Без подозрений

Когтебрюх — хищное сухопутное млекопитающее на четырех лапах с коротким или вовсе отсутствующим хвостом. Морда округлая, плоская, с густыми усами. Цвет глаз колеблется от темно-карего до янтарного. Шкура покрыта мягкой шерстью, на брюхе расположены острые, прочные когти. Дикий когтебрюх чрезвычайно опасен, но выведенный в неволе может стать прекрасным компаньоном для любого волшебника. Все когтебрюхи разумны, они прирожденные легилименты. Привязчивы к людям, особенно к детям. В быту зверь склонен к мелкому воровству и проказам. Чувствителен к дневному свету и предпочитает тень. Памятлив на обиды. Агрессивен во время линьки. Важно: незрим для магглов! (Ньют Скамандер, неопубликованное) Коробку для завтраков я стащил в пятницу. Да-да, именно стащил. Лежала себе между миской с яичным салатом и недоеденной вафлей, а потом — фьють! Ну ладно, может «фьють» и не было, но исчезла она молниеносно. Есть чем гордиться. Потом Фокс не досчитался ферзя от карманных шахмат, мистер Билл — ножниц для сигар, а Саманта долго ревела из-за любимого ободка с пластиковой клубничиной. Ободок-то никчемный, хрустнул во время первой же примерки. Пришлось закопать обломки в цветочном горшке. А вот с Тиной не вышло. Крышечка от маслёнки была просто загляденье! Из дымчатого зеленоватого стекла, с блестящим металлическим кантом по краю. И как заманчиво она звякала! Но за один только взгляд в сторону маслёнки мне больно попало кухонным полотенцем. Сплошное недопонимание. Правда, потом получил целую миску сырой печени. «Не подавись». «Не бойся, не успею». Наша мысленная связь с каждым годом становилась всё хуже. Словно передача на далекой радиоволне, сквозь неразборчивое бормотание, шипение и потрескивание доносился до меня знакомый голос. Когда голос совсем замолчит — придется бежать. Искать новый дом, унизительно копировать мурлыканье и отращивать всамделишный меховой хвост. «Бывают и бесхвостые коты», — Тина грустно усмехнулась. — «Незачем так мучиться!» «А живот?» — я потрогал лапой. Три десятка сомкнутых в кольца острых когтей приятно задрожали. — «Чтобы сбросить всё это — одной линьки мало, придется стричь. Ох, как вспомню…Брр!» В доме было так тихо, что я слышал, как под окном храпела соседская такса Флосси, проникающая в наш сад каждое утро, чтобы поваляться под розовым кустом. У нахалки напрочь отсутствовал инстинкт самосохранения. — Поможешь с начинкой? Яблоки взмывали в воздух одно за другим и ложились точно под острый нож. Тоненькие, почти прозрачные дольки аккуратно укладывались на раскатанный по противню пласт сдобного теста. Тем временем, Тина помешивала цветочный кофе в любимой чашке. Интересно, что бы сказали домашние, глядя на это удивительное зрелище? Мистер Билл, пожалуй, недоверчиво вытаращил бы глаза и попросил жену записать его на прием к доктору Бронсону, после чего отправился досматривать бейсбольный матч. Фокс притащил бы фотоаппарат, подаренный на Рождество, и исщелкал бы всю плёнку. Саманта… Хм. Готов дать на отсечение свой будущий кошачий хвост, что девчонка бы уставилась в узкий промежуток между посудомойкой и плитой, туда, где не было абсолютно ничего. Только странно бликующая темнота, пара клубков пыли и фантик от лимонной карамели. Да, я неравнодушен к сладкому. Старею, наверное. Под пристальным взглядом светло-карих глаз я бы ужасно нервничал. А стресс у когтебрюхов — так себе удовольствие. Бессонница, бесконтрольное проявление даже при дневном свете и неудержимое желание подзакусить кем-нибудь нерасторопным и глупым. Флосси... Мм…Эта славная рыжая колбаска, такая доверчивая, такая вкусная… — Даже и не думай. Аккуратно есть ты не умеешь, а собирать собачьи останки по всему двору следующие пять лет я не намерена. — Тина, щелкнув пальцами, отправила пирог в разогретую духовку. — И… Думаешь, Сэмми знает? Догадывается