Experience

      Их встречи всегда случались именно так — почти случайно. Почти, потому что однократно сверялись графики смен. Почти, потому что делалось всё, чтобы желанное «случайно» произошло: небольшая ложь здесь, небольшая ложь там; потом в вечер понедельника выждать около часа после того, как погаснет свет в спальне, и бесшумно выйти под глухой гортанный храп подпирающего диван спиной Сумо, коротко щёлкнуть замком входной двери.       И вот Коннор растянулся в ещё тёплой постели. Ему хорошо. Слышен негромкий выдох как в завершение. Настолько хорошо, насколько это возможно и понятно для андроида.       Наличием в своей системе воспроизведением стыда Коннор никогда не отличался. Он повёл ступнёй по простыни, сгоняя складки к краю, открылся, откинув колено в сторону. Понять, зачем и почему люди прикрываются друг перед другом, с логической точки зрения не сложно (комплексы, стигмы, влияние чужого мнения, ментальные расстройства и травмы известны достаточно хорошо), однако испытать на себе андроид этого чувства по-настоящему не мог ровно так же, как ожога или удара. Наверное, стыд сравним с одним из этих ощущений, подумалось Коннору. Люди краснеют, «горят», корчатся, будто бы это что-то болезненное и неприятное. Но и от боли он неизменно далёк. Эта мысль никак не всколыхнула сознание и не изменила выражения лица.       По лежащему телу в приглушённых бликах светильника мазнул тяжёлый цепкий взгляд.       Рабочее кресло напротив скрипнуло от накренившегося слегка в бок Рида, подпёршего голову кулаком. Его спёртое дыхание заполнило комнату, и теперь в абсолютной тишине дышать таким воздухом в купе с табачным дымом невозможно. Но Рид рвано затянулся, ещё прибавляя пару единиц к показателям давления и аритмии. Тело пробирало дрожью, отчего руку потряхивало и частички пепла разлетались в воздухе, оседая на спинке кресла и крае стола, когда детектив небрежно стучал по сигарете пальцем над пепельницей. Давно следовало бы сходить к неврологу.       Под ложечкой ещё мало-помалу посасывало. Пятью минутами ранее разодранные страстью в клочья чувства приятно оседали внизу живота и едва колыхнулись, когда Рид лениво закинул ногу на ногу, поморщил переносицу. Потянуло в бёдрах.       После нескольких часов, посвящённых исключительно, как любит говорить Коннор, становлению эмпатии и обмену эмоциональными данными для лучшего взаимопонимания, делать абсолютно ничего не хочется, под конец дня накатывает ужасная сонливость, что хватает лишь на то, чтобы лечь рядом сейчас же, не докурив. Гэвин на пару секунд скрылся в сизом облаке.       Ему всё так же неизменно приятно смотреть на Коннора, ловить в его глазах зеркальные отблески, слушать, как он изредка фальшиво тяжело вздыхает, будто устал или озадачен мыслями о работе. Хорошая имитация. Славная. Детектив одёрнул себя от улыбки и потушил бычок.       На лбу ещё поблёскивает липкая россыпь капелек пота, слышно, как сердце грузно бьётся.       Неизменно приятно.       Чертовски хорошая имитация.       Осторожное томление закралось так умело, что детектив совсем не противился ему и позволил сжать себя под грудиной, медленно сдавить, заставив потерять выдох и удар сердца. Оно стучит перебивчиво, вынуждая сжимать челюсти от боли; лёгкие сдушило.       Славный…       Господи милостивый, всё это кажется до безобразия и тошноты гротескным. Какая-то насмешка над неидеальностью людей. Насмешка над ним, ударившая в солнечное сплетение гордыни. Он до сих пор не в состоянии понять, как дошёл до этого. Ему погано и мерзко от самого себя, того, как спокойно сидит и смотрит, оправдывает с рабочего бейджика свои инициалы «G.Reed» и исподлобья смотрит.       Полуприкрытый взгляд задержался на очерченном тенями лице, на линиях гладких подмышечных впадин и яремной выемке, над которой никогда незападающий кадык сейчас казался особенно выделенным, острым.       Коннор сменил ноги и склонил подбородок к груди.       Будь сто раз Рид проклят. Будь проклят. Будь же, ну!       Коннору несомненно приятно пристальное внимание к себе от этого человека. Приятен и интересен сам факт того, как физическая оболочка способна повлиять на детектива. Приятен факт, что нравится детективу, будучи без привычных человеческих черт. Коннор совсем не издевался, помыслов нет и никогда таких не приходило в голову. Его попытки налаживания социальных контактов обернулись тем, что теперь он в первом часу ночи лежит в прогретой постели детектива Рида и пребывает в странном, странном чувстве, которого раньше с ним не случалось. Его нельзя назвать ни возбуждением, ни вожделением, но в оптических блоках карего цвета Гэвину видно то, чего раньше не удавалось вызвать в андроиде. Удовольствие. Томное, но лёгкое, как домашнее вино, которое несколько лет назад заготавливала племянница. Во рту детектива завязало, как от неспелой хурмы.       