Серьезность намерения

Он слишком ясно мыслит, слишком вменяем для психиатрической клиники, и никакие деньги тут не помогут — никто не скостит срок оборотню-убийце, который никогда не вставал на государственный учет. Рэндалл понимает это и потому не пытается препятствовать тщетным попыткам адвокатов его семьи выбить для него таблетки вместо кулаков, хоть он и не хочет — мало ли, может, все-таки добьются своего, — провести остаток своей жизни под седативными. И, конечно же, у него уже был психатр. Самый лучший. Рэндалл показал себя миру, показал свои заляпанные кровью зубы с застрявшими между ними кусочками его человеческой добычи. А после такого ты точно больше не наденешь шкуру совершенно не опасного члена общества. Куда там. И, если честно, Рэндалл испытывает облегчение, какого не знал. Он ни сожалеет о своих действиях, ни стыдится ослепительной мощи своей натуры, что подвигла его сделать то, что он сделал, — с диким, незабываемым восторгом. В суде он держится очень доминантно и никогда не забудет того, что его близкие не отворачиваются от него даже тогда, когда секрет, который они оберегали так долго, неизбежно становится достоянием общественности. Когда его мать говорит хриплым от плача голосом, ну, что же, не утаили кота в мешке, держа его за руки, а его младшая сестра поправляет ее, не кота, а пещерного медведя, мам, у Рэндалла тянет в носу и он говорит, что будет скучать по ним очень сильно. Потому что, да, он будет скучать, и это единственное, о чем он сожалеет. Его помещают в частное исправительное учреждение для паранормов — к другим «особенным плохишам», как это обозначил некто из охраны; и, кроме того, благодаря крупной взятке, он обнаруживает себя в экспериментальном блоке с жестко контролируемым количеством обитателей и лучшими условиями для жизни. Но тюрьма есть тюрьма. Это сверхохраняемое место, определяемое решетками в каждом проеме, стенами якобы успокаивающего небесного цвета и надраенными полами, отражающими искусственный свет, который включается и выключается по сигналу. В этом мире у Рэндалла только слишком короткий для его габаритов ярус двухэтажной кровати, толчок и раковина из нержавейки и половина настенной полки. У него нет ни приватной сферы, ни достоинства, потому что стены его камеры сделаны из стекла. А они всегда смотрят, отовсюду — все те, кто определяют этот мир больше всего, его хищники. Они все здесь хищные твари и вряд ли бы кто-то остался вживых, если бы охрана сняла с них ошейники, которые блокируют способности, делающие их особенными. Но кровожадные чудища то и дело показывают себя, когда заключеные ликуют при виде развязывающейся потасовки. А их здесь случается много, этих стычек, вопреки всем усилиям администрации блока снять напряжение между бандами. Рэндалл оказывается зачислен в одну из банд в первый же день — поскольку он оборотень, то быстро привлекает внимание Братства Луны. Они оценивают его размер, выслушивают его историю, они смотрят на него, как на потенциально выгодное приобретение, и Рэндалл получает шанс доказать себя Братству, припрятав несколько конвертов, в которые ему настойчиво советуют не заглядывать. Он делает все так, как ему говорят, и он справляется с испытанием. Рэндаллу до охуения скучно от того, насколько их психология похожа на обыкновенную человеческую, хотя они и наделены тем же даром чистой дикости, что и он. Он не оказывается на дне иерархии, но все-таки через пару дней его скромную личную собственность до некоторой степени перераспределяют между собой, а его лицо разбивают, потому что Рэндалл не оправдывает ожидание о том, что будет охотно сосать член, который не хочет иметь поблизости от своего лица. В лазарете он не говорит ни кто, ни почему, и проходит