее биение сердца давали понять, что это была не иллюзия. Этих мыслей хватило, чтобы полностью прийти в себя и неожиданно заметить, что прежняя невыносимая боль почти ушла, лишь слабая пульсация в виске все еще немного напоминала о ней. Поток вел себя очень необычно, но переживавшего сейчас бурю эмоций Раэлиса на данный момент это не волновало. Брат так старается, в то время как он, дурак, уже малодушно успел распрощаться с жизнью! Ему стало так неловко и совестно перед тем, кого он собирался оставить навсегда, что захотелось расплакаться. Теперь его некогда обреченные и полные безысходности мысли были наполнены лучиками надежды. И верой в Джинрена. Воодушевленный Раэлис слабо улыбнулся, и, наконец, снова взял себя в руки, настраиваясь на контроль потока в древе. И неожиданно стало так легко управлять им, словно он всегда умел так делать, без каких-либо усилий пленник теперь мог ментально перенестись в любую часть древних ветвей. Сейчас он всем своим телом и душой ощущал каждую веточку, даже самую маленькую, каждый, пусть опавший на землю, листочек Вечного Древа, и, конечно, отдаленно еле уловимую силу гуциня, что находился у брата. Больше он и не думал умирать, а поток его собственного Ци удивительным образом пришел в норму. Раэлис глубоко вздохнул перед тем, как окончательно слиться с древом, и закрыл глаза… Оставшись один на один с самим собой и его новым домом на долгое десятилетие, Раэлис погрузился в собственные эмоции и чувства, запертые на замок глубоко в сердце. Его сущность переплелась с самой волей Вечного Древа. Теперь он — хранитель этого места, не узник, как ранее ошибочно думал. Больше он не считал циньлинь своей темницей, и циньлинь ответил ему тем же. Отныне лис через древо с немым и почти детским восторгом наблюдал, как сезоны сменяются уже на протяжении многих лет, он делал то, чего не было ему позволено все эти века. Он наслаждался тем, что у него каждый раз отбирали обязанности и ответственность. С приходом зимы хранитель циньлиня ощущал, как снег заботливо укутывал своим белоснежным покрывалом все вокруг защищенного барьером Вечного Древа, как вода стыла на морозе и превращалась в зеркало под слепящим зимним солнцем. Вместе с каждым опавшим и подхваченным холодным ветром листиком он начинал новый умиротворенный танец, сначала робко, неуверенно, будто боясь осуждений и косых взглядов со стороны. Но потом, осмелев, он закручивался в плясе, окутанный прохладным порывом, пока мягко не касался заснеженной земли. Весной же он ветвями тянулся все выше к солнцу, по-детски пытаясь дотянуться новыми побегами до него. Иногда со стороны дворца доносился запах цветущих деревьев, и Раэлис невольно перемещался к брату через артефакт, наблюдая, как тот зарывался в бесконечную гору книг, что приносили ему император и Кетту. Серо-золотистые глаза с заботой, искренней и почти неконтролируемой нежностью, и легким беспокойством наблюдали, как нынешний король девятихвостых недосыпал ночами и порой даже забывал есть, так и оставляя нетронутыми тарелки, которые приносили слуги. Невесомая рука поглаживала красные волосы каждый раз, когда Джинрен забывался коротким сном над очередной открытой книгой. Летом он наслаждался теплыми летними дождями, корни напитывались живительной водой, а листва оживала, своим шелестом напоминая тихий шепот. Вслушиваясь в ее умиротворенные шепчущие диалоги, Раэлис прикрывал кроной прячущихся от влаги птиц. А в жаркую пору могучее Вечное Древо наоборот распахивало свои ветви, будто греясь под ослепительными лучами, давая раскидистую тень и спасительную прохладу. Но больше всего Раэлис любил осеннюю пору, когда ветер колыхал