В каком-то смысле, это победа. Впервые за несколько месяцев наконец-то неподдельная ответная реакция. Впервые…       Коннору, очевидно, мало. Он только-только начал погружаться, постигать одну из форм удовольствия, почти неуловимую, схватился и не отпускает. На это физически тяжело смотреть, брови андроида надломлено сведены, от непонимания природы собственных чувств Коннор ищет поддержки, но Рид не сдвинулся с места.       Он опустил глаза на вытянутые по постели ноги — тут сердце трепетно ухнуло в живот, — и неприкрыто, угрюмо окинул взглядом кипенно-белую промежность, разжал кулак и пальцами мазнул по губам. Гладкий небольшой выступ — иллюзия паха для общего вида.       Хорошая имитация.       Коннор не поджал колен и не завернулся в одеяло.       Зачем, зачем же ты такой славный?.. Глупый андроид. Завернись, спрячься. Где твой конфуз, чёрт тебя дери?!       Но единственным, кто испытывал конфуз, оказался только Гэвин.       Лицемер и обманщик.       Детектив напряг горло, сдавил застрявший ком, не выдержал и отвернулся.       Всего лишь имитация… которой восторгается, как ребёнок мыльными пузырями. Он давно примирился, что синтетическое тело не знает нежности его прикосновений. Так даже лучше. Пусть не знает, пусть думает, что всё одинаково, что всё грубо, сухо и без чувств. Да пусть хоть раз эта консервная банка подумает, что её используют, чёрт возьми!       А в ответ смотрят непонятливо, озадачено и вместе с тем простодушно. Анализ выдаёт несколько результатов сразу, и все они равноправны между собой. Коннор затрудняется с выбором, чтобы не прогадать и не возвать ненароком к очередному рявку.       — Как только ты… Как только тебя… отпустит, — подобрать слова — для Гэвина извечная проблема, — вот это, — он неопределённо обвёл круг в воздухе ладонью, — соберёшься и уйдёшь.       — Конечно, сэр.       Простота андроида и незамедлительное согласие столь невыносимы, что горло, как чугунным ободом, стянуло только сильнее. Носовые пазухи забило.       Тот, чьё право на жизнь Рид отрицал и кого выбивал на реакцию, как из пиньяты сладости, теперь стабильно два раза в неделю приезжал в душную крохотную квартиру спального района.       Коннор никогда ничего не требовал взамен, старательно выполнял свою задачу. Это настораживало и (в том, конечно, детектив Рид себе никогда не признается) пугало. Иррациональное отторжение. Пугало не пластиковое тело, но покорность, с которой оно шло в руки.       Не подпускать к себе мысли о том, как передёрнуло в плечах от услышанного механического шума из раскрытого рта, ещё сложнее. Только сейчас наконец-то дошло: стон. Трескучий, глухой, абсолютно не протяжный и не мелодичный. Резко возник и резко пропал.       Не подпускать к себе мысли о том, как восторженно, волнительно обжигало в груди, как потяжелела голова, опьянённая необъяснимым единением, как Рид едва ли не физически ощутил на себе запечатление в моменте, когда под его ладонь скользнул мерцающий бирюзой глянец, — невозможно.       Он вспомнил всё это вновь и прокрутил воспоминания в голове. Спинка кресла противно взвизгнула от откинувшегося на ней детектива.       Гэвин Рид сам себе осточертел и опостылел. Такая мелочь заставила его в первом часу ночи думать о том, какая же он сволочь. Невероятно!       За плечом скрипнула постель. Андроид осел, разведя от колен ноги в стороны. Его диод оставлял золотой отблеск на стене. Коннор часто заморгал, однако проверка не смогла дать ожидаемого результата. Системы исправны, но он не верил собственному телу и осторожничал в движениях, оглядывал ладони и поднял взгляд на мужчину. Весь вид его говорил о нежелании контакта и озабоченности собственными мыслями, чему мешать Коннор не решился. Синтетическая кожа плавной волной растеклась по телу, покрывая спаянные стыки пластин корпуса, маркеры и номера. Пуговицу за пуговицей пальцы медленно вдевали в петли рубашки, так же вывернули джинсы, застегнули пряжку ремня и до скрежета на зубах от машинной педантичности завязали заново галстук.       