Королева ночи

Она знала, что носит сына, иначе быть просто не могло. Будущего короля, наследника дома Ланнистер и Семи королевств. Серсея уже подарила Вестеросу двух королей, но боги по жестокости своей отняли ее мальчиков. Руки женщины накрыли живот, еще плоский, где зрел их с Джейме ребенок, последнее, что осталось от их любви; его она не потеряет, ни за что. Это дитя - единственное, что есть у Серсеи. Губы королевы тронула слабая, еле заметная улыбка; как странно: оказывается, короны и Железного трона не достаточно. Серсея качнула головой, отгоняя непрошеные мысли, черные, словно вороны, кружащие над ней. Она восседала на Железном троне, чья зубастая тень простиралась до самых дверей большого зала. Корона из червонного золота, жемчугов и алмазов сидела слишком туго, сжимала голову королевы; Серсея знала, что на лбу останется красный надавленный след, на висках будут кровоточить незаживающие царапины, оставленные острыми гранями алмаза, а чтобы прогнать головную боль, придется выпить кубок гадкого снадобья Квиберна, однако это того стоило. Как и раны на руках, оставленные Железным троном, это было символом ее власти. Быть королевой - тяжкая ноша, не каждому она по силам; вот девица Маргери с ней не справилась. Наглая девчонка, смазливое дерзкое отродье, чью красоту превозносили придворные олухи; Серсея до сих пор свирепела, вспоминая жену обоих своих сыновей. Чтобы тягаться с львицей Утеса, нужно было что-то острее розовых шипов; теперь их сад разорен и растоптан, золотые розы выкорчеваны с корнем, и через сотни лет никто не вспомнит о Тиреллах Хайгарденских. А она, Серсея Первая, родоначальница новой правящей династии Ланнистеров, будет жить в веках наравне с Эйгоном Завоевателем и его сестрами. Это заставило женщину улыбнуться; сейчас королеву мало, что радовало. Если бы не ее сын, Серсея бы, наверное, сошла бы с ума. Предательство брата, возвращение девчонки Таргариен, чтоб ее Иные взяли, гибель Мирцеллы, нелепые слухи об ордах нежити, идущих к Стене - все это было слишком много для женщины, но Серсея всегда была больше, чем просто женщиной, куда больше, чем матерью, дочерью и женой. Будь она мужчиной, возможно, сама бы созвала копья и подняла восстание против Безумного короля, посмевшего ею пренебречь. Видел бы Эйрис Таргариен ее сейчас: дочь слуги, сидящую на троне, созданным его предками, драконьими всадниками и валлирийцами. Мерзкий полоумный старикашка, верно бы, удавился на собственной бороде от гнева и бессильной ярости, а Маргери, нежная розочка, разодрала бы все личико в кровь, поняв, что желанная корона ей так и не досталась. Серсея прикрыла глаза, откинувшись на жесткую спинку Железного трона. Острый металлический выступ уперся ей под лопатку, что-то кольнуло в поясницу, больно, словно клинок убийцы, но то была сладкая боль, заставляющая Серсею помнить, кто она и как многого достигла. - Твой дед никогда не воспринимал меня всерьез. Старался выдать меня замуж, сбыть с рук как можно скорее, - пожаловалась она своему нерожденному ребенку, поглаживая живот унизанными кольцами пальцами. В свете факелов изумруды пылали ярче дикого огня, рубины казались застывшими каплями крови, алмазы, лежащие на груди королевы, искрились осколками звезд. Серсея носила черное, скорбя по своим детям, отцу, по нелепому браку с Робертом Баратеоном, который сделал ее несчастной, по их с Джейме связи, которую брат предал и разорвал, по всем тем глупцам, которым не хватило ума понять, что только она, Серсея, Первая этого имени, сможет спасти Семь королевств. Она носила траур по Дейнерис Бурерожденной, еще одной девчонке, вознамерившейся отобрать у львицы трон, по брату Тириону, убийце ее матери и Джоффри, по Джону Сноу, этому ублюдку, вороне, которой сир Григор скоро свернет шею. Серсея с нежной улыбкой повернулась к рыцарю, изваянием Воина застывшим по правую руку от нее. Когда-то королева мечтала, что подле нее будет стоять Джейме, ее белый рыцарь, но вместо него Семеро послали ей сира Григора, верного, безмолвного... и мертвого. Глаза, видимые в прорези забрала золоченого шлема, были мутными, затянутыми кровавой пленкой, зрачки отливали перламутром, кожа, тронутая тленом, чернела. Сир Григор и при жизни был почти непобедим, а уж в смерти стал поистине несокрушимым. - Когда ты станешь королем, он будет защищать тебя. Станет твоим щитом и мечом, - прошептала Серсея своему нерожденному ребенку, - тебе никогда не придется бояться за свою жизнь. Сир Григор покарает всех предателей и изменников. Тебе нечего бояться, мой сын, мой маленький король. Никто не посмеет причинить тебе вред. Когда ее дитя вырастет достаточно, чтобы править самостоятельно, Серсея