тонкие серебристые паутинки меж ветвей, словно создавая еле слышную мелодию. Она напоминала лису его старый гуцинь, который давным-давно уже отслужил свое. В такие моменты будто весь мир замирал, вслушиваясь и наслаждаясь мелодией природы. Даже вода вокруг на миг останавливала свое движение, становясь спокойной и гладкой словно зеркало. Ночами же к ветру присоединялись сверчки, подпевая этой легкой мелодии, а желтоватые листья медленно кружились, уходя в завораживающий танец. Все место наполнялось по-настоящему волшебной и мистической аурой. Даже маленькие лисята тайком от занятых родителей бегали к Вечному древу, полюбоваться и окунуться в эту таинственную, полную магии атмосферу. Но как же хранителю хотелось, чтобы и Джинрен хоть раз пришел к нему, расслабился, поговорил с ним. Но его любимый и ненаглядный брат был завален работой, Раэлис прекрасно это понимал и, к собственной печали, ничего для него не мог сделать. Он все еще должен был беречь циньлинь. Нередко к Вечному Древу приходили и чужестранцы, обычно смельчаки, решившие попытать свои силы в Башне Боли. Хотя Раэлис и очень сомневался насчет гостей, все же иногда пропускал их и открывал вход в загадочный и скрытый мир лисьей магии. Поговаривали, что там встречали даже его самого в устрашающем образе демона. Сам же народ девятихвостых, все без исключений, искренне верили, что в бесконечной башне можно встретить иллюзии не только тех, кто когда-либо входил туда, но даже прежних правителей их древнего народа! Джинрен, к слову, пытался собственноручно проверить эти слухи, но дальше четвертого этажа заточенные тени хранителей не давали ему пути, и приходилось возвращаться во дворец ни с чем. В такие моменты, когда брат выглядел совсем подавленным и потерянным в своем отчаянии, что сердце Раэлиса обливалось кровью, и он провожал уходящего лиса нежным шелестом листвы, словно хотел утешить. Но вскоре Джинрен куда-то исчез, и этим самым заставил сильно заволноваться старшего брата. Под бдительной охраной начальника лисьей стражи гуцинь без дела покоился в ларце много месяцев. А Раэлис не находил в душе себе место, не зная что и думать. И все чаще и чаще его охватывали тревожные и печальные мысли. Конечно, король должен иногда покидать дворец, но исчезновение младшего брата уже по-настоящему затягивалось. Один раз Джинрен уже отлучался на какое-то время, забрав гуцинь с собой. Тогда старший брат смутно ощущал темную и несколько пугающую ауру не упокоенных душ клинков, но, к своему удивлению понял, что легендарный инструмент немного наполнился силой. Наверное, именно поэтому в этот раз Раэлис находился в смятении, что могло случиться, что так неустанно искавший способы восстановления артефакта брат вдруг оставил все на полпути и исчез? Может, опустил руки? Нет, нельзя об этом думать, нужно верить в него. Годы прошли незаметно. И те отведенные Джинрену десять лет, которые в самом начале казались вечностью, уже истекали. А в потоке энергии Раэлис все чаще замечал странные метаморфозы. Это не давало ему покоя и заставляло насторожиться. В какой-то момент он ясно ощутил, как весь мир окатило темной, леденящей душу, волной. Потребовалось совсем немного времени, чтобы понять, откуда шла эта темная энергия, наполненная невероятным злом и смрадом смерти. Драконий омут был открыт. Долгое время борясь с темным потоком, уже изрядно уставший от напряжения, лис не мог больше сдерживать это даже с помощью барьера. И скоро неожиданно могучие, зараженные темным потоком древни стали вырываться на свободу. Это случилось даже не смотря на все попытки Раэлиса закрыть бреши, откуда исходило отвратительное зловоние темной