и этот тест тоже. Рэндалл тварь-одиночка и не питает товарищеских чувств в адрес остальных членов банды, но Братство очень влиятельно и может защитить его от беспринципных вампиров из Кровного Союза, с их супремасистскими замашками. Ему это не нравится, но быть одному здесь слишком опасно. Все одиночки относятся к своей собственной группе, которую называют Другими. Так администрация может лучше следить за активностью тех заключенных, чей вид не представлен в блоке в сколько-нибудь заметном количестве. Остальные банды относятся к Другим с разнящейся степенью пренебрежения, потому что у Других нет коллективно преследуемых целей и их отдельные голоса в опросах ничего не решают. Так выходит со всеми. Кроме одного. Проходящий под номером 97P904 заключенный Мэттью Браун носит на форме маркировку сайкика, работает медбратом в лазарете и проживает в камере на нижнем этаже, у входа в блок. Рэндаллу требуется некоторое время, чтобы заметить, что хоть Брауну и не оказывают никаких почестей, его аккуратно избегают. Даже вечно обдолбаные гоблины. Один из пожилых не-агрессивных заключенных, из тех, что всегда в настроении для сплетен, рассказывает Рэндаллу за игрой в карты, что как-то один чупакабра пытался доебаться до Брауна в кафетерии. На что Браун склонил голову и просто уставился на него, как какая-то гребаная хищная птица, и через пару секунд тот мужик зарыдал, затрясся и начал обсыкаться на глазах у всех. Быстро вызванная паническая атака — фэйри это могут, сказал заключенный, потому их обычно помещают в одиночки или привязывают ремнями к кровати, иногда совмещая одно с другим. Но в то же время, они очень удачливая сволочь, они умеют на это влиять, сознательно. А никто не хочет навлечь на себя неудачу. Неудача — это, блядь, последнее, что тебе нужно в этой сраной дыре. По слухам, впрочем, именно она — неудача — и случилась с Брауном. Какое-то безуспешное покушение на убийство в ритуале, связанном с распятием. Рэндалл заинтригован и осторожно наблюдает за фэйри издалека: Браун внимательный тихушник; он никогда не показывает ни страха, ни стеснения; его движения очень плавные и осознанные. Он на целый фут ниже Рэндалла, но он в очень хорошей форме. Наблюдая за тем, как он выполняет упражнения в качалке, Рэндалл ловит себя на мысли о том, что не был бы против, окажись его член поблизости от его лица. Правда, Браун не ебется, не занюхивает и не подписан на порно-журналы. Он поддерживает свой ум в чистоте и Рэндалл думает о том, что это не просто так. Одно дело самодисциплина и совсем другое, когда твое условно-досрочное только через двенадцать лет… Рэндалл хочет подойти к Брауну в библиотеке, где они оба проводят много времени, но решает иначе, приняв во внимание, что об этом могут донести Альфе Братства. А затем его сестра Меган приходит навестить его в тюряге в первый раз. Рэндалл не лжет ей, но опускает худшие части. Он резко прерывается, когда видит посетителя Брауна на другом конце комнаты для свиданий. Даже не будь у него прекрасной памяти на лица — сложно забыть того, кто отметелил тебя так, что ты бы сдох без своего регенеративного фактора оборотня. Рэндалл не слышит, о чем говорят Грэм и Браун, но он время от времени бросает взгляды в их сторону. И видит, как Браун осторожно касается руки Грэма, когда тот тянется растереть лицо в жесте смятения и усталости. И он видит, как Грэм нервно оглядывается по сторонам, но не пытается снять с себя ласковое прикосновение Брауна. А затем Грэм видит его. Рэндалл прекращает смотреть в их сторону после этого, но пару минут спустя Меган спрашивает, все ли с ним в порядке, потому что он вдруг весь пропитался потом. Рэндалл говорит ей, что все хорошо, и очень крепко обнимает ее на прощание. У