будет уже стара, но все равно останется при дворе, чтобы направлять и наставлять сына. Она окружит его людьми верными и преданными, и жену для короля выберет сама. Никаких больше Старков и Тиреллов, довольно Серсее было Сансы, вероломной волчицы, и девы Маргери, скрывающей за кроткими манерами свою шлюшью натуру. О невесте из Вольных городов королева не желала даже слышать: искать там супругу для будущего короля все равно, что пытаться найти жемчуг в сточной канаве, а дома Вестероса пока не могли предложить Серсее девиц, достойных ее сына. Дорнийки? Нет уж, увольте; королева не хотела пускать в постель короля пустынную гадюку. После того, как принцесса Элия, серая дорнийская мышь, женила на себе Рейгара и несчастья с Мирцеллой, Серсея возненавидела все дорнийское. Лучше бы Мартеллам прятаться под камнем и не высовываться; она займется этими песчаными гадами позже, когда расправится с Дейнерис, обосновавшейся на Драконьем камне, буквально под боком у королевы. Серсея сложила пальцы домиком, поставив локти на подлокотники трона. Острый железный шип оцарапал ей руку, порвав рукав, черный атлас промок от крови, но женщина даже не поморщилась. - У нас много врагов, - промолвила она тихо и грустно, - они обступают нас со всех сторон. Хотят сломать, задавить, отобрать то, за что я платила своими слезами и кровью, своей молодостью, своей жизнью, - лицо королевы было таким белым, что казалось маской, выточенной из мрамора, отросшие волосы, завивающиеся на висках, блестели ярче золота, глаза переливались зеленым хрусталем. Пальцы мелко тряслись, губы дрожали; тяжелое ожерелье давило на грудь, душа королеву. - Я отдала Вестеросу свое девичество, - продолжала она глухим от злости голосом, - своих детей, твоих братьев и сестру, и как он мне оплатил?! Я все делала ради блага Ланнистеров, а меня хотели выбросить, словно старое тряпье. И кто?! Мой родной лорд-отец, - Серсея истерично захохотала; ее смех отскакивал гулким эхом от сводчатых стен. - Я была ему больше не нужна, потому что теперь у них была другая королева, "что моложе и красивее". Это Маргери Тирелл красивее меня?! Ее крик разлетелся по залу, зазвенел в воздухе, все еще пахнущем гарью и пеплом; в развалинах септы Бейлора по прежнему тлел дикий огонь, который не могли затушить ни песком, ни водой. Дым вился тонкой сизой струйкой к серо-стальному небу, готовому в любой момент обрушиться снегопадом на Королевскую гавань. Доркас, помогая королеве утром облачиться в платье из черного атласа с высоким воротником и пышными рукавами с алым шелком, видимом в разрезах, с суеверным страхом бормотала о гневе Семерых за пожар в септе и смерть верховного септона. - Дура, - презрительно выплюнула Серсея, - если бы богам кого и следовало покарать, так это твоего дядю Тириона. Он убил твою леди-бабушку, отравил Джоффри и застрелил моего лорда-отца, будто оленя на охоте. Уже за это он должен гореть в пекле, однако это маленькое чудовище все еще живо. Но ничего, ненадолго, - Серсея наклонилась ниже, к своему животу, - мы с тобой убьем всех наших врагов. Я научу тебя не прощать обид и всегда платить свои долги. Мальчишка-бастард и жена табунщика получат сполна, как и твой отец. Он нас бросил. Бросил нас, слышишь? - зашептала Серсея горячо и яростно, сжимая подлокотники трона. Зубцы секли и резали ее пальцы, кровь бежала по вплавившимся друг в друга остриям и клинкам, но королева не чувствовала боли в раненых руках. Вся боль средоточилась в груди, где надрывалось от обиды сердце, искромсанное потерями. Оно колотилось так, словно бы надеялось разбить грудь изнутри, билось и металось, страдая, но Серсея сидела, держа спину прямо и высоко вскинув подбородок. Королева не имеет права давать волю своим чувствам, пусть все внутри воет громче волчицы, чьих щенков зарезали охотники. - Но это ничего, ничего... мы справимся, у нас все получится, - продолжала шептать Серсея; тяжелая корона натирала лоб, порезанные ладони пекло, кровь капала, разбиваясь о мраморные плиты. - Я смогла пережить брак с Робертом, всех его любовниц и их незаконнорожденных щенков, пережила и Джона Аррена, Неда Старка, даже старая карга Оленна Тирелл упокоилась навечно, а я еще жива. И Дейнерис Таргариен я тоже переживу, и моих братьев, всех! Пусть горят в пекле! А мы будем править. Она уже начала выбирать имя для своего сына; хотела назвать его царственно, чтобы уже одно имя говорило о том, что ему суждено стать великим, но не валирийское и не слишком ланнистерское. Серсея первая из женщин, коронованная и признанная Семью королевствами, имя ее ребенка должно быть особенным. - Как тебе - Вайерд? - спросила королева у нерожденного сына. - Это значит "отважный воин". Твой отец был доблестнейшим из рыцарей, пока не стал калекой. Или... Алрис? А может Лоркан, "жестокий"? Все хищники жестоки и безжалостны, особенно львы, а ты будешь самым сильным, самым свирепым из всех. Настоящий Ланнистер. Серсея с самого начала знала, что ее ребенок будет носить фамилию их рода. Он не Хилл, не бастард, а дитя, зачатое в союзе, более крепком, чем брак, заключенный стариком в радужной короне. Но Джейме презрел его; что ж, пусть тогда не ждет от сестры больше ни любви, ни милосердия. - Я обещала Эурону Грейджою свою руку, - призналась королева сокрушенно, будто сын, ее дорогое дитя, будет ее осуждать, - сказала, что как только все наши враги будут повержены, мы поженимся. Я думала, в моей жизни больше не будет мужчин, кроме Джейме, но этот железный выродок мне нужен. По крайней мере, пока Дейнерис Таргариен жива. Когда он перережет девчонке горло, нужда в нем отпадет. Как и в браке с ним. Что? - Серсея притворно нахмурилась. - Неужели ты подумал, что я позволю его детям, порождениям его гнилого семени, занять трон? Не-е-ет, любовь моя. Вестеросом будет править Ланнистер, но никак не Грейджой. Возможно, он не доживет до конца войны: шальная стрела, меч межевого рыцаря, брошенное кем-то копье, понесший конь, драконье пламя, шторм... яд, кинжал, подушка, лестница - способов избавиться от Вороньего Глаза более, чем достаточно. Может, они все-таки сыграют свадьбу, но первая брачная ночь станет для Грейджоя роковой; Серсея тихо рассмеялась, представив выражение лица Эурона, когда сир Григор поведет его не в спальню королевы, а в подвалы Квиберна. Хотя, если бы у них родилась дочь, можно было выдать ее за сына Джейме, но едва ли Серсея найдет в себе силы вытерпеть в своей постели еще одно пыхтящую, сопящую, грубую тварь, так и норовящую присунуть каждой служанке в замке. Ей хватило Роберта. От сквозняка, пронесшегося по пустой зале, королева зябко поежилась; под тонким нарядным атласом была надета сорочка из тонкой шерсти и пара полотняных, замок отапливался, особенно занятые комнаты; свободные покои запирались, мебель выносили, которую за недостатком дров можно было пустить на растопку. Лениво повернув голову, Серсея увидела в окне пляшущие белые мушки снежинок и вздохнула. Мейстеры из Цитадели предсказывали лютые морозы, которые даже Черноводную закуют в ледяную броню; раньше бы Серсея рассмеялась над подобными бреднями замшелых стариков, но после возвращения в Вестерос драконов это перестало казаться таким уж смешным и нелепым. Последний раз женщина видела снег, когда гостила вместе с Робертом в Винтерфелле. Сугробы жались к каменным стенам, утром трава хрустела от инея, а окна покрывали витиеватые морозные узоры; теперь же такую картину она могла наблюдать с балкона своей опочивальни, которая за ночь могла выстыть так, что невозможно было и ногу высунуть из-под одеяла. Серсея наказала, что огонь в ее покоях не должен гаснуть ни на минуту, свечи тоже не гасили: после ухода Джейме королева стала бояться темноты. Даже если вся королевская гвардия выстроилась бы возле ее постели, охраняя сон Серсеи, она бы все равно не смогла бы сомкнуть глаз. От проклятий и кошмаров щиты и мечи не спасут. Опираясь окровавленными ладонями о подлокотники, королева поднялась; затекшие ноги ныли, в висках стучало. Обычно Железный трон наполнял ее силой, внутренней решимостью, но сейчас Серсея чувствовала себя разбитой и больной, треснувшим сосудом, из которого по капле убегала вода. Старая, некрасивая, брошенная всеми, кого она любила. Как отец мог умереть?! Как Джейме мог уйти, зная, как сестра в нем нуждается?! Он даже не подумал об их сыне, которому нужен отец. Брат не смог стать отцом Джоффу и Томмену, а их маленького львенка и вовсе оставил сиротой. Однако Серсее не привыкать справляться со всем в одиночестве; будучи женой Роберта, она выживала одна, заботясь о себе и о детях, пока Джейме, как кот, был сам по себе. Серсея сильная, истинная дочь лорда Тайвина; жаль, отец не дожил до этого момента, она бы хотела швырнуть каждую свою победу ему в лицо. Задумавшись, Серсея опустила ногу на ступень; ей хотелось вина, но оно могло навредить ребенку, а королева не хотела рисковать. Спускаясь вниз, женщина смотрела в окно, за которым крыши, верхушки башен и замковую ограду посеребрило снегом. Сир Григор глухим безмолвным стражем следовал за ней; он хранил секреты королевы лучше ее самой, был послушным и верным, словно пес. Как жаль, что Серсея встретила Квиберна так поздно; найди она бывшего мейстера, когда Джон Аррен начал разнюхивать, кто знает, как все могло бы сложиться. Королева поставила ногу на край ступени, балансируя на