Природный магнетизм

— Привет, инвалид! — Привет, еврей! — По-твоему, это смешно? — По-моему, смешно, что в Освенциме мы были бы в разных отсеках. — По-моему, я реально был в Освенциме, а ты нет, так что не очень здорово шутить на эту тему. — Да? А знаешь, почему я бы не попал в Освенцим? Потому, что я, блядь, не был инвалидом в сорок первом! Это ты меня сделал инвалидом, тупой жид! — Сейчас обидно было. — Обидно? Что конкретно? Тупой или жид? — Жид. Это плохое слово. — Это нормальное слово, это еврей по-польски. Ты же из Польши, Эрик, тебе ли это не знать? — Это плохое слово. Ты же знаешь, что меня это злит. Зачем ты это говоришь? — Зачем я это говорю? А ничего, что это ты сначала сделал меня инвалидом, а потом говоришь: «Привет, инвалид?» А? Чего молчишь, сука? — Чарльз, успокойся. Я же по-доброму. Типа все шутят на эту тему: «вон поехал двухколесный Чарли», или «а с каких пор дом для одарённых подростков превратился в дом инвалидов?», или «гляди, он сам не стоит, и у него не стоит!» — ха-ха! Понял, да? — Понял. Во-первых, это явно немного интереснее, чем «привет, инвалид», а во-вторых, у меня стоит, Эрик. — Да ладно, не может быть. — Я тебе отвечаю. У меня стоит. Более того, у меня стоит прямо сейчас. — Э-э-э… это следствие твоей травмы? — Это не следствие моей травмы, Эрик. — Ну… я просто не понимаю, ты о ком-то подума… — Эрик. На тебе нет шлема. Это значит, что я вижу твои мысли. И ты прав. — Господи, Чарльз, мы же договаривались! Ты обещал не лезть ко мне в голову! — Эрик. Какая разница? Ты просто боялся сказать об этом. — … о чём? — С момента, когда мы заговорили про мою эрекцию, ты думаешь только про мой член. Ты визуализируешь его. И да, он именно такой, каким ты его представляешь, Эрик. — Чарльз, умоляю, остановись! Давай я просто уйду! — Это не следствие травмы, Эрик… — Что ты имеешь в виду, Чарльз?! — У меня стоит, потому что я видел твои мысли. Ты представлял, как берёшь меня на руки, как мне тяжело этому сопротивляться, как ты целуешь меня, держа у себя на руках. Сначала я противлюсь, а потом отдаюсь твоему поцелую. Одной рукой ты прижимаешь меня за шею, другой расстегиваешь ширинку и начинаешь мастурбировать мне. Поэтому у меня стояк, Эрик. — … о Господи, Чарльз… Если бы ты знал, как тяжело мне было скрывать эти мысли от тебя и всех остальных… — Эрик. Ты что не понял, почему у меня стоит? — Ты...? Ты хочешь, чтобы я взял тебя на руки и поцеловал?... — Именно, тупой жид. — О, Чарльз! Эрик хватает Чарльза с кресла и держит на руках. Страстно целует, Чарльз кокетливо сопротивляется, как в фантазии Эрика, а потом отдаётся ему в поцелуе. Эрик, постанывая, садится на диван и кладёт Чарльза себе на колени. Одной рукой он прижимает его к себе, другой расстёгивает ширинку и достаёт его член. Он выглядит крупнее, чем следовало ожидать от субтильного профессора. Движения героев становятся всё быстрее… Вдруг Чарльз отстраняется от Эрика, серьёзно смотрит ему в глаза и говорит: — Эрик, прежде, чем мы продолжим, я должен кое-что сказать тебе. — Чарльз, малыш, всё что угодно… Ты можешь доверить мне всё… Чарльз после небольшой паузы: — Ну. Ты. И. Мудила! Ха-ха-хах! Эрик не понимает. В его руке исчезает член Чарльза. Он в ужасе смотрит на профессора, лицо Чарльза медленно и жутко превращается в лицо Мистик, которая продолжает хохотать. В ярости Эрик скидывает её со своих коленей и кричит практически в истерике: — Да как ты посмела?! Ты хоть понимаешь, что я с тобой сделаю? Мистик, резко остановив смех, отвечает: — Даже не знаю… Но я точно знаю, чего ты со мной НЕ сделаешь — не трахнешь меня, маленький пидрила! Ха-ха-хах! — Да как ты смее…?! Из-за угла выезжает Чарльз. Он пытается успокоиться от смеха. — Тихо, Эрик, тихо… Ха-ха… криком ничего не исправить… — Исправить?! А что я должен исправить? — Ну, не знаю, свою ориентацию? Мистик и профессор в истерике хохочут. — Ублюдок! Ты всё равно нарушил обещание и прочитал мои мысли! — Не читал я твои мысли, маленький Оскар Уайльд. — ...Оскар Уайльд? — Ты всё правильно понял. — К черту! Как вы узнали? Вы не могли! Я не давал повода! — Эрик, Эрик, Эрик… мы просто поняли, что ты не еврей. — Что это значит?! Я был в Освенциме, вы же видели номер на моей руке! — Именно… С одной стороны, мы никогда не сомневались, что ты был в Освенциме. Ты, конечно, больной, но не настолько, чтобы врать ещё и об этом. С другой, очень быстро стало понятно, что ты не еврей, Эрик. Ты вообще серьезно? Ты видел себя в зеркало? У тебя же идеальная арийская внешность! Ты ешь свинину! Ты не знаешь ни одного еврейского праздника! Когда мы пытались поздравить тебя с Ханукой, помнишь, что ты ответил? — Ребята, мой день рождения в июне… — Мой день рождения в июне, именно! Ха-ха-хах! Вот мудила! Но поскольку мы не сомневались, что ты был в Освенциме, мы решили проверить это. Документов осталось немного, но мы нашли хроникальное фото с тобой… И что же ты думаешь, Эрик? У тебя там жёлтая звезда или розовый треугольник? Эрик сквозь зубы: — Розовый треугольник… Мистик: — Ха-ха! Именно! Тогда мы и поняли, что ты неровно дышишь к инвалиду! Вернее, я поняла, а он не верил. Вот и пришлось провести наш маленький эксперимент. — Это омерзительно! Чарльз: — Омерзительно, Эрик, что ты боишься принять себя. Всё существование Людей Икс учит одной простой вещи: принимать себя и других такими, какие они есть. — То есть? Быть геем не хуже, чем евреем? — Господи, Эрик, что ты несёшь?! Сейчас 1964 год! Конечно же хуже! Это хуже, я не знаю, хуже всего! Ты просто урод, Эрик! — Но… но вы же говорили, что нужно принимать себя и других… — Да, но не геев же! Ты в своём уме! Это Академия, здесь же дети! Эрик, если серьёзно, проваливай отсюда… — Я… я вас ненавижу. Я сделаю всё, чтобы уничтожить Людей Икс и всё, что вам дорого! — Ок, ок! Свою жопу на уничтожь, уничтожитель. Эрик надевает шлем, плащ и в ярости уходит. Чарльз глядит ему вслед, улыбка на его лице сменяется разочарованием. После паузы он кричит: — Эрик! Тот поворачивается с надеждой: — Да? — Если что, у меня реально не стоит. Но это лучше, чем если бы у меня стояло на мужиков, ублюдок! Ха-ха. Мистик и Чарльз смеются. Эрик убегает, повторяя себе под нос: — Я. Вас. Уничтожу.