искаженной энергии. Хоть вся его суть полностью слилась с Древом, энергия его собственного Ци была в разы ослаблена, а то и почти истощена. Ему не выстоять слишком долго… Стремительная, слепящая волна зеленого света стала неожиданным спасением. Джинрен, окруженный свитой лис, снова натянул струну почти полностью наполненного силой артефакта. Большая часть нечисти была истреблена, но на свободу вырывались все новые и новые монстры. Красноволосый лис, не медля, отдал страже приказ обороняться и готовиться к ритуалу очищения. Его голос был уверен и тверд, как и полагалось королю. Вскоре приготовления были завершены и мужчина начал заветный ритуал, к счастью, во время сражения подоспел Эштар, который за десяток лет заметно повзрослел. Он, в свою очередь, помогал страже не подпускать древней к сияющей зеленым светом пентаграмме. Через казавшиеся в пылу битвы короткими минуты все было кончено и уставшие лисы дружно радовались их маленькой победе. Они справились. А Джинрен, переводя дыхание, резко обернулся, смерив Эштара строгим, даже немного злым взглядом: — Что это вообще, черт возьми, произошло?! — Кажется, в Храме Атума был совсем не тот ритуал, что мы предполагали… Нас обманули, — мужчина отдышался и сделал несколько шагов вперед, пряча меч в ножнах. — Мариса сама не своя, а мы с Роаном с трудом пробились через несколько слоев иллюзий. Судя по информации, которую мы получаем, кажется… Мы открыли Омут… — Хм… — Король девятихвостых поднял задумчивый взгляд и выдохнул. — Я ощутил, что что-то не так, но я не подозревал, что вы способны на такое, о Всесильный Император! — Джинрен по привычке подколол друга, и даже закатил глаза, на что Эш только фыркнул и бросил напоследок, что ждет лиса в Астерионе, уходя из-под густой кроны Вечного Древа. Джинрен проводил его усталым взглядом и попросил стражу оставить его одного. После чего его взгляд устремился ввысь, с грустью оглядывая Древо, а руки прижали инструмент к груди. — Подожди немного… Уже совсем скоро, — Прошептал мужчина в красных королевских одеждах и прикрыл глаза в печальной улыбке, когда листик неожиданно ласково скользнул по его щеке, словно погладив. Раэлис впервые за долгие годы открыл алые глаза, и не сдержал слабой улыбки. Он чувствовал почти полностью наполненный энергией инструмент, и от этой неожиданности сердце екнуло. Поначалу он совсем не обратил внимания на это, будучи занят потоком, а теперь он был поражен до дрожи во всем теле. Сложно описать словами это чувство… Странный трепет и радость. После этого время стало тянуться до безобразия долго. К сожалению, Раэлис больше не смог слиться с древом из-за собственной нестабильной Ци. Не видя белого света, не чувствуя ничего кроме холода и сырости, он проводил бесконечные дни в полуразрушенном зале циньлиня, снова начиная утопать в своих мыслях и воспоминаниях. С каждым новым днем слабость в теле ощущалась все сильнее, а во рту опять чувствовался неприятный металлический привкус крови. Брат… Быстрее… Теперь иногда становилось совсем плохо, и Раэлис терял сознания на сутки, а то и несколько. Его взгляд больше не мог различать предметы, которые находились совсем рядом, очертания руин некогда прекрасного зала плыли. Дышать становилось все тяжелее, сердцебиение слабело. Казалось, что он вот-вот закроет глаза, и больше никогда не проснется, так и не сдержав собственное обещание. В какой-то момент разум почти полностью затуманился, и осталось только слабеющее демоническое тело, в котором все еще отчаянно билось сердце. Быстрее… Раэлис уже почти ничего не соображал: не понимал, ни сколько времени прошло, ни того, как долго уже пребывал в полуобморочном