каблуке; покачнувшись, она вытянула руку, пытаясь опереться о сира Григора, но пальцы схватили лишь пустоту. Серсея даже не успела испугаться; на мгновение замерев, она полетела вниз, взмахнув юбками. Женщина только охнула прежде, чем каменные выступы ступеней ринулись ей в лицо; Серсее показалось, что она услышала хруст, рот за миг наполнился кровью, через минуту королева ударилась спиной, затем плечом, грудью, животом и снова спиной, не в силах даже закричать. Она падала и падала, кажется, целую вечность; когда Мелара летела в колодец, это заняло не больше секунды, в конце был тихий плеск, после которого наступила тишина, а Серсею все тянуло вниз, будто ее вытолкнули, как несчастную Лизу Аррен, через Лунную дверь. У нее ведь был защитник, сир Григор, преданный, немой, покорный, словно клинок в ее руке; почему он не спас ее? Почему не удержал? Джейме бы поймал Серсею, непременно бы поймал, и она бы не упала, ей бы не было так больно, и ребенок... их ребенок, их сын, их мальчик!.. Боги, нет! Только не это! Семеро не могли быть так беспощадны, чтобы забрать еще не рожденного младенца! Серсея хрипло, по-птичьи гортанно вскрикнула, распластавшись у подножия лестницы, тянущейся к Железному трону. Корона слетела с головы и покатилась по полу, юбки задрались, на красно-коричневом, словно склоны Красных гор, растекалось пятно, темно-бордовое, словно самое лучшее арборское вино. Королева беззвучно застонала, пытаясь повернуться на спину, но тело отозвалось болью в каждой мышце, правая рука, которой она пыталась коснуться живота, не слушалась и лежала плетью, точно мертвая змея. Серсея упала, всего лишь упала и ударилась при падении, это же не страшно, совсем не страшно, правда? Она сильная, она смогла выносить троих детей, и этого ребенка выносит! Женщина с трудом повернулась на бок, немея от боли, но пугливо замерла, ощутив липкую влагу между бедер. - Нет... - прохрипела она; слезы капали на гладкий мрамор, внизу живота потяжелело, и боль росла, распускаясь из точки, похожей на укус осы, разливалась по всему животу и волнами разбегалась по телу. - Нет, Боги, прошу, прошу вас, нет! Я не хочу хоронить еще одного сына! Не хочу! Королева визжала и билась, когда испуганные стражники, стоящие на карауле у дверей тронного зала, привели Квиберна. Сир Григор высился над ней молчаливой скалой, равнодушный к ее страданиям. - Они убили моего сына! Убили будущего короля! - крики Серсеи эхом разносились по всему Красному замку; кровь сочилась из раны на лбу, заливая лицо и стекая на шею, мокрые от бордовой влаги юбки льнули к ногам. Нет... королева не просто споткнулась. Ее столкнули. Серсею Ланнистер хотели убить! Квиберн, бегло осмотревший королеву, велел уложить ее на носилки и отнести в опочивальню. - Обыщите зал! Квиберн, скажите гвардейцам, пусть обыщут тронный зал! - надрывалась Серсея, не позволяя Джоселин и Доркас снять с нее платье. - Меня пытались убить! Меня столкнули с лестницы! Кто-то хотел убить вашу королеву! - Тише, ваша милость, - голос мастера над шептунами ласкал слух бархатом, руки мягко пытались удержать беснующуюся женщину за плечи, но она рычала и вырвалась, била его изрезанной ладонью по плечам и груди. Когда Доркас потянула платье вниз, задев плечо королевы, распухшее, расцветающее синяком, Серсея взвыла и упала на подушки. - Ты что делаешь, дурёха? Убить меня решила? - прошипела она, задыхаясь. Доркас попятилась, заморгав, прижала трясущиеся руки к груди. - Уберите ее! Уведите с глаз моих! Лорд Квиберн, отдаю ее в ваше распоряжение! - Как прикажете, ваша милость, - негромко отозвался бывший мейстер, не глядя даже на несчастную бледную Доркас, которую под руки выводили из покоев королевы. Джоселин, застывшая возле постели Серсеи, теребила складки на темно-зеленой, тисненой серебром юбке, глаза девушки, круглые, как у совы, и полные страха, избегали встречаться взглядом с королевой, чья нездоровая белизна лица уступила место лихорадочному румянцу. - Мой ребенок! Что с моим ребенком? - Серсея комкала в кулаках покрывало, пока Квиберн осматривал ее. Ей было почти не больно, только в голове звенело, а в плечо словно вбивали арбалетный болт, когда женщина слишком сильно напрягала руку. - Я видела кровь, мне показалось, что я видела кровь!.. Умоляю, скажите, что все хорошо! Это король, ваш будущий король!.. Вы обязаны его спасти! - Конечно, ваша милость, - пробормотал Квиберн, и Серсея разъяренно скрипнула зубами. Он ее почти не слушал! Кем он был, прибыв ко двору? Нищим, изгнанником и отщепенцем, мейстером без цепи! Это королева позволила ему подняться так высоко, все, чего он достиг, это благодаря ей, Серсее! Где был бы Квиберн, если бы не