И в горе, и в радости

      Взгляд Бинха невольно натыкается на лежащую на алтаре Оксану. Изо рта девушки течёт чистая родниковая вода, а глаза закрыты.       Александр забывает, как дышать.       Мавка пришла к нему сама в ночь на Ивана Купалу, бледная, в простой белой сорочке и с растрёпанными чёрными волосами — такой она утонула и оказалась в Среднем мире — земле тех, кто не попал ни в Рай, ни в Ад.       — Здравствуй, Саша, — она улыбнулась и села рядом на бревно. — Что же ты не гуляешь, как все?       — Здравствуй, Оксана, — Бинх, уже давно привыкший к всей той нечисти, что обитала близ Диканьки, ей вовсе не удивился, а выпитая горилка только добавила храбрости. — Да не с кем мне гулять, милая моя. Староват для подобных развлечений.       — Прибедняешься, Саша, — та странно расхохоталась, но звучал этот смех словно из-под толщи воды — такова была её природа. — И вовсе ты не старый…       — Сути не меняет, — сухо отозвался Александр, уже собираясь подняться и уйти — ему не нравился этот разговор, да и сила хмеля постепенно слабла.       — Пусть так, но ты послушай, — Оксана взяла его за руку — Бинх вздрогнул, чувствуя прикосновения ледяных пальцев. — Быть может, я тебе сгожусь, Саша? Я раньше любила танцевать да через костёр прыгать. Любила венок по реке пустить. Помню, в последний раз кто-то его забрал.       Александр хмурится. В тот год он нечаянно оказался на пологом песчаном берегу, заметил прибившиеся венки и зачем-то взял один, толком и не вспомнив о древнем обычае. Так вот оно что…       — Так стало быть, я твой суженый? — усмехнулся он, глядя на мавку.       — А стало быть так, — Оксана кокетливо отвела взгляд. — Женишься на мне, Саша?       — А как мне на тебе жениться, коли я тебя почти не знаю? — в тон ей отозвался Бинх. — Что скажешь, Оксаночка? — он произнёс её имя ласково и с теплом, сам не зная почему.       — Приходи завтра на то же место. Тогда и узнаешь, — та улыбнулась и в тот же миг исчезла, оставляя его одного.       Они познакомились так странно и нелепо, но то, что случилось потом, было, пожалуй, самым прекрасным в жизни Бинха. Было настоящим.       — Господа, вам здесь не стоит находиться!       Алексей. Его лучший друг, гениальный советчик и просто тот, кому можно довериться. Этого ещё не хватало! Бинх понятия не имеет, что ему теперь делать, ведь совершенно не ожидал застать Лёшу здесь. Застать Лёшу в подобных обстоятельствах. Ну неужто безумец Гоголь прав, и он Всадник? Нет, быть такого не может, Данишевский не способен на подобное. Во всяком случае, Александр на это очень надеется.       Лёша помог ему разобраться в себе.       — Мавка Оксана? — он задумчиво отпил немного вина и поставил бокал обратно на стол. — Мне кажется, она шутит.       — Я бы не стал шутить такими вещами, — Александр тяжело вздохнул. — Лёша, я серьёзно, перестань глумиться.       — Я покуда не глумлюсь, — ответил тот. — Но всё же Оксана не дура и хорошо понимает, что это авантюра, при том без шанса на удачу.       — Она и слов-то таких не знает… — Бинх печально нахмурился. — Что же теперь делать-то?       — Сколько раз ты к ней приходил? — спросил Данишевский, глядя ему в глаза. — Саша, ты что? Влюбился в покойницу?       — Может, так, — Александр резко поднялся и подошёл к камину. — Я не знаю! Я и сам не вижу смысла в этих встречах, но каждый вечер прихожу, как заговорённый!       — Любовь, Сашенька, страшная сила, — Лёша ухмыльнулся. — Я бы по такой дорожке ступать не советовал. Сам уже как-то напоролся…       Да, Лёша, напоролся так, что сам чёрт ногу сломит. Теперь-то Саша понимает, о чём он, понимает так, как никогда в жизни. Лизка, ведьма проклятая, она, наверняка она! Данишевский бы не смог так. А вот Лизка… Вечно всем палки в колёса совала. То ему с Оксаночкой, то Лёшке, мужу своему, то господину дознавателю. Лизка, чтоб её в аду изжарили.       — Негоже, Александр Христофорович, да с мавкой гулять, — Елизавета Андреевна прижимала тонкие руки к груди, улыбалась. — Беду себе наживёте.       — Алексей Юрьевич сдал? — Бинх повёл плечом, отвернулся, опустил взгляд. — А, Елизавета Андреевна?       — Вовсе нет, — Данишевская усмехнулась.       Он должен был ещё тогда понять, что происходит, ещё тогда догадаться, но увы. И теперь они все оказались во власти этой жуткой женщины. Женщины… Оксаночка!       Бинх бросается к ней, но Лёша направляет на него ружьё.       — Прости, Саша, у меня нет выбора, — бросает он, и слышится в голосе невосполнимая горечь. — Я так увяз, Саша, я так увяз… Не хуже твоего…       Александр хочет что-то сказать, но слышится хриплый кашель Оксаны, и он бросается к ней, крепко прижимает к себе.       — Оксаночка… — шепчет он, забывая, что рядом Гоголь, Гуро, что Лёша наставляет на него дуло, что они все сейчас в опасности. — Оксаночка, любимая моя…       — Саша, — та обхватывает руками его шею. — Саша, я живая теперь, Саша! — льнёт всем телом. — Любимый мой.       — Оксаночка! — Александр оглянулся в поисках мавки, прислушался, и тут же обняли его сзади бледные руки. — Здравствуй, душа моя ненаглядная.       — Саша, — та поцеловала его в щёку. — Любимый мой, не соврал обычай, свёл нас венок мой, свёл нас Купала.       — Твоя правда, — улыбнулся Бинх. — Серденько моё, гарная моя дивчина, Оксаночка. А я к тебе с делом пришёл, не просто так.       — Каким делом, Саша? — Оксана положила голову ему на грудь. — Что задумал?       — Жениться на тебе хочу, Оксаночка, — Александр коснулся её губ своими.       — Да как же? Я мёртвая ведь, покойница, как ты на мне женишься? — девушка печально опустила взгляд. — Сашенька, не бывает так.       — А вот бывает. Я хочу на тебе жениться, Оксана, пусть хоть сам сатана наш брак скрепляет, лишь бы вместе, — Бинх вновь целует её, но уже требовательнее. — Оксана, прошу тебя, будь моей женой.       — Да я согласна, любимый мой, — прошептала та. — Да где бы нам сыскать того, кто согласился сердца наши соединить?       Через два дня это сделал мрачный и уставший Лёша. Он не мог отказать другу.       — Саша, Оксана должна умереть! Такова её судьба, и ничего с этим уже не сделать. Саша! — Данишевский смотрит умоляюще. — Я не хочу в тебя стрелять.       — Прости, Лёша, — Бинх печально улыбается, качая головой.       — Довольно сантиментов! — Яков Петрович усмехается, и тут же Алексей падает замертво. Застреленный.       — Лёша, Лё… — Александр не верит своим глазам. Он только что обрёл любимую, но уже потерял лучшего друга. Бинх просто не верит ничему, что сейчас происходит, он не хочет, чтобы всё это теперь творилось, он хочет лишь долгие вечера в объятиях Оксаночки, покой в Диканьке и душевные беседы с Алексеем, ничего больше. К чёрту Петербург, к чёрту повышение, к чёрту все эти вещи, лишь бы ему дали право на счастье!..       — Саша, Саша, — Оксана тянется к нему, пытаясь утешить, но встаёт за ней чёрной тенью жуткий Всадник. Бинх пытается оттолкнуть его, но тот с лёгкостью отводит его руку, смеётся, если эти хрипы, конечно, можно назвать смехом. Миг, и Оксана замирает в руках Александра, а по её груди течёт алая кровь, заливая сорочку и его сюртук.       — Оксаночка… — не уберёг, не укрыл, не спас, одни сплошные «не», и Бинха это до ужаса быстро сводит с ума. Не оправившись от одной смерти, он тут же оказывается свидетелем второй, и с головой ныряет в невозможно глубокую пучину горя, на самое дно. Залечь, спрятаться и тихо умереть, лишь бы не чувствовать, как рвёт страшная нестерпимая боль сердце и душу, как выжигает адским огнём остатки живого.       Оксаночка. Его добрая мавка, его жена, его спасительница, только-только получившая возможность пожить… И тут же убитая. Оксаночка…       Взгляд невольно падает на смотрящего в никуда Лёшу, и становится совсем гадко, совсем тяжело, Александр едва ли не воет от чего-то острого и ранящего, заполняющего его целиком в этот ужасный миг.       Вновь холодеющие руки Оксаны всё ещё обнимают его.       Нужно что-то делать, куда-то идти, наверняка стоит кого-то там спасти или найти, поймать, но Бинху уже всё равно. Зачем ему теперь стараться? Ради кого? Что у него есть?       Пустота и два креста на деревенском кладбище.       Воспоминания.       Ненависть.       Александр вскидывает голову и безумно улыбается. Ну конечно! У него есть месть. А отомстит он теперь сполна. Он постарается. И заносчивому Гуро, и проклятой ведьме Лизке. О, он хорошо постарается теперь. Да он жизнь свою положит, лишь бы отправить этих чертей на тот свет.       Перед глазами плывёт, виски словно свинцовые, в ушах звучит счастливое Оксаночкино:«И в горе, и в радости. Но у нас ведь только радость будет, правда?» Видится ему криво ухмыляющийся Лёша, говорящий:«Ну конечно же. Ты бы себя видела, когда ревёшь». «Дурак ты, Лёшка, — смеётся Оксаночка, обнимая теперь уже мужа. — А перстенёк-то красивый, не поскупился нам на подарок!»       Медное обручальное кольцо жжёт палец.       Голубые глаза возлюбленной смотрят так же, как и Лёшины.       Александр очень хочет умереть и не чувствовать.       Александр хочет туда, где теперь дорогие ему люди.

***

      Он не знает, что им двигает, когда он бросается на Марию, ещё одну сумасшедшую ведьму. Александр не смог защитить уже двоих, Александр опять ничего не смог, Александр… Так пусть же хоть этот молодой и пугливый юноша выживет.       Если ему, Бинху, ничего не осталось.       Мария смотрит зло и ухмыляется, в голове звучит её голос: «Мстить хочешь? Зря ты на эту дорожку-то ступил, Саша, зря… Гореть тебе в аду, как и всем нам».       «Меня уже изнутри жжёт, — отзывается ей в тон Александр. — Жжёт так, как ни в одном котле не подогреют, уж будь уверена. Давай, ведьма, не медли, раз уж собралась! Я знаю, что ты расправишься с ними, так давай же, режь! Мне незачем жить… У меня нет никого, все они теперь убиты, всех их теперь ждёт кладбище и забытье. Давай! Мне уже невтерпёж. Не по мне ноша. Не по мне кручина».       Сабля проходит сквозь него медленно, с хрустом, и Бинху кажутся вечностью те мгновения, когда перед глазами окончательно темнеет, а в лёгких кончается воздух. Он уже как можно скорее хочет просто исчезнуть, раз уж не смог отомстить. Но ничего, Мария всё сделает за него. Какая разница, кто лишит жизни Лизку и Гуро, всё равно ведь одна суть. Кровь за кровь. И пусть это будет главным.       У него уже всё равно нет ничего.       Только ад и две пары глаз, только ледяные руки и едкая улыбка, только два голоса.       Только крест на кладбище.       — Будьте вы… Прокляты, — едва произносит Бинх, а затем навсегда погружается в кромешный мрак. В мыслях успевает промелькнуть слабая надежда, словно свет от тоненькой лучины в тёмном зале. Он найдёт Лёшу. Он найдёт и Оксаночку, обязательно найдёт, он заберёт её.       И будут они вместе.       И в горе, и в радости.       Вовеки веков, правда ведь, Господи?       Да только Александр Христофорович Бинх очень хорошо знает, что Бога то и нет.