про тебя? Вопросы. Очень много ненужных и несвоевременных вопросов. Мне немедленно захотелось забраться к ней на колени и проурчать, что-нибудь ободряющее. Как если бы она снова была маленькой девочкой, испуганной, оказавшейся далеко от дома. Тогда, в Ильверморни, я частенько ее утешал. Урчал, дрожал покатыми боками и фырчал от удовольствия, когда она вытирала слезы и смеялась. Но сейчас я так отъелся и разленился, что больше смахиваю на сносорога, чем на когтебрюха. «Слишком много воспоминаний, да?» — ткнулся лобастой башкой ей в колени, — «Прошлой весной мы тоже хандрили, помнишь? Мистер Билл даже позволил нам перекрасить веранду!» — Ужасно получилось! Даже соседи жаловались, — Тина усмехается, — Но тогда я была уверена, что это вот-вот случится! А сейчас…Осталось всего три года! Три года — это ничтожно мало для меня, но ужасно много для Саманты Малдер. Может произойти что угодно. Особо вредный одноклассник, нечуткий к детским слезам дантист и даже подзатыльник от любящего братца. Хорошая встряска, когда до ледяного звона холодеет в голове и звенит в ушах, — и готово. С кончиков пальцев срываются искры, и всё летит верх дном! А на одиннадцатый день рождения — пухлый конверт прямо под подушку. Плюс какая-нибудь невиданно-негаданная тварь в качестве домашнего питомца. Ох, как визжала маленькая Тина в нашу первую встречу! Сейчас Саманте восемь. И она обычный второй ребенок в обычной американской семье. Девочка, которая любит играть в куклы, рисовать красками и подолгу смотреть, как я ворочаюсь на своей лежанке в чулане, когда перегорает лампочка. — Ты опять? — Фокс с высокомерием, присущим всем старшим братьям, кривит губы. — Там же ничего нет! — Нет, — быстренько соглашается Саманта и скрещивает пальцы на руках, — Совсем ничего не вижу! Думаю, письмо этой хитрюге принесет кто-нибудь чешуйчатый. Склизкий и изворотливый до невозможности. А потом станет жить в банке из-под компота. Дзынь! Пирог уже готов. Скоро мистер Билл и дети вернутся из кино. В доме опять станет шумно. «Кстати, верни ферзя. Фокс бухтит не переставая». Ну вот. Опять мыслесвязь. И опять, словно через пургу. «Мне нравятся некоторые вещи. Когтебрюхи, знаешь ли, очень привязчивы к таким вот пустячкам. Хотелось оставить что-нибудь на память, если…» «Когда. Ты хотел сказать «когда». Болезнь прогрессирует. Палочка уже не реагирует на мои прикосновения, я плохо слышу тебя. Фокс отпраздновал свое одиннадцатилетние и считает волшебство сказками для дошколят, боюсь, что Сэм повторит его судьбу». Я бы безропотно подставил стальное брюхо под ножницы, лишь бы не слышать всего этого. Да что там! Даже дал бы старушке Флосси пожевать мой нежный, с розовым пушком, загривок! — Аааа! От громкого вопля я едва не проявился. Саманта вошла в дом первой, выставив вперед забинтованную руку. Судя по количеству бинтов, её укусил полинезийский виломорд. Как минимум. — Сэмми! Мистер Билл был явно растерян, а Фокс не понимал, чего это все носятся с его вполне себе невредимой, хоть и зареванной сестрой. — Этот чертов автомат с конфетами! Саманту ударило током! Хорошо, что док Бронсон тоже был в кинотеатре, он осмотрел Сэмми и наложил повязку. Даже не знаю, что интереснее: пятидесятилетний бездетный доктор, любящий фильмы для малышни, или то, что первый выброс силы у Сэм случился не у меня на глазах. Странное дело, но, похоже, Тина даже не понимала, что сейчас произошло. Она просто бестолково тормошила дочь, ругала мужа и грозила засудить ни в чем не повинный кинотеатр. А может стоит проверить? Решительно хрустнув шеей, я показал Саманте язык. Хороший визг. Прямо-таки отличный! И обморок тоже. Надеюсь, письмо из Ильверморни ей принесет не когтебрюх. Второго себя я в доме не потерплю. Хорошо бы нюхлер! Должен же я украсть эту треклятую крышечку от маслёнки! Разумеется, не вызывая подозрений.