она?! Лечил бы гадкие хвори простолюдинов? Латал бы наемников и межевых рыцарей?! Правительница Семи королевств доверила ему свои жизнь и здоровье; лучше бы Квиберну оправдать ее ожидания, если он не хочет, чтобы его голова украсила пику. - Вы сильно ушиблись, ваша милость, - сочувственно заметил он, промывая рану на ее лбу чем-то едким, пахнущим муравейником в знойный день, - рана небольшая, но довольно глубокая, а вокруг наливается синяк. Думаю, тому виной ваша красивая корона, ваша милость. Она тоже пострадала при падении. - В пекло эту железку! - Серсея может позволить себе десятки, сотни венцов и тиар. - Что с моим сыном? Она лежала в одной нижней рубашке, чей подол был перепачкан красновато-бурым, и дрожала от страха и холода, хотя в покоях было жарко, словно в середине лета, но зубы королевы дробно колотились, точно ее выставили голой на мороз. У Серсеи никого не осталось, кроме этого ребенка. Вокруг Королевской гавани рыскали предатели, изменники, стервятники, жалкие падальщики, так и норовили дождаться ее падения, чтобы ухватить кусок побольше. - Прошу вас, ваша милость, - Квиберн омыл руки в теплой воде, поднесенной ему услужливой Джоселин, - успокойтесь. Волнения в вашем положении крайне вредны. - В моем положении? - вскинулась обрадованная Серсея; значит, ее малыш жив? Да, он настоящий Ланнистер, льва так просто не убить. Королева откинулась на подушки, лениво наблюдая за Квиберном, обследовавшим ее между ног. Как только ей станет лучше, Серсея велит устроить пир в честь будущего короля, которого она носила, в честь льва, который станет не менее великим, чем драконы. Могут пойти сплетни, но королеву они мало волновали; лорд Квиберн знает, как заткнуть рты болтунам, а если его умений окажется недостаточно, то эту честь окажет им сир Григор. Серсея с гордой улыбкой сложила руки на животе; она хотела сказать своему сыну, как любит его, что не позволит, чтобы с ним случилось что-то дурное, как вдруг вся сжалась от боли, пронзившей низ живота. Она ударила и сразу отступила, чтобы вспыхнуть вновь, уже сильнее. Королева замерла, не смея шевелиться; простыни под ней стремительно влажнели, в воздухе разливался запах соли и ржавчины. - Ох, Семеро!.. - процедил Квиберн, закатывая рукава; лицо его странно опало и посерело. Сердце обледенело в груди, почти не билось, зато живот горел диким огнем. - Мой сын... мой сын!.. - только и повторяла Серсея, пока ее разрывало изнутри, будто сам Неведомый выдирал ребенка из ее чрева. Королева вцепилась в руку Джоселин Свифт, упавшей на колени у ее постели. Ее сын, Ланнистер... он не мог умереть! - Мне очень жаль, ваша милость, - голос лорда Квиберна доносился до Серсеи будто издалека, а злобный, каркающий смех Магги-Жабы раздавался рядом, совсем близко, будто проклятая ведьма была здесь, в Красном замке. Нет, убирайся, хотела закричать Серсея, но из груди вырвался только сиплый стон; девица Свифт, успокаивающе сжимающая пальцы королевы, пропала и вместо нее помертвевшая Серсея увидела безобразное, злорадно ухмыляющееся лицо Магги-Жабы. - Трое детей, трое, - шипела ведьма, - золотые короны, золотые саваны. Трое, а не четверо! - Нет... - женщина отчаянно замотала головой. Ее львенок, сын, ее еще совсем крошечный мальчик. - Оставь его мне, оставь!.. не забирай моего ребенка! - Трое! - глаза Магги вспыхнули желтым огнем. Вскинув руку, она ударила Серсею в живот, запуская длинные и острые, как у зверя, когти в плоть королевы. Женщина с криком выгнулась на постели, перебирая ногами. Ледяные, как у Иных, пальцы хватали ее за щиколотки, Магги, безумно хохоча, кромсала ее живот, наматывала внутренности на кулак, а слезы жгли глаза не хуже щелока. Когда Серсее попытались влить в рот какое-то зелье, опалившее ей губы, королева стиснула зубы и замотала головой. Нет, она не позволит себя отравить, она не умрет, захлебываясь и задыхаясь с черным лицом, как Джоффри! Но ей зажали нос, а после, когда снадобье оказалось у Серсеи на языке, заткнули рот, не давая выплюнуть зелье. Невольно королеве пришлось проглотить. Из-за зелья она онемела и ослепла, тело перестало подчиняться Серсее. Королева оказалась одна в темноте, где не было ничего, кроме боли, ржавыми крючьями разрывавшими ее живот, и железистого запаха крови. Серсея силилась сопротивляться тьме, душной и вязкой, обволакивающей, пыталась вырваться, но оказалась слишком слаба. Силы таяли, королеву утягивало все ниже и ниже, где в темноте плескала вода, совсем как в тот вечер, когда утонула Мелара. Серсея звала на помощь, но было слишком поздно: из колодца подругу вытащили уже мертвой и холодной. Женщина попыталась выбраться из ледяного водоворота, затягивающего