космос нас ждет

Все мы – дети космоса, и это знает каждый, с кем родители хоть раз проводили беседы о влюбленности. Все просто: если ты безответно влюбляешься в человека, с каждым днем твои легкие все сильнее и сильнее заполоняет космическая пыль. И чем любовь сильнее, тем быстрее пыль доходит до горла, ограничивает дыхание, застывая там, преграждая путь к воздуху. Врачи бессильны: все мы состоим из этой пыли, ее не вывести, не вытравить, не вытряхнуть. С этим лишь жить. Или умирать. И Руслан знает. Живет. И с ужасом глядит на пыль в своей ладони, когда впервые отхаркивает ее, стоя за декорациями Видфеста. Баженов, будучи неподалеку, прибежал на помощь, спровоцировав лишь больший приступ, а когда видит переливающиеся частички на ладони, тяжело вздыхает и просит держаться. Любовь – штука болезненная и порой космически невзаимная. С каждым днем пыли все больше, пить приходится в три раза чаще, лишь бы не пересыхало горло. Эта влюбленность оседает комом грязи в желудке, заставляя из раза в раз сгибаться над унитазом с засунутыми к корню языку пальцами – единственный способ вывести ее изнутри, соляная кислота в желудке не в силах справиться с этой проблемой. Если уж мозг не может выкинуть из головы одного человека, то уж остальные органы в этом деле точно не помощники. Два месяца – ровно на столько хватает Усачева, чтобы не звать к себе Женю, а когда зовет, понимает, что зря – при виде парня пыль рвется наружу еще усерднее, дышать вообще почти невозможно. Даже из носа небольшим облачком позорно вылетают доказательства глупой любви, скапливаясь серыми пятнами на черной футболке. - Проходи. У кровати – небольшое ведерко, наполовину заполненное серой пылью. Она блестит, отливает лиловым, синим, фиолетовым, где-то даже блестит золотой и виднеется блестящий черный, но суть одна – это убивает, и делает это красиво. - И сколько ты так? – Баженов присел рядом с кроватью на колени, обеспокоенно рассматривая пыль. – Скажи ей, Рус. - Не поймет, - парень, пожав плечами, сделал большой глоток воды из стоящей рядом бутылки. – Я уже все делал. Я пытался выкашлять, пытался воду в легкие пускать, все клиники обзвонил, - Руслан отвел начинающие слезиться из-за жалости к себе глаза. – Мне максимум – неделя. Баженов широко раскрыл глаза. Он похлопал Усачева по щеке, привлекая к себе внимание. - Скажи ей, слышишь? – Женя смотрит с опаской, заботой и страхом. Понимает ведь, чем это грозит. – Кого ты любишь? - Тебя, - Вихлянцев болезненно усмехнулся, глядя прямо в зеленые глаза. – А ты меня? А Женя берет руку парня в свои, прижимая холодную кисть к губам и, закрыв глаза, молчит. Потому что он – нет.