состоянии. С усилием он разлепил глаза, когда ветви неожиданно ослабли, выпуская его из своего плена. Беловолосый демон практически рухнул на землю, оглядываясь и видя, как зеленый свет божественного инструмента уже медленной пульсацией распространялся по коре. Почувствовав, как демоническая оболочка начала рассыпаться и развеиваться, оставляя после себя его обычное человеческое тело, лис кое-как сотворил иллюзию вещей, чтобы хоть как-то прикрыть свое оголенное тело. Поверх спадающих кусков некогда белоснежной ткани начал вырисовываться желаемый костюм. Королевские одежды показались неожиданно тяжелыми, что будто огромный камень, а не мягкий белоснежный мех, сотканный из иллюзий, покоился на его плечах, а вместо шубы тело словно сковали тяжелые, неудобные цепи. Раэлис с трудом поднялся на ноги и, покачнувшись, зашагал в открытый портал. Несмотря на тяжесть, счастливая улыбка не сходила с его губ. Хотелось поскорее выйти и увидеть своего спасителя. — Брат… Я вернулся. — Раэлис улыбнулся устало, немного фальшиво, но застывшие на его ресницах слезы выдавали все его эмоции. Он держался внешне, но сердце трепетало от счастья и безумно хотелось обнять брата, такого любимого, ненаглядного, и такого повзрослевшего правителя девятихвостых. Еще десять лет назад Рен в глазах остальных был избалованным повесой, которого ничего не волновало, теперь же перед ним стоял уверенный в себе серьёзный мужчина, король. Джинрен сделал неуверенный шаг, кусая губы. Вот он поднял руку, завороженно потянулся к лицу брата, все еще словно не веря своим глазам, и совсем неожиданно в тиши раздался звонкий звук пощечины. — Это тебе за то, что оставил меня! — Джинрен сжал зубы, шумно выдохнул и тут же прижал брата к себе, крепко, но с каким-то трепетом, обнимая. — Я… Ты не представляешь, через что я только прошел, чтобы просто вот так обнять тебя, дурак! — Спасибо тебе, Рен-Рен… — Улыбка не сходила с губ Раэлиса даже из-за ноющей щеки и нарастающей дикой усталости. Ноги перестали слушаться и в глазах вмиг потемнело. Оцепеневший Джинрен еле успел удержать обмякшее тело брата. Он с растерянностью и ужасом наблюдал, как жизненные силы только вернувшегося из Вечного Древа Раэлиса утекали словно вода, оставляя только впавшие щеки и ссохшиеся от многолетнего напряжения мышцы. Сейчас он больше походил на тонкую тростинку, что вот-вот разломится просто от веса своей одежды. — Брат! — отчаянно позвал его Джинрен, подхватывая уже легкое, как пылинка тело, и со всех сил помчался во дворец.

***

Находясь во дворце в своих покоях и под присмотром придворных врачей, Раэлис не приходил в сознание уже три месяца. Его можно было легко спутать с безжизненным трупом, если бы не тяжелое сбивчивое дыхание и слабое, едва ощутимое, биение сердца. Почти что почерневшее немощное тело, которое каждый раз омывали целебными отварами, неподвижно лежало на белоснежной постели. Столы и тумбы вокруг были завалены всевозможными лекарствами и настойками, а лекари поили все новыми эликсирами. Но, несмотря на столь тяжелую и мрачную атмосферу, которую наводили покои Раэлиса, Тамия не позволяла Джинрену впасть в глубокую печаль, утешая, что процесс реабилитации хоть и долгий, но дает свои плоды. И уже спустя время темная кожа медленно стала приобретать более здоровый вид, а от впалых щек и глаз почти не осталось даже намека. Вечно занятой красноволосый лис всегда выделял хотя бы час, чтобы посидеть рядом с братом, который все не просыпался… Выгоняя всех из покоев, он украдкой пытался хоть как-то поделиться своей жизненной энергией. Но все заканчивалось только тем, что через время лис без сил падал на стул и с тоской