Неспокойный взгляд карих глаз касался лохматой макушки, уводился в сторону, как одёрганный кем-то или чем-то, и снова поднимался на голову детектива Рида, успевшего закурить ещё сигарету.       — Проводите? — Размышления прервал вопрос. Гэвин повернулся в кресле на одетого напарника, осмотрел и явно воздержался от комментария, предпочитая оставить при себе; накинул домашние штаны. Коннор не настаивал, прошёл следом к входной двери, где осталось лишь накинуть куртку и обуться.       — Мне прийти в четверг или пятницу? — С потаённой надеждой, не поднимая головы, в который раз уточнил, пока завязывал шнурки.       — Пятницу, — процедил с сигаретой в зубах Гэвин и выдохнул ровно в момент, когда напротив оказалось лицо.       — Тогда до пятницы?       — Сними.       — Что?.. — Переспросил андроид.       — Ну, херню эту свою, — детектив махнул рукой.       Оторопело сморгнув, Коннор сдвинул брови, но освободил голову, представ без кожи: у правой надбровной дуги мелкая строка технических маркеров, на лбу метка, по скулам и подбородку серые вставки. И только взгляд от смятения опустился с глаз на тлеющую сигарету. Рекомендация осталась несказанной. Гэвин не подначил.       Шероховатые пальцы скользнули по щеке к скользкому затылку, вдруг резко прихватили, что Коннор дрогнул.       — В следующий раз… — свободная рука перехватила сигарету из зубов, и пепел осыпался в ногах. Детектив Рид замялся, спутавшись, цыкнул про себя, поморщился и с секундной задержкой мазнул по губам поцелуем. Так нарочито небрежно, как пустяк, снисходительное поощрение, но от андроида последовал украдкой ответ, — и в миг выбило, сорвало тормоза. Через секунду Рид грубо и жадно прикусывал губы, проталкивал язык в сухой рот.       Если у него замерло дыхание, волнительно скрутило тугим узлом в животе, неизбежно возникала в который раз эрекция, как у подростка на журнал с обнажёнкой, при виде этого нагого андроида — он бесповоротно болен. И что кажется самым отвратительным к самому себе — ему даже не жаль.       От Коннора ничем не пахло, кроме свежего белья и мускуса. По прохладному корпусу скользнули ладони, оглаживающие затылок. Переняв привычки и некоторые повадки от детектива, андроид ловко поддавался, не испытывая нужды в глотке воздуха, и продолжал, пока Гэвин наконец сипло сам не отпихнул его. Коннор приткнулся лоб в лоб. Одновременно всегда статичный в своих манерах и невозможно чувственный, и отзывчивый, как водная гладь: пусти круг — разойдётся сотня. Практически всегда всё верно понимающий, и потому молчащий о том, что знает. Его пальцы переняли сигарету, скинули, и нога придавила окурок, чтобы можно было коснуться свободной руки, самых кончиков, так трепетно и несмело, что у Гэвина отдышка застряла в лёгких вместе с вдохом. В груди болезненно защемило сердце.       Господи, за что же ты такой?       Детектив Рид знает, что это значит, и почти готов упасть от приступа несвоевременного инфаркта на месте.       Детектив Рид пригладил искусственные фаланги, ничего не говоря.       Коннор поднял их руки, свёл и медленно раскрыл пальцы веером в бирюзовом сиянии.       Коннор знает, что это не больше, чем разовые встречи. В его глазах больное, мучительное удовольствие. Его выворачивает от невозможности сказать всего, что так долго копилось и продолжит копиться, пока однажды разом не накроет его волной, не размоет до основания, не выест, как настоявшимся ядом.       Между ними не произошло контакта, но диод покрутился в поиске источника: система показала пустой результат.       Рид первым сорвался. Одёрнул кисть, отпрянул, чтобы не мучиться ложными надеждами.       — До пятницы.       — Спокойной ночи, детектив.       Он не ответил.       Хлопнула входная дверь.       Вернувшись в комнату, первым делом открыл окно. По ногам резко дунуло. На экране мобильного оповещение о пропущенных вызовах.       — Да?       — Смена закончилась, я скоро буду. Что-нибудь купить?       — А не поздновато? Ни хрена же не работает.       — Я заеду в гипермаркет по дороге. Ну, так что?       — Захвати сигарет. А то мои кончились… — Рид окинул взглядом открытую пачку с парой раковых палочек. — И пожрать по мелочи, а то еда поперёк горла. Ну, выберешь там сама…       — Как обычно, — на другом конце слышен утомлённый выдох. — Ладно… Если ляжешь, дверь не закрывай. Люблю тебя. Пока.       — И я, да… Пока.       Окно вызова свернулось. На экране под иконками приложений чьё-то смазанное фото.       Славный.