не бушующим морем

Аквалэд не бушующим морем, спокойным приливом, рассудительный, отстраненный, холодный, изо льда словно сотканный, под которым вода хлещет сильно; Тула видит. Она эмоции читает скрытые, забирается под каменную непроницаемость. Когда он проигрывает, колени раздирая, чувствуя злость на себя острую и крепкую, он все еще показывает только почтение и уважение; Тула девичьими тонкими ладонями обнимает его, он расслабляется, обязанности, на плечи вложенные, забывает. Тула улыбается, солнечно и искренне, сердце удар пропускает; она рядом с ним держится детстве, ощущая непробиваемую защищенность; у Аквалэда Тула прописывается вдоль целой жизни. *** Уолли рассказывает глупые шутки, и Артемида глаза закатывает привычно, занятый Робин успевает ответить, лучница на Калдура взгляд бросает, но он молчит; они бездумные подростки, даже мир спасают соответственно этому. Калдура лидером выбирают вопреки, тяжкое бремя на его плечах не назвать выбором, не тем, который можно сделать, не принимая всех обязанностей и не имея стальные нервы. Калдур холодный совсем, голосом разума выступает, чувствует обязанность защищать, жизни их несет на себе, готовый остаться виновным, Калдур боится за них всех, не упускает каждого, он оплакивать друзей не хочет, он не теряет. Тула во снах неизменная, счастливой улыбкой и пониманием, которого не добиться старанием, которое детством, проведенным вместе, и особой душевной связью, создано; он грусть свою прячет глубоко, образ ее за грудиной высечен, расстоянием и другими людьми не вытравишь. Калдур чувства прячет постоянно, обнаруживает недостаток — говорить о них становится невозможным, молчание в черепную коробку врастает, корни пускает и не изменяется; Калдур взрослеет и не перестает — он к Туле привязан на вечность вперед. *** Мир, выстроенный во многом на ее понимании, разваливается, отношения Тулы с другими — обычны, Калдур помнит это, Калдур злость глубоко прячет, надеясь, что она не найдет — вся злость его только на себя, за невысказанное, но ею давно понятое; на войне ему легче, в любви он проигрывает непременно. Тула запястья тонкие кладет ему на руку, пытаясь успокоить, помочь ему найти равновесие, Калдур падает-падает-падает, любовь старая, за грудиной вросшая, неразрушающаяся, вечная; у него признания в глотке застревают, задыхаются, она смотрит на него с прежним пониманием, и он видит — она знает. Он патоку разочарования в себе давит — он ее счастье ставит выше своего. *** Мир тяжелый, дрянной, ненужный, мир с плеч его обваливается, когда Тула погибает, Тула, чувства к которой не мешают, дополняют, мягкость в нем открывают новую вместо злости, Тула, которая в героя играет, позабыв, что за ней не только великое предназначение героя, но и Калдур, невероятно сильный, но слабый, во всем, что касается ее; он чувства с опозданием высказать решает, он в ее жизни позади плетется, обгоняемый кем-то на секунды, но в этот раз приходит смерть, и это разбивает его до самого основания, на части, на куски рваное четырехкамерное глухо бьется, ему вырвать его хочется, выжечь вместе с душой, связанной с Тулой, привязанность внутри живет, она бесцельная и пустая, от нее только холодный труп и воспоминания, что перекручивать в голове, рассматривать снова и снова. Ушедшего не вернуть, только жалеть, себя ненавидеть и помнить; Артемида руку ему на плечо кладет, она с чувствами справляется плохо, но знает, как больно терять, Калдур зарывает себя делами команды, Калдур боится, он не знает, как без Тулы жить. *** Артемида коленями дробит землю, плачет страшно и долго, ломается с громким хрустом, костями тонкими наружу, Артемида запястья в никуда бледные тянет, ей пальцы хочется запустить в рыжие пряди волос Уолли, но от него только пустота и боль; Калдур остается рядом. Он слов не находит правильных, их не существует, не тех, что спасают и лечат, не тех, что помогают оставить в прошлом, забыть, Аквалэд на части ей не разрушиться помогает, напоминает, что она всегда была сильнее. Артемида шрамами по сердцу, смерть следы всегда оставляет, забирается глубоко; он чувства свои к Туле вспоминает, время боль старую не стирает, она бьет только сильнее, напоминая, как тяжело из этого состояния выкарабкаться, как цепляться за жизнь после увиденной смерти больно. — Я любил ее, — он говорит тихо, Артемида головой кивает только и улыбается, она с первого момента знакомства его взгляд, на ней сфокусированный, замечает, непривычный, мягкий, переполненный особым и редким; признание в никуда едва помогает, отпускать мертвых не выходит, лучница справляется лучше. — Спасибо, — она обнимает его крепко, она одиночеству позволяет забраться за ребра, привыкает жить без Уолли, пусть изредка и оборачивается, застывает — голос слышит его счастливый; Калдур собаку Артемидову гладит, он жить учится тоже, пусть и небольшими шагами.