ее, но силы окончательно покинули Серсею; ее завертело, закружило, швырнуло вниз и ударило спиной об лед, который затрещал и впился в тело королевы. Ледяной шип пробил ее грудь, несколько зазубренных отростков насквозь прошили живот Серсеи; королева задергалась рыбой, насаженной на гарпун... и открыла глаза. Отсветы огня играли на потолке и стенах, заставляя рыцарей и дам, вытканных на гобеленах, оживать. За окном было темно, снег до сих пор шел, кутая Красный замок в пушистое белое одеяло, которое с приходом морозов может стать для него саваном. Джоселин Свифт сидела у огня, склонившись над вышиванием; Серсея хотела позвать ее, попросить воды и велеть, чтобы привели Квиберна, но заложенное горло не желало подчиняться. Королева попробовала сесть, но плечо заныло, будто его сжало тисками, которыми Квиберн орудовал, выбивая признания из Лазурного барда. Серсея шумно выдохнула, поворачиваясь на подушках, надеясь, что Джоселин заметит, что ее королева проснулась, но недалекая девица даже не повернула головы. Рядом зашуршала ткань, скрипнуло кресло, то самое, с гнутыми ножками и золотыми кистями, и сутулая тень вытянулась рядом с королевой. - С пробуждением, ваша милость, - улыбнулся Квиберн, угодливо склоняясь перед ней, - вы заставили нас всех поволноваться... - Мой сын, - прохрипела Серсея. - Мой сын жив? Он жив?! Я еще беременна, правда? - Мне очень жаль, ваша милость, - опустил голову Квиберн, - но... - Нет! - зашипела королева, до боли зажмурившись. Паника поднималась в груди как змея из травы. - Нет, нет, нет, это неправда, я отказываюсь в это верить! Мой сын не мог умереть! - Вы потеряли слишком много крови, - тихо продолжал мастер над шептунами, сцепив руки за спиной. Джоселин, заметив, что королева пришла в себя, отложила пяльцы и поднялась, нервно расправляя складки на юбке. Без Доркас она казалась одинокой и покинутой; Джоселин трусливо топталась на месте, не смея подойти, но стоило лорду Квиберну кивнуть ей, как девица Свифт бросилась к Серсее, подхватив юбки. Она помогла королеве сесть, подложила ей под спину подушки и поднесла Серсее чашу. Королева жадно глотнула, не разобрав, что именно ей подали, скривилась и выплюнула все прямо на постель. - Что... что это за дрянь?! - выдавила Серсея, вытирая губы ладонью. - Укрепляющий бальзам, - пояснил Квиберн, - он придаст вам сил, ваша милость. Вам они понадобятся. - Силы... на что они мне? - горько бросила Серсея, плечом отталкивая нависшую над ней Джоселин. - Тронный зал осмотрели, как я приказывала? Нашли следы убийцы? Там был чужой, я совершенно уверена, там кто-то прятался! - Все было исполнено в точности, как вы велели, ваша милость. - Кто это был? - Серсея жадно подалась вперед. - Кто его послал? Тирион? Дейнерис Таргариен? Почему сир Григор его не заметил? Может, это была тень? Как та, которая убила Ренли? У этого щеголя ничего не было, но от него постарались избавиться, а у меня - Королевская гавань, Красный замок и Железный трон. И мой сын... он был опасен для них, угроза, угроза для каждого из них... поэтому они решили убить его. Нас! Ведь если Ланнистеры падут, никто не помешает им захватить столицу! Серсея с ошалелой улыбкой повернулась к Квиберну; мастер над шептунами задумчиво пожевал губами. - Вы совершенно правы, ваша милость, - произнес он, потирая подбородок, - гвардейцы обыскали каждый уголок тронного зала, но, к сожалению, им никого не удалось найти. Там не было никого, кроме вас и сира Григора. Я всем сердцем соболезную вашей потере, ваша милость, но это был несчастный случай. Вы просто оступились. Просто оступилась?! Серсея хотела рассмеяться, но вместо смеха с губ сорвался жуткий лающий звук; заливаясь слезами, она упала на постель. Нет... не так должны погибать львы. - А что же сир Григор? - ее верный защитник, щит королевства, оказался таким же бесполезным, как и вся ее гвардия. Что в нем толку, если при нем Серсея истекала кровью, а он даже не шелохнулся, тупой кусок падали! - Почему он не спас меня? Он обязан был меня спасти, я его королева! - Разумеется, - заверил ее Квиберн с угодливой улыбкой, - но, боюсь, некоторых вопросах сиру Григору не достает сообразительности. Угрожай вашей милости более одушевленный враг, сир Григор бы не успокоился, не изрубив его на куски. Но лестница... против нее были бессильны и более великие мужи. Серсея некстати вспомнила своего деда, лорда Титоса, и поморщилась от боли в вывихнутом плече. Из всего великого, что сделал ее лорд-дед, так это дал жизнь лорду Тайвину; наверное, Джейме, слюнтяй, уродился в него. Впрочем зачем ей теперь думать о Джейме? Он даже мыслей Серсеи не заслуживает! - Это конец, - прошептала королева пересохшими