вглядывался в родное, не подающее никаких эмоций, лицо. Шел уже четвертый месяц. Раэлис, все еще не приходя в сознание, мог уже уловить какие-то отголоски, почувствовать, как касаются его тела и как вливают в рот очередную противную жидкость, как маленькие, но сильные, пальцы Тамии почти до боли разминают каменные мышцы. Лис все чувствовал, но свинцовые веки предательски не открывались, а упрямое тело отказывалось подчиняться. Среди всех остальных голосов лис мог отличить только один единственный, родной. А его касания разлетались приятным теплом по всему телу, отдаваясь в сердце сладкой дрожью. — Люблю… — как-то раз тихие слова раздались совсем неожиданно, заставившие с огромным усилием все же приоткрыть глаза. — Ты бы только знал, как безумно люблю… — снова повторил расплывчатый силуэт Рена. Мужчина, кажется, не заметил, что брат очнулся, и поднес его исхудавшую ладонь к своей щеке, мягко сжимая. — Пожалуйста, очнись… — Раэлис неожиданно почувствовал теплую влагу на своей коже и приглушенные всхлипы совсем отчаявшегося брата. «Умоляю, не плачь… Не плачь…» — немо просил бессильный лис. От слов брата сердце Раэлиса обливалось кровью, но вместе с тем сладко ныло. Неужели ему это снится? Чудится? Слишком желанно, чтобы быть правдой… Но чувства заставляли вновь и вновь прокручивать в голове тихий голос и его слова. Хотелось дотянуться до Джинрена, чтобы убедиться, проверить, что это не очередной плод несбыточных фантазий, что не иллюзия, навеянная древом. Но собственная слабость с беспомощностью и страх не давали этого сделать. Джинрен шептал что-то еще, но Раэлис уже его не слышал, утонув в своих эмоциях. Очнулся он только тогда, когда короля окликнули, и он покинул покои, оставив брата наедине с собой. Сильная тоска сдавливала грудь, а бесконечные противоречия грызли каждый раз, как только воспоминания снова раздавались эхом в ушах. Кажется, прошел и пятый месяц… Отдалённое пение птиц заставило проснуться и приоткрыть глаза. Снова ощущалась какая-то теплая, трогательно знакомая, тяжесть. Раэлис, опустил взгляд и все еще бледные щеки тронул румянец, а губы сами сложились в смущенную улыбку. Джинрен, все так же облаченный в королевские одежды мирно дремал, совсем не по-королевски сидя на полу возле кровати и опустив голову на руку брата, которую мягко сжимал, не желая отпускать даже во сне. Впервые за все время Раэлис медленно повернул голову к окну и вздрогнул, заметив старого, уже потрепанного плюшевого лисенка, что лежал на соседней подушке. «Так он все же сохранил…» — с теплой грустью подумал лис и закусил губу. Его подрагивающая ладонь ласково накрыла голову спящего брата и мягко погладила по алым волосам. И вдруг только сейчас к нему пришло понимание: бесконечно долгие десять лет позади, он в своих покоях и в тепле, а Джинрен, крепко вцепившись в худую тонкую кисть, заснул подле его кровати. Раэлис глубоко вдохнул, словно наслаждаясь таким знакомым воздухом, что пах чистым шелком, книжной пылью и чернилами, и слабо улыбнулся. Все еще рассеянный взгляд снова устремился к окну. Все это казалось удивительным сном, о котором стыдно кому-либо рассказывать… Да и будет ли в этом надобность? Единственное, что не давало покоя — собственные чувства, которое он отчаянно давил в себе много лет, и слова брата. Они терзали его сердце, все время заставляли возвращаться к тому моменту и порождали совсем сумасшедшие идеи. Может, стоит хотя бы сейчас рассказывать брату все как есть? Нет, не сейчас… Нельзя снова все разрушить. Но… Серо-золотые глаза снова закрылись, а из губ еле слышным шепотом вырвались, казалось, невозможные слова: — Я тоже… Тоже люблю тебя, Рен…