него есть один день для того, чтобы обдумать, хочет ли он провести остаток своих дней запертым в камере размером с ванную комнату, в компании абсолютного незнакомца, изготавливая уродливые платья из мешковины в текстильном цеху и оказывая примитивные любезности таким же примитивным уголовникам. Голос доктора Лектера нашептывает ему слова поддержки и одобрения, и Рэндалл хочет верить им, но не верит. В конце концов, он кончил здесь из-за этого человека. Потому что он тогда не присоединился к Рэндаллу в его охоте. Так что, когда большинство заключенных уходят в провонявшуюся потом и резиной качалку, Рэндалл остается в камере. Он знает, что Браун не упустит такую идеальную возможность. Он ополаскивает лицо в раковине, а когда поднимает голову, то видит в зеркале, что Браун пришел за ним. Он стоит в нескольких шагах от Рэндалла. В медицинских перчатках из лазарета. Многозначительная тишина омывает их обоих. — Если это что-то меняет для тебя: это не было личным между мной и твоим любовником, — говорит Рэндалл. — Я просто хотел, чтобы ты знал. — Мы не любовники. Браун не протестует, просто констатирует факт, что для Рэндалла приравнивается к, как минимум, определенному интересу в перспективе. — Надо же. Прошу прощения. Просто вы двое мило смотритесь вместе и все. — Рэндалл решил не сопротивляться. Он делает шаг навстречу Брауну, чтобы облегчить ему задачу. — Я готов. Сделай это быстро. В конце концов, мы не знаем, когда остальная охрана вернется в блок. — У нас прорвало канализацию, они сейчас заняты, спасая свои толчки. — Хитро. Знаешь, почти приятно знать, что кто-то настолько сообразительный станет моим убийцей. Браун любопытно склоняет голову набок, глядя на Рэндалла так, будто тот не оборотень, а гребаный сфинкс. — Непохоже, что ты ценишь свою жизнь. — Чтобы считать это жизнью здесь, нужно быть мертвым мозгом. Глаза Брауна снимают с него мерку. — И впрямь. Лицо Брауна двигается, но его взгляд удерживает Рэндалла на месте. По какой-то причине он чувствует себя так, будто ему дали легкое седативное. — Сожалею, Рэндалл, но я не убью тебя, — мягко говорит Браун. — Уилл не хочет твоей смерти, а я уважаю его волю. Рэндалл с неожиданной злостью спрашивает себя, какого хера они все находят в высокомерном уебане, вроде Грэма, и на какое-то мгновение ему кажется, что Браун чуть-чуть приподнимает бровь, услышав его мысли. Вслух он спрашивает другое: — Тогда о чем это все, если ты не собираешься положить конец моим страданиям? И как только слова покидают его рот, Рэндалл понимает: Браун хотел продемонстрировать ему серьезность своих намерений. — Я тоже наблюдал за тобой. Ты безжалостен и умен, Рэндалл. Мне потребуется твое сотрудничество, чтобы убить твоего бывшего психиатра. — Доктора Лектера? Жаль тебя разочаровывать, но твое представление о наших отношениях не соответствует действительности. У меня нет никакого влияния на него. Мы не близки. Больше нет, горько думает он про себя. — Точно не пока ты здесь, — соглашается Браун. — Да ты что. Ну-ну, — мрачно фыркает Рэндалл. — Что же с этим можно сделать? — Несколько вещей. Завтра тебя переведут в мою камеру и мы начнем работать. Он удерживает очень уравновешенное выражение лица и Рэндалл сглатывает, проникаясь… чем-то. — Работать над чем именно? — Над тем, чтобы съебать отсюда, конечно же. Ты ведь еще не оставил надежду увидеть Луну еще раз? Рэндалл смотрит, как фэйри покидает его камеру, теперь зная, для кого предназначалось то ритуальное убийство. И не зная, переживет ли доктор Лектер второе покушение на свою жизнь. Особенно, если сам Рэндалл решит присоединиться к Брауну. И он мог бы попробовать убить Грэма после, разве нет? От этой мысли Рэндалл улыбается — в первый раз за неделю.