губами, - конец, конец, больше ничего не осталось... никого. Я совершенно одна... Ее ребенок должен был возродить дом Ланнистер, вернуть им былое величие, а он умер, не успев родиться. Серсея никогда не возьмет его на руки, не увидит его первой улыбки и первых шагов, ее маленький львенок не станет рыцарем и не одержит победу на турнире. Железный трон... она так хотела, чтобы после нее правил сын, Ланнистер до кончиков золотистых волос. Кому теперь Серсея все это оставит? Ради кого ей продолжать бороться?.. - Осмелюсь сказать, ваша милость, - Квиберн коснулся ее плеча, - что вы еще достаточно молоды и полны сил. Сейчас вашей жизни ничто не угрожает, а моих знаний и навыков достаточно, чтобы поправить ваше пошатнувшееся здоровье. По милости богов у вас будут еще дети. - Еще дети?! - королева испепелила его взглядом. - Ты смеешься надо мной? Для зачатия ребенка нужны двое, а я потеряла того мужчину, которому бы всем сердцем желала родить сына. - Ваша милость говорит о короле Роберте? - пискнула Джоселин Свифт, вызвав у женщины жгучее желание оттаскать ее за волосы. Идиотка пустоголовая, нужно было отправить в подземелья ее вместо Доркас. Роберт и даже Джейме не могли сравниться с мужчиной, которого сами Семеро предназначили в мужья Серсее Ланнистер, но Безумный король нарушил их замысел, за что и поплатился. За что же теперь расплачивается она, Серсея? Что она сделала не так? Королева всегда старалась действовать на благо семьи, она пыталась, действительно пыталась быть хорошей женой, хорошей матерью; разве вина Серсеи, что ее попыток спасти Вестерос от краха не оценили? Роберт Баратеон почти развалил страну, Эйрис собирался спалить столицу, Рейгар и вовсе развязал войну, а проклинали и ненавидели почему-то ее, будто Серсея какое-то чудовище. Но за что? За то, что она, женщина, пыталась выжить в этом жестоком мире? За то, что не позволяла собой распоряжаться? Потому что не захотела рожать детей от похотливой, пьяной свиньи, в чью постель ее подложил Джон Аррен?! Серсея вздохнула, прикрыв глаза, привычным жестом положила руку на живот, где умер ее сын. - Дом Ланнистеров прервется на мне, - произнесла королева, толком ни к кому не обращаясь. - Я - последняя из рода львов. Ни один из моих братьев не достоин продолжать его. Наш род умрет вместе со мной. - Не говорите так, ваша милость, - взмолился Квиберн, ее единственный друг, под визгливые завывания Джоселин, - я понимаю вашу боль, но ваш долг, как королевы, подарить стране наследника. Разве можете вы бросить Вестерос на произвол судьбы? Нет, конечно, она не могла. Серсея слишком многим пожертвовала, чтобы после своей кончины позволить стервятникам рвать Семь королевств на куски; Железный трон давал ей куда больше прав, чем все три дракона Дейнерис, поэтому королева собиралась забрать его с собой, в царство Неведомого. И Красный замок, и Королевскую гавань - все это принадлежало Серсее Первой, и она даже в смерти не собиралась с ними расставаться. Ей больше не для кого было их беречь. Все надежды Серсеи сгинули, умерли вместе с ее нерожденным сыном. Маленькое златоволосое чудо... может, и хорошо, что он так и не появился на свет, не узнал, как этот мир беспощаден и суров, и что его отец, обещавший любить Серсею вечно, оказался слишком слаб и труслив, чтобы пройти с ней весь путь до конца. - Покажите мне его, - Серсея хотела бы говорить твердо, решительно, как подобает настоящей королеве, но голос звучал ломко и сипло, словно принадлежал старухе. Она и есть старуха, подумалось женщине с тоской, одинокая, никому не нужная старуха, не способная даже родить ребенка, и на ее место придет другая, та, что красивее и моложе. - Покажите мне моего сына. Я хочу его увидеть! Квиберн озадаченно пожевал губами. - При всем моем уважении, ваша милость, - начал он осторожно; Джоселин Свифт, глупо моргая, переводила взгляд с него на королеву и обратно, - боюсь, мне нечего вам показать: срок был слишком мал, ваше... кхм, дитя не успело достаточно вырасти и окрепнуть, а открывшееся кровотечение убило тот зачаток жизни, что успел сформироваться. Право же, ваша милость, мне очень жаль. Но, если вы изволите обратить внимание на мужчин, окружающих вас, то увидите, что среди них немало достойных. Зеленые глаза женщины подозрительно сузились; о ком это Квиберн говорит? Уж не о Вороньем ли Глазе? Неужто Эурон его подкупил, чтобы мастер над шептунами поратовал за него перед королевой? Или Квиберн говорит о ком-то другом? У Серсеи зашумело в ушах; почему он вообще посмел ей возражать?! Если она говорит, что хочет увидеть своего сына, значит, он должен подчиниться! Как мать и королева она имела на это полное право! - Мой сын, - отчеканила Серсея, неловко приподнимаясь на подушках; она отмахнулась от девицы Свифт, бросившейся к ней на помощь, и впилась гневным взглядом в бесстрастное лицо Квиберна. - Где он? Где ваш принц? Тихий вздох, вырвавшийся из груди Квиберна, разъярил Серсею еще больше; да как он смеет?! Забыл, с кем разговаривает? Нижняя губа королевы задрожала, вся ее боль, скорбь и злость на себя, на Джейме, на несправедливых богов, на глупую Джоселин и не понимающего ее горя Квиберна, свивались в колючий клубок, который все рос и раздувался, грозя разорвать грудь изнутри. Серсея знала, что ее ребенок жил внутри нее, слышал все, что говорила ему мать, и знал, что она его любит, любит так, как не любила никого и никогда. Разве он мог пропасть, исчезнуть без следа? Ни и что, что срок был мал! Королева хотела увидеть то, что стало с ее ребенком, чтобы похоронить достойно, как принца и Ланнистера; почему Квиберн не хочет отдать Серсее ее сына? Жуткая догадка на мгновение ослепила женщину, она задохнулась, прижав руку к горлу, с ужасом и разгорающейся яростью глядя на мастера над шептунами, странно спокойного и невозмутимого; что, если он забрал дитя Серсеи? Но... зачем? Неужто Квиберн, бывший ее правой рукой все это нелегкое время, все-таки отважился предать королеву? Почему?! Серсея и так давала ему больше, чем он заслуживал, и вот так он решил отплатить ей за доброту? Украв ее сына, наследника Железного трона?! - Мой ребенок, - прошипела женщина, сминая в побелевших пальцах уголок одеяла, - верни мне моего ребенка. - Ваша милость?.. - переспросил Квиберн будто бы непонимающе, но Серсея разгадала все его уловки, она все поняла. - Сколько тебе заплатили? Что они пообещали тебе за жизнь моего сына? Неважно! - королева ударила кулаком по постели. - Ты вернешь все как было! - Прошу прощения, ваша милость, - мастер над шептунами опасливо покосился на Джоселин, которую гнев Серсеи привел в благоговейный ужас, - но я не совсем понимаю, о чем вы. - Все ты понял! - зарычала Серсея голодной львицей. - Ты сумел оживить Григора Клигана, а значит, способен вернуть к жизни моего сына. - Ваша милость, боюсь, в этом случае все несколько сложнее... - попытался возразить бывший мейстер, но королева не желала слушать его пререканий. Она понимала, что Квиберн будет юлить и изворачиваться, ведь Серсея поймала его за бороду, но женщина не собиралась уступать, не даром же она дочь лорда Тайвина. - Ты спасешь моего ребенка. Мне плевать, как ты это сделаешь, и что для этого потребуется, но я хочу, чтобы мой сын был жив! Ты вернешь его мне, - с дрожащей улыбкой Серсея положила руку на живот, - я хочу выносить свое дитя. Когда он родится, я сама буду кормить его. Я всех своих детей кормила сама, хотя меня убеждали отдать их кормилице, но разве я могла? Какой бы я тогда была матерью? Серсея прикрыла глаза, уронив голову на грудь; она улыбалась сквозь слезы, вспоминая Джоффри, Мирцеллу и Томмена. Это были очаровательные дети, ее любимые малыши, но этот ребенок превзойдет их. Квиберн уже раз обманул Неведомого, значит, сможет и еще, столько, сколько пожелает его королева. - Ступай, - бросила она отрывисто, - иди и оживи вашего будущего короля. Слышишь? - Серсея подняла на мастера над шептунами мокрые от слез глаза, блестящие в полумраке как у кошки. - Я хочу снова стать матерью! Хочу заставить проклятую ведьму подавиться своим проклятьем! Мой сын должен жить! - Ваша милость, прошу, успокойтесь, - Квиберн шагнул к ее постели, но Серсея шарахнулась от него, перебирая ногами, словно раненая лань, и угодила прямо в крепкие руки Джоселин Свифт, ухватившие ее за плечи. Как?! И она тоже перебежчица? Женщина попыталась вырваться, но вывихнутое плечо пробило раскаленной спицей, вынудив ее замереть; Серсее оставалось только бешено вращать глазами, лягаться и кричать, совсем как тогда, когда септы волокли ее в келью по приказу Его Воробейшества. - Верните мне его! Верните моего сына! - вопила Серсея, не понимая толком, о ком она просит: о нерожденном принце, о своем первенце Джоффри или же о милом Томмене. Она рыдала, срываясь на безумный смех, пыталась ударить склонившегося над ней Квиберна ногой в грудь, звала Джейме, позабыв, что он оставил ее и их детей. Джоффри, Мирцелла, Томмен... зачем она велела похоронить их в септе Бейлора? Теперь у Серсеи ничего нет, кроме золы и пепла, а Квиберн еще не хочет возвращать ее младшее дитя. Королева видела своего сына, высокого и стройного, с кожей белее снега и волосами, точно чистое золото. Только глаза... глаза его были не зелеными: они горели холодным синим огнем, а зубчатая корона блестела острыми ледяными гранями, вмерзшими прямо в его чело.