Неудачник

- В… Вэнь Нин? А ты тут что делаешь?!.. - П…простите… оступился… Вэнь Чжао смеется – неприятно, резко, издевательски. А сам Цюн Линь неожиданно оказывается висящим в воздухе – где-то внизу расходятся круги по холодной и горькой от крови защитников Пристани Лотоса воде. Когда тебя за шкирку, как котенка, держит один из самых страшных слуг главы клана – лучше молчать и не привлекать лишнего внимания. Если получится. Цюн Линь только вздыхает тихонечко – вот же невезучий он, хотя ведь Чжу Лю мог и не выжидать, пока из воды вынырнут, ударил бы сразу – и нет одного молоденького и слишком сострадательного адепта Вэнь… Вэнь Чжао продолжает смеяться. - Вот никчемник! Да поставь ты его уже... или брось обратно! Цюн Линь плотно-плотно сжимает губы – только бы не хлебнуть еще глоток, она такая горькая, вот сейчас Чжу Лю разожмет руку, и… Под ногами неожиданно оказываются твердые доски помоста. А за шиворот немилосердно и равнодушно встряхивают. - Стой сам. - Д-дааа…. а… спасибо, - спохватывается юноша, торопливо кланяясь вслед уходящим. И украдкой косится на успокоившуюся гладь реки – кому же из ордена Цзян он только что спас жизнь? Ох, хотелось бы верить, что тем, кого так страстно сейчас желает найти Вэнь Чжао! И как бы хотелось верить, что, избежав смерти сейчас, они поторопятся спрятаться понадежнее – во взгляде обернувшегося есть предостережение, но даже при самом тщательном поиске нельзя найти ни капли милосердия. - Ай-ай-ай… - сбитый подбородок и прокушенный кончик языка взрываются такой острой болью, что растянувшийся посреди двора юноша зажмуривается и не сразу порывается встать. – Как же больно-то… Попытка подняться на колени и потрогать расшибленную часть тела приводят к испачканному теперь еще и кровью рукаву (будто мало было белой ткани той лужи, в которую рухнул ее обладатель) и осознанию одного простого и жуткого факта: он мешает кому-то пройти. А сходить с дорожки на влажную от ночного дождя землю этот кто-то не хочет. Цюн Линь бы тоже не хотел. Один шаг с каменной кладки – и белые сапожки превращаются в страшный-страшный кошмар, в котором-то на глаза показаться кому из старших со… Белые. У адептов ордена Вэнь обувь – белая. А перед глазами Цюн Линя – черная. И солнечная роспись по краю ткани, мгновенно отметающая все робкие надежды на то, что растянулся он перед кем-то из вынужденных «гостей» Ордена. И дорожка, и лужица, почти полностью собранная одним незадачливым юношей на свое одеяние, резко уходят вниз, а дышать становится очень, очень сложно. Дышать вообще сложно, если висишь на ткани собственного платья, а до земли не достать даже кончиком сапога, даже если очень постараться. - Зубы целы? Цюн Линь даже сразу не понял, кого это и о чем только что спросили. Потом дошло – кого. Потом – КТО. А вот о чем – не очень. - Рот открой, - равнодушно скомандовал мужчина. Цюн Линь еще подумал, что бить-то сподручнее бы по-другому… Подбородок, и без того ужасно саднивший, сжали стальные тиски. Убеждай себя, что это пальцы – не получится… - Целы. Под ногами качнулась земля, потом снова появилась каменная дорожка. Взгляд поднять Цюн Линь так и не решался, ему и узора на клановой одежде достаточно было!.. Такие многочисленные огненные вихри. Чуть-чуть поменьше, чем у сыновей главы Ци Шань Вэнь. - Умойся. Цюн Линь понимал, что сейчас немедленно следует сказать что-то благодарное и приличествующее ситуации, но слов не было – совершенно ни одного! Только кивать и кланяться. И недоумевать, почему его не только не откинули ударом ноги с пути, а еще и не в грязь поставили. Всего лишь на дорожку, только у себя за спиной. Поднять голову и посмотреть вслед Цюн Линь решился только через полминуты. Способным на милосердие Вэнь Чжу Лю, старший адепт ордена Вэнь, не выглядел абсолютно. А вот поди ж ты… Может быть, просто настроение хорошее?. Тогда тому, кто помешал ему пройти, пусть и таким ненамеренным способом, сказочно повезло. …грохота не последовало. Целых полторы секунды. А потом еще три. И вот тогда Цюн Линь решился открыть один глаз. А пришлось – от шока – сразу оба. Потому что изящная вазочка, бесславная смерть которой должна была случиться еще пять секунд назад, покоилась на чужой ладони почти перед глазами Цюн Линя. Этажерка, в которую так «удачно» вписался юноша, продолжала меланхолично покачиваться. Хотелось или провалиться сквозь землю, или (желательно) совсем исчезнуть без следа. Этажерку тем временем остановили. Вазочка заняла свое законное место, только на два пальца подальше от края. Цюн Линь следил завороженно, не отрывая взгляда, боясь вдохнуть или еще как-нибудь пошевелиться. - Тебе следует быть аккуратнее. Зачарованный мир вокруг Цюн Линя разбился на тысячу мелких осколков, впившихся в кожу осознанием происходящего. - Прошу прощения, я… Извинением Цюн Линь под равнодушно-холодным взглядом захлебнулся, хорошо, хоть не закашлялся. - На дорожке был тоже ты. Убивают, как знал Цюн Линь, и за меньшее. Почему-то убивать тот, кто мог жизнь отнять за мгновение, не торопился. Но и не уходил. Рассматривал. - Имя? - В… - попробовал юноша разлепить губы и потерпел неудачу. - Вэнь. Дальше. - Н… - Хм? - Н-нин. Имя в быту… - Не интересует. Цюн Линь облегченно умолк. Убивают и за меньшее, нежели обрушение предметов на голову старшего адепта, а заикаться в ответ на требование назвать свое имя выглядело совсем унизительным. Почему-то вблизи Чжу Лю выглядел совсем нестрашным. И от остальных отличался только черной обувью да черными наручами. Это если не вспоминать, как по алым прожилкам на черном фоне бежит багровое пламя, которое, стоит Чжу Лю коснуться кого-нибудь, почти мгновенно сжигает золотое ядро… Цюн Линь непроизвольно поежился. Черное, алое, золотое. Почему ему позволено носить черное?.. Клановые цвета – алый, золотой, белый. «Соперничать с солнцем в сиянии»… - С ней что-то не так? Юноша захлебнулся воздухом во второй уже раз. - Моя рука. С ней что-то не так? Ох. Так все это время он смотрел, и смотрел, и… - Самые искренние извинения!.. - Я задал вопрос. - В-всё… в-в… - В чем тогда причина? Надо было опустить взгляд и не поднимать. Надо было смотреть в пол, на свою обувь, на черные сапоги старшего адепта, на что угодно, только в пол!.. Но уже поздно. И тот, кого не просто так в глаза и за спиной называют Разрушающим ядра, ждет ответа. Цюн Линь зажмурился и сдался. - Черное… только у вас. - Хм. Цюн Линь горько-горько пожалел, что рискнул снова открыть глаза. Черно-бордовое пламя на открытой ладони плясало совсем-совсем близко. Так близко, что в груди само что-то сжалось, заныло, похолодело… - Эта техника не относится к тем, что разрешены к использованию каждым пожелавшим. …забилось о ребра, как птица о прутья решетки, в горло метнулось последним отчаянным рывком… Вэнь Чжу Лю обошел замершего юношу, более не одарив и взглядом. …упало обессиленным комком, дрожа и не зная, кому или чему обязано чудесным спасением. - Благодарю вас за вашу невероятную доброту… - умудрился вспомнить Цюн Линь хоть что-то приличествующее, да только поздно. Впрочем, его все же услышали: мужчина замер в шаге, кивнул, не оборачиваясь. А говорят, дважды молния в одно дерево не бьет. - Одного раза было недостаточно? Вот теперь Цюн Линь и в самом деле едва случайно не падает в ледяную воду, второй раз за день, между прочим! - Что ты здесь делаешь? - Я, ох…. самые искренние извинения, я… А что тут скажешь, если времени – далеко за полночь, все младшие заняты расчисткой сгоревшей Пристани Лотоса от завалов да трупов, а он – стоит над рекой на деревянном помосте и смотрит на темную воду внизу, словно высмотреть желает что-то, человеческому глазу незаметное?.. Оборванное полотнище с символикой ордена Цзян выглядит покалеченной птицей, доживающей последние минуты агонии – так причудливо пляшут на нем отсветы пламени, да время от времени порывы ветра рвут пожженные края. - Мне показалось… этот флаг… его пытаются снять, и… Вэнь Чжу Лю оборачивается, следя за подрагивающим указующим жестом. Кивает. Огромное полотнище и впрямь временами изгибается почти в рост человеческой фигуры. Покалеченная птица от резкого рывка падает на землю, уже всего лишь тяжелой тканью, а не реликвией Юн Мэн Цзян. - Возвращайся. И… Цюн Линь замирает, пораженно глядя на протянутую к нему руку. …вдоль алых линий на черном фоне с легкостью может вспыхнуть пламя, убившее сегодня не один десяток защитников Пристани Лотоса. И глава ордена Цзян тоже не смог увернуться, но все равно смерть принял от меча. Вот только вместо того, чтобы добавить к двум или трем десяткам (точно ли десяткам?) убитых еще одного, Чжу Лю тяжело и небрежно трепет юношу по голове. - Будь аккуратнее, не падай снова. Цюн Линь от всей души надеется, что «снова» ему не придется.