Селим, а ты знаешь, что пить - вредно?

Вот уже три месяца, как Итачи приставили к шехзаде Селиму в роли наставника, три месяца в Манисе - почти в центре османского мира, три месяца в круговороте праздности и разгула его подопечного. Вовсе непривычно для Учихи, но каждому приходится подстраиваться под обстоятельства. В советах юный шехзаде нужды не испытывал, да и к делам своего санджака был равнодушен. У него была другая страсть - вино, а когда у него появился наставник - он поспешил превратить его в своего собутыльника. Итачи не слишком подходил на эту роль, алкоголь никогда не вызывал у него приятных ощущений, но всё же иногда ему приходилось осушить несколько бокалов в компании шехзаде. Как-то раз их посиделки затянулись, пьяный Селим уже даже усидеть не мог - падал. Падал прямо на тело своего наставника, который хоть и был уже в затуманенном состоянии куража, но всё же ещё мог вполне адекватно рассуждать. Селим очередной раз плюхнулся головой на колени Итачи, пробурчал что-то и даже слегка поколол бородой через плотную ткань ногу своего наставника. Итачи, глядя на огненно-рыжую башку шехзаде, о чем-то задумался, и, откинувшись на диване, начал поглаживать макушку Селима. - Шехзаде, вы уже немного устали, - тихо сказал Итачи, - может, пора ложится спать? Каждый раз так. Его приходится укладывать как маленького ребёнка в постель и следить, чтоб он спокойно уснул, не обблевавшись от перебора выпитого. Это вселяло в Итачи чувство покровительства, было как-то приятно, но в тоже время раздражало, хотелось просто дать этому взрослому ребёнку хорошую затрещину, объяснив, что алкоголь крайне вреден для детского организма, а потом уже наскоро уложить спать, пригрозив ремнём. Но потом приходило понимание, что это взрослый человек, да ещё и шехзаде - и кто Итачи такой, чтоб указывать самому члену династии Османов. В момент этих размышлений, голова Селима начала как-то уж активно юлозить опасно близко к члену Учихи. Предохранитель был снят алкоголем, и Итачи даже не успел опомниться, как оказался зажат между своим протеже и волной возбуждения. Однако, это быстро пришлось преодолеть, Итачи резко встал с дивана и начал пытаться поднять шехзаде, бормочущего какой-то дикий бред в диван. - Шехзаде. Шехзаде! Пора и честь знать, давайте уже укладываться, - повторял Итачи, тщетно пытаясь поднять Селима, чтоб дотащить того до кровати. - Итачи... Итачи ещё рано, спать не хочу. Принесите мне ещё вина, - рыжеволосый еле выдавливал из себя слова. Итачи начинал раздражаться, если не сказать злиться. Вдруг, рука шехзаде куда-то взметнулась и с силой врезалась прямо в пах наставника. Учиха скривился от болевых ощущений, отпустив своего протеже. Отдышавшись, он уже просто не знал что делать, к нему приходило понимание того, что он теряет контроль, что это опасно, но было плевать. Теперь плевать. Этот рыжий непокорный мальчишка... Он только и знал, что пить, никогда не прислушивался к советам, узнай султан о всём послужном списке "самого надёжного шехзаде" - тот уже остался бы без головы. Учиха устал расхлёбывать за ним его грязные делишки, которые тот успевал провернуть в минуты трезвости, устал быть нянькой. И всё же эта непокорность его привлекала, взбалмошный шехзаде был для него таким же утешением, каким для самого шехзаде было вино. А ещё он был красив: статный, высокий, а его рыжий окрас не мог оставаться без внимания, среди всех остальных темноволосых османов. - Ну что, шехзаде. Не хотите спать - ваше дело. Но я развлеку вас и без участия алкоголя. - сказал Итачи, снова приближаясь к парню. Селим не успел поднять головы, как сильные руки грубо схватили его за воротник и, подняв, прижали к ближайшей стене. - Селим, а ты знаешь, что пить - вредно? Но ещё вреднее не прислушиваться к тому, что тебе говорю я - твой главный старший товарищ и наставник. Между прочим, именно я отвечаю за твои поступки, твою честь и твоё здоровье. Итачи сказал это всё вовсе не привычным ему сухим и спокойным тоном - на этот раз в его голосе играли дьявольские нотки, гнев с брызгами искушения. Селим чувствовал это, чувствовал и боялся. Где-то в глубине души он всегда боялся своего семпая, и только осознание собственной неприкосновенности спасало его от этого страха. Но сейчас эта неприкосновенность была растоптана и заброшена в дальний угол, энергия, исходящая от Итачи даже пахла властью - он был властелином положения, и сейчас страх окутал рыжеволосого, быстро отрезвив его. - Эй, ты чего... Ты за это головой ответишь! Ты просто раб, раб династии как и все остальные, какое право ты им... - сильный удар кулаком в живот прервал волну недовольства Селима. Если бы его не держали, он бы просто упал, вжался бы в пол и заплакал, от боли и безысходности. - Селим, мой маленький глупый шехзаде, непослушный шехзаде. Неужели ты считаешь, что в этой империи есть хоть один человек, способный лишить меня жизни, - Итачи приблизился к уху своего воспитанника и тихо продолжил, - да и захочешь ли ты кому-то поведать о том, что здесь с тобой произойдёт? - Чёрт бы тебя, что ты собрался делать? - Ничего сверхнеобходимого, просто объясню тебе пару правил и помогу максимально быстро их усвоить. - И с этими словами, Итачи отпустил скомканного от испуга рыжика и, потрепав его волосы, отошел. - Давай так, - предложил Итачи. - Ты хоть раз в жизни будешь слушаться, а я сделаю всё сам, без применения крайних в мер в виде цукиёми. О цукиёми не слышал только глухой, о всех ужасах этой загадочной техники чужестранцев из клана Учиха ходили байки по всей империи, и уже не один год. Взвесив все за и против, Селим решил: - Хорошо. Чего ты хочешь? Итачи уже укладывал объемную подушку на край дивана. - Нет, Селим, я этого не хочу. Ты вынуждаешь, - говорит Итачи, сбрасывая плащ. Учиха расстегивает ремень, медленно вынимая его из петель, что сопровождается ужасающим звуком. - Ты собрался меня бить? - в голосе Селима уже проскальзывают истерические нотки. - Бить шехзаде? - Не бить, а пороть. Ничего катастрофического, твой титул от этого не пострадает - только задница, - в голосе Итачи вновь воцарилось незыблемое спокойствие. - Я жду. Преодолевая внутреннюю панику, Селим на ватных ногах подходит к своему эшафоту. Он уже понимает, что делать, хоть ему и не верится, ведь он - престолонаследный шехзаде, сын султана Сулеймана, и его сейчас заставляют раздеться и подставить задницу под удары ремня!? Он кидает последний обреченный взгляд на своего наставника, но тот даже не смотрит на него, он отрешен и только ожидает возможности начать экзекуцию. Селим находит в себе силы, чтоб стянуть залитый вином кафтан и остаётся в рубашке и штанах. Последний предмет гардероба он спускает до колен, и, покоряясь железной воле своего воспитателя, становится на колени, укладываясь животом на подушку. Итачи подходит ближе, рукой касается поясницы рыжего, давая понять, что следует подтянуться повыше, после чего с силой давит, заставляя шехзаде прогнуться. В голове Итачи щёлкает мысль - даже с его способностями он творит сейчас безумие, глупость, ужасно опасную глупость. Но сдавать назад уже поздно, да и сам он главный хранитель всех тёмных тайн шехзаде Селима, единственный, кто постоянно находит пути обхода ответственности за поступки, он знает, что шехзаде его ценит. Настолько, что простит даже это. Среди гробовой тишины раздаётся потрясающий свист ремня - удар, разносящийся по покоям гул шлепка и обжигающая боль, которая быстро распостраняет тепло по ягодицам. - Во-первых, тебе как шехзаде следовало бы забыть об алкоголе, ты дал обет и нарушил его - это пятнает твою честь. Свист. Удар. - Во-вторых, я более не намерен участвовать в твоих грязных играх с шехзаде Баязидом. Свист. Удар. - В-третьих, ты здесь не для украшения дворца - будь добр и займись государственной работой, ведь это не моя обязанность. Свист. Удар. - В-четвёртых, забудь о женщинах за пределами дворца, для того чтоб утолить свой непомерный сексуальный аппетит тебе достаточно и гарема. Свист. Удар. Свист. Удар. Свист. Удар. Нотация. Селим уже сбился со счёту этих бесконечных пунктов, он только шипел и кусал пальцы, из которых местами уже начала проступать кровь. Итачи порол размеренно, подкрепляя каждый удар "правилом". Ягодицы пылали, по цвету и по ощущениям, шехзаде готов был провалиться сейчас в саму преисподню. Чертовски больно, а самое ужасное - стыдно. Стыдно, что приходится сейчас лежать с голым оттопыренным задом, считай, перед рабом и всё это слушать. А ещё стыдно, потому что он понимает - ему нравится. От методичных ударов кровь ударила в пах, заставляя возбужденный член упереться в диван. Гул ремня и голос Итачи стих. - Селим, ты всё понял? Если честно, то Селим ничего и не понял толком, он пребывал в шоковом состоянии, которое смешивалось с возбуждением и затуманивало рассудок не хуже вина. Он только и смог, что пробормотать в ответ что-то нечленораздельное, но видимо, такой ответ его воспитателя не устроил. Итачи вжал поясницу шехзаде в подушку, зафиксировав его от излишних дёрганий, и теперь уже всерьёз, со всей силы и с бешеным темпом принялся наносить удары. Один следовал за другим, способность мыслить у шехзаде напрочь выключилась, он мог только орать во всю глотку, пытаясь вырваться или уклониться от адски горячего жала кожанного ремня. Серия была до невозможности длительной, но сам Итачи уже весь вспотел и устал, он остановился. Селим рыдал, рыдал как ребёнок, и как ребёнок на автомате лепетал о том, что больше не будет, пытаясь выпросить прощение. Лишь бы этот кошмар не повторился. Учиха осмотрел результаты своей работы - вся пятая точка шехзаде пылала багряным цветом. Красиво. А ведь завтра это всё превратится в один большой синяк. Итачи выронил ремень из рук. Ему было жалко Селима - своего маленького глупого шехзаде. Он упал на колени рядом с содрогающимся от рыданий парнем и, прижав его голову к своей груди, принялся гладить рыжую макушку, в надежде помочь тому успокоиться. - Селим, я сделал это, потому что забочусь о тебе. Я не хочу, чтоб ты совершал ошибки, которые могут стоить тебе жизни, - сказал Итачи, придавая голосу максимальную мягкость. Селим же не понимал, что с ним сейчас происходит - он чувствовал адскую боль, но у него на душе никогда не было так тепло. Он и вправду чувствовал заботу, которой ему не хватало всю жизнь - у отца не было времени, мать отдавала предпочтение Баязиду. Подняв заплаканное лицо, Селим посмотрел в глаза Учихи. Из них исходила любовь, нежная, подобная чистой родительской любви. Но в них, помимо этой нежности просматривался и какой-то огонёк. Селим завороженно смотрел в глаза Итачи и даже не понял, как тот приблизился и нежно поцеловал воспитанника в губы, а шехзаде ведь только этого и ждал. Сбросив с себя остатки одежды, Селим мастерски развязал узелок на штанах семпая. Через пару минут парни уже перебрались на кровать, великий член османской династии стоял на четвереньках, кривясь от неприятных ощущений, вызванных наличием трёх пальцев у него в заднице. Итачи аккуратно разрабатывал анус шехзаде, плавно растягивая его пальцами. В любом случае, все неприятные ощущения, будь то понимание того, что в тебя суют пальцы или саднящие ягодицы с лихвой окупались - Селим задыхался от возбуждения и желания. Это не первый опыт с мужчиной - у элиты Османской империи такое уж случается, но никогда ещё шехзаде так страстно не желал быть оттраханным. Каждый раз это на пьяную голову и абсолютно не приносило шехзаде удовольствия, но он уже понимал - в этот раз будет иначе. Видя состояние рыжеволосого, который хватал ртом воздух, захлебываясь и изнемогая, Итачи понял, что тянуть дальше не имеет смысла. - Селим, раз уж так сложилось, то будем считать это закреплением пройденного материала. Член Итачи упёрся между ягодиц шехзаде. - Ты готов? Ответом послужил просящий стон, и Итачи рывком вошёл в Селима во всю длину. Сил кричать не было, хотя теперь ощущения были и впрямь болезненными - всё горело и внутри, и поверхность ягодиц не давала о себе забыть. По бедру потекла тонкая струйка крови. Учиха плавно двигался, давая возможность Селиму войти в ритм. Когда шехзаде привык - стало проще игнорировать боль, наслаждение волнами накатывало, оставляя после себя мурашки по всей поверхности тела. Темп ускорялся, Итачи прижимался к Селиму, сильно кусая его шею, лаская после этого искусаные места языком. Время потеряло счёт - существовали сейчас только эти покои, момент, Селим и Итачи. Шехзаде близится к пределу и бурно кончает, капли спермы яростно разлетаются по простыне, а когда через минуту изливается и Итачи - парни уставше падают рядом. Рыжеволосый прижимается к своему воспитателю и засыпает, зная, - он больше никