Элегия иллюзий

Было холодное январское утро, когда в отделении появился новый сотрудник. Лена как раз сообщала Максу новые подробности по делу поджигателя, когда дверь открылась и в кабинет вошел Георгиевский. Вместе с ним был мужчина примерно одного возраста с Максом; его гладко выбритое лицо было бледным от мороза. Она уже почти не помнила те первые минуты знакомства. Только то, что этот молодой человек — старший лейтенант Алексей Леонидов. Первое время Лена лишь с лёгким интересом поглядывала на него. Она сложила о нём мнение как о человеке, которому лучше заниматься бумажной работой. Но то было только первое время. Вскоре, после того как удалось поймать подельников поджигателя, отвлеклась от его очков в проволочной оправе, получше присмотрелась к его зелёным глазам, смотревшим на мир с какой-то отчуждённостью — и прониклась к нему симпатией. Алексей был слишком сдержан и недостаточно смел, чтобы первому завязать дружбу. Если бы Макс со своей стороны не проявил необходимой инициативы, то они, скорее всего, так бы и остались чужими друг другу. Поначалу такое упорство даже пугало Алексея. Но сопротивление было немыслимо. Лена не возражала против этой дружбы, так как было очевидно, что они благотворно влияют друг на друга. Алексей оказывал умиротворяющее, облагораживающее и усмиряющее влияние на Макса, который ей порой казался слишком язвительным и колючим. Макс, со своей стороны, пытался придать ему живости и толику необузданности. Краснов терпел их дружбу с неудовольствием, подозревая, что за ней кроется непорядок, Гнездилов, не способный разгадать её сущность, посматривал на Макса и Алексея с недоумением и насмешкой, но в их отношения они не вмешивались. Кроме того, Макс внушал им уважение своей честностью и прямолинейностью. Что же касается Алексея, то даже Краснов, которого Лена считала бледной копией Макса в плане юмора, не решался высмеивать его несмелость и изнеженность из-за какого-то бессознательного страха, который ему внушал хмурый и холодный взгляд старшего лейтенанта. Алексей навещал Лену не очень часто, но систематически, когда возникала необходимость заглянуть к ней в лабораторию. В мыслях она считала его за хорошего и искреннего парня, но не слишком интересного. Он казался ей излишне спокойным, любящим своё дело. Те недостатки, о которых Краснов не осмеливался в открытую говорить, Макс без особых угрызений совести высмеивал. Его насмешки Алексей пытался стоически переносить, становясь только упрямей. Он с завидным упорством отшлифовывал свой флегматичный характер. Планы строил широкие, но спокойные, или, как думала сама Лена, практичные, без увлечений и мечтаний, которые могут привести к разочарованию, потому что ему ничто не падало в руки от излишнего умения или неожиданного успеха. Через полтора года уже был капитаном, ещё через год стал далеко не последним человеком в отделе. Первый серьёзный разговор между ней и Алексеем состоялся на её дне рождения. Празднование началось на берегу реки, где Краснов, а позже и какой-то зевака, запечатлел их на фотографии. Затем все переместились на дачу её отца. И пока Макс и Краснов помогали ему в готовке, она и Алексей отправились собирать хворост для костра. Уже не первый раз ей представился случай украдкой сравнить Макса и его друга. Алексей был немного выше ростом, зато её муж был более подвижен. Но, несмотря на то, что у того отец был академиком, по телосложению и чертам лица был меньше обработан. В её голову закралась невесёлая мысль, что она совсем ничего не знает о друге своего мужа. Хоть Максу и удалось вытащить из того цинизм и сделать не таким сентиментальным, он всё же оставался таким же сдержанным, почти лишённым чувства романтики. И когда Алексей вдруг заговорил о любви, ей хотелось засмеяться. Для неё это не было такой уж неожиданностью. Гнездилов полгода назад как-то вскользь сообщил ей, как тот искоса смотрел на её ноги, когда пыталась достать какую-то папку. Тогда Лена сочла это попыткой её «уесть», но слова всё же поразили, оставив по себе шутливые сомнения. Она смотрела на Алексея то ли с извинением, то ли с жалостью, не зная, стоит ли ей засмеяться. «Он же ненормальный», — подумала Лена, тут же вспомнив Евланова и Пугачёва. Считала, что те были в неё влюблены максимум месяц, да и поведение у них было другим. Они хотели её обнять, поцеловать, положить руку ей на колено… Для Макса не остались незамеченными эти попытки, но после них он и она немало вздорили. А теперь к их числу мог примкнуть и Алексей, чего ей совсем не хотелось. Он начал её забавлять. Лена не могла всерьёз на него обидеться и не прерывала его. Настроение у неё было на удивление хорошее. Это была одна из тех минут, когда можно смело сказать: «Мне ничего не нужно» и когда чувствуешь, что способен отчётливо мыслить, решительно действовать, умно говорить, но позволяешь себе ничего этого не делать и только удовлетворяться лишь одним потенциальным положением своих возможностей.  — Зачем ты мне всё это говоришь? — наконец спросила она.  — Не знаю… Наверное, захотелось выговориться. Она кивнула головой. Ответ казался ей вполне резонным, но не произвёл должного впечатления.  — Ты хороший парень, — ответила она стереотипно, в мыслях поморщившись от того, как это заезжено звучит. — Неужели ты думаешь, что можешь сделать мою жизнь лучше?  — Я ничего такого не говорил. Да, ты мне нравишься…  — Как приятно…  — И я не замечал, чтобы ты относилась ко мне враждебно.  — А что хорошего в твоих словах, Лёша? Как бы тебе сказать… Ты неплохой, неглупый человек, а я никак не легкомысленна. Зачем тебе тот, кто тебя не любит? Возможно, сказанное прозвучало недостаточно убедительно, потому что Алексей пристально посмотрел на неё. Лена сама ещё до конца не могла понять, чего же на самом деле боится. И наконец засмеялась, а затем быстро подошла к нему и обняла его, но, произнеся: «Прости», отшатнулась от него. Алексей, стараясь не смотреть на неё, опустился на корточки и стал собирать в охапку хворост. В его движениях чувствовалась такая нервозность и торопливость, что Лена не знала, чего хочет больше: снова попытаться утешить его или как можно быстрее оказаться во дворе дачи отца. Пока она колебалась, он, поднявшись, ушёл, и ей осталось только взять свою связку и возвращаться к весёлой компании. Остаток дня прошел довольно гладко. Когда она и Макс возвратились после празднования к себе домой, вспомнила о разговоре. «Какой же Лёша всё-таки забавный», — думала Лена, вновь рассматривая духи, которые ей преподнёс в качестве презента Макс. Но теперь представила его весьма отчётливо, словно он никуда не уходил, стоял у неё перед глазами, или словно оставил по себе что-то материальное, что могла ощутить как реальность. Такие ощущения её не порадовали. Спустя три дня она слушала Краснова, который рассказывал всем желающим его слушать, о том, как Гнездилов устроил скандал в ночном клубе. А причиной тому было то, что он внезапно стал громко предполагать, какая из девушек нравится Алексею. У последнего терпение быстро закончилось, и вскоре тот «наградил» Гнездилова парочкой зуботычин. После того, как Игорь ей тогда сказал, как на её ноги засматривался Алексей, Лену удивляло и в то же время радовало, что он не угадал. Также ей была понятна причина, почему тот оказался вместе с Красновым в клубе, хотя для неё оставалось загадкой, как этим двум удалось его уговорить. Вскоре после этого в чью-то голову забредает мысль женить Гнездилова. Выбор, с кем его свести, падает на Клавдию, близкую подругу жены Громова. Последняя и Лена активно содействовали этому. Видимо, возможности, которые ей мог дать брак с племянником генерала Гнездилова, позволили Клавдии закрыть глаза на недостатки возможного жениха, и Лена, видя, как та медленно, но верно брала его в стальную хватку, была совершенно за неё спокойна. Под конец свадебного веселья, пока Макс был вынужден танцевать с невестой, Лена оказалась возле колон, где столкнулась с Алексеем. Тот отрешенно глядел на танцевавших. Молодая женщина, взглянув на него, отчего-то вспомнила «Будденброков» и символическое для главной героини выражение «сидеть на камнях». Затем его взгляд с безразличием остановился на ней. Он был слишком уставшим и, возможно, пьяным, чтобы пытаться заговорить. Впрочем, через пару минут Краснов заставил их кружиться в танце, а потом Лена вместе с другими водила хоровод вокруг новобрачных. Одна рука оказалась в цепкой хватке Макса, другая — в обмякшей ладони Алексея. Проходит некоторое время, и Лена считает, что кто-то завидует её счастью и счастью Макса. Город всколыхнула серия убийств, и у всех были основания считать, что это дело рук маньяка. Была ниточка, ведущая к нему, но, благодаря несвоевременному вмешательству Гнездилова, проблемам со зрением у Алексея и горячности Макса, они его упустили и в придачу пострадала девушка. Обычно Макс не принимал во внимание слова Гнездилова, но в тот раз его обвинения попали в цель. Что-то в нём сломалось, и Лена никак не могла подобрать слова, которые могли бы вернуть ему душевное равновесие. Когда Макс пару раз возвращался домой пьяным, Лена это стоически терпела, но когда он стал чаще появляться в компании Кузьмина, к ней подкралось чувство злости. Всё чаще между ними вспыхивали ссоры. И однажды, когда чуть ли не весь отдел стал свидетелем скандала, она, вместо того чтобы идти домой, осталась в лаборатории. До полуночи мысленно жалела себя, а потом вспомнила признание Алексея на её дне рождения. Так как не знала его адреса, осмелилась заглянуть в его личное дело. Оказавшись на Верхнем Валу, Лена умоляла судьбу, чтобы Алексей был дома. Её желание исполнилось. Когда он открыл дверь своей квартиры и увидел её, не мог скрыть своего удивления, но всё же позволил войти. После непродолжительного диалога, смысл которого заключался в попытках выяснить, почему она здесь и не скучает ли он, Лена спросила его насчёт выпивки. У него было только пиво, и ей пришлось довольствоваться им. Алексей пытался помешать ей напиться, но довольно грубо был остановлен. От неё не скрылось, как он беспомощно наблюдал за тем, как она опрокидывала в себе пиво. Так прошел час. За это время Алексей изредка вставлял пару-тройку предложений, чтобы хоть как-то смазать впечатление, что здесь он всего лишь циничный наблюдатель.  — Лен, — отозвался он, — ты как себя чувствуешь?  — Отлично, — сказала она, хотя по ощущениям это было совсем не так. — Извини… Я сейчас очень нетрезва. Выставить её за дверь у него не хватило моральных сил, и Лена воспользовалась этим. Она обхватила его локоть двумя руками, и в такой связке они двинулись к спальне. Различив в полумраке — свет так и не был зажжён — очертания кровати, рухнула на неё, но не выпустила из своей хватки Алексея.  — Иди ко мне, Лёша, пожалуйста! — попросила она.  — Зачем? — Озвученная просьба его пугала. — Чего ты хочешь?  — Того же, что и ты, глупый.  — Ты в этом уверена… что я этого хочу?  — А иначе зачем я здесь?  — Действительно, — согласился он со вздохом. Лена услышала в его словах нерешительность, но могла его понять. Теперь, когда он был без очков, ей мерещилось, что на его лице мелькнуло выражение высокомерия и раздражения. Или досады? Впрочем, её это не интересовало, а скорее забавляло. Алексей не подозревал, насколько смешным он выглядел в её глазах. Тот словно ждал чего-то. И, кажется, его мысленная просьба была исполнена. Спустя пять секунд она, вскрикнув: «Извини!», выскочила из спальни и, со второй попытки поняв, где находится ванная, скрылась там. Примерно минут двадцать её рвало. На помощь ей пришёл Алексей. У неё не было сил сопротивляться, и она покорно позволила ему держать её голову над краем ванны и засовывать пальцы ей глубоко в глотку, пытаясь избавиться до конца от содержимого её взбунтовавшегося желудка. После этой процедуры он затолкал её под душ, но и тогда она переживала жестокие муки.  — Ты, наверное… меня… ненавидишь? — спросила его Лена, когда её уложили на кровать и накрыли одеялом.  — Должна быть причина? — спросил Алексей, который минутой ранее скрылся обратно в ванной, а потом принёс воду и таблетку аспирина.  — За всё… — практически засыпая, произнесла она. — Прости… Прости меня, Лёша… Я такая… глупая… Утром Лена обнаружила его, спящего мертвецким сном на кушетке, и вспомнила его взгляды после того досадного инцидента, в которых можно было прочесть усталость и чувство вины. Хотя в возникшей ситуации его вины не было. Она торопливо привела свою одежду и причёску в порядок и выскользнула из квартиры, желая избежать возможных объяснений. К её радости, Алексею хватило благоразумия изображать, что она не приходила к нему с визитом. Но другие проблемы всё так же оставались нерешёнными. На какое-то время Максу удалось остепениться и бросить пить, и он помог Алексею раскрыть пару дел. А потом на горизонте появилась Ирина Грицай, и Лена испытала бешеное чувство ревности. Она вспомнила Ксению Калинину и то, как ревновала её к Максу. И ничего не могла с этим поделать. Ирина, помогавшая расследовать дело о маньяке, была явно неравнодушна к майору Максимову. Поэтому, когда она однажды, летним вечером, увидела их в кафе, а они её не заметили, у неё голова пошла кругом. Удивилась, как от негодования не лишилась сознания. Шла, не разбирая дороги, ничего не понимая толком. Было только ощущение, что она словно приняла яд, и тот неотвратимо разъедал её грёзы и иллюзии. Оказавшись в полицейском участке, в лаборатории, первые минуты бессмысленно листала недописанные отчёты, пока с отчаянием не сбросила их со стола. Её охватила болезненная, отчётливая мысль — её предали. Отвратительное, до зубовного скрежета, клише. В этом не было ничего нового. И в этот момент в лабораторию заглянул Алексей.  — Зачем ты сюда пришёл? Ещё не стучась… После того неприятного случая на Верхнем Валу их общение свелось лишь к дружеским недолгим беседам, вполне невинным. Лена не без оснований считала, что тогда своим поведением она уложила на обе лопатки его представление о ней как о хорошей женщине.  — Если другие заходят сюда без стука, почему я должен быть исключением? — задал он резонный вопрос и вскинул вверх правую руку. — В аптечке закончились бинты. Я могу поискать здесь? Лена припомнила, что сегодня, после обеда, он отправился на задержание преступника. В итоге последний был пойман, но расплатой за это были разбитая рука и расцарапанная ладонь — следствие не слишком удачного спуска с дерева. Ей стало совестно. Он-то, по просьбе Макса, отдал в руки последнего материалы по делу маньяка и перестал этим интересоваться. И вообще давно с ним не общался. Она вызвалась перевязать ему ладонь. Алексей, с опаской на неё взглянув, согласился.  — У тебя руки холодные, — отметил он, когда ему начали обрабатывать перекисью царапины.  — Ерунда, — глухо отозвалась она. — Что странного в том, что девушке изменили и у неё холодные руки?  — Что ты такое говоришь, Лен?  — Знаешь, Лёша, — заговорила она громко, — оказывается, что у человека, которого я так люблю, два лица. Алексей озадаченно посмотрел на неё, затем отдернул свою руку из её хватки — в волнении Лена забыла о его ушибах.  — Ты хочешь от меня услышать слова утешения? Или тебе дать совет? Тебе надо в кого-нибудь влюбиться. Сказал он это настолько серьёзно, что она в возмущении отскочила от него и остановилась возле лабораторного стола, на котором возвышалась ваза с хризантемами.  — Как ты мог мне такое сказать, Лёша? Что за непочтение? Мне надо влюбиться, и жизнь наладится? Так получается? — Она взяла один цветок в руки и поднесла к глазам. Знала, что это не подарок Макса — он ни разу не подарил ей цветы. К тому же хризантемы, равно как и гвоздики, отчего-то ассоциировались у неё с кладбищем, с излюбленными цветами, которые оставляют на могилах. — Почему бы не сказать: выходи замуж. Не хватает смелости?  — Значит, выгоняешь меня? Забытый, Алексей был вынужден сам закончить перевязку. Причины, которая могла бы позволить ему задержаться дольше, не оказалось, и он хотел оставить Лену наедине с её мыслями. Она, осознав это, внезапно успокоилась и подошла к нему, оказавшись лицом к лицу. Глубокая обида закралась в её душу. Алексей своим неосторожным советом растревожил её мысли. Из-за тщетности своей любви к ней молодой человек стал чувствовать утеху от такого унижения. Он не мог её не раздражать, но сейчас был добровольным козлом отпущения для плохого настроения Лены. Было много возможностей, чтобы увлечься другими и забыть о Максе. Но и Евланова, и Пугачёва Лена считала ничтожными людьми. Для них она была своеобразным, очень приятным развлечением, вещью, которую хочется заполучить. А ей хотелось жить. В этот момент в голову Лены забрела мысль, что она может попытаться влюбиться в Алексея. Сейчас у неё было лишь желание создать себе иллюзию. И она решила воспользоваться таким шансом.  — Смотри мне в глаза, — наконец произнесла Лена. — Я хочу посмотреть в твои глаза.  — Пожалуйста, — прошептал он, подойдя ближе. Когда она взглянула на него, они поцеловались. Лена целовала его, судорожно дыша, словно захлёбывалась от смущения и горечи. Хотела вырваться из объятий, но Алексей так ласково и осторожно касался её волос, что она решила сдаться. Их движения сделались судорожными, а в шепоте не можно было уловить никакого смысла. Забывшись, Лена слишком сильно вцепилась в его разбитую руку, и он, вскрикнув, отстранился от неё. Но было уже поздно. За их спинами прозвучал нервный и глуповатый смешок Гнездилова. Тот, на секунду успокоившись, шутливо извинился и с коварной ухмылкой удалился из лаборатории.  — Теперь он всем разболтает, — со вздохом отметил Алексей.  — Не расскажет, — убеждённо сказала Лена, догадавшись, что тот хотел забрать хризантемы, а потом добавила: — Пока что никому не расскажет.  — Нехорошо… А как же Макс?  — Ему всё равно… Когда ты мне признавался в чувствах, разве думал о том, хорошо ли поступаешь по отношению к нему? — Она понимала, что ругает Алексея, словно они давно уже женаты, и это было нисколько не красиво, но ничего не могла с собой поделать. — Впрочем, неважно. Они снова поцеловались. Это был единственный ответ, который могли дать друг другу на невысказанные вопросы. Каждый сделал шаг к этому поступку, ещё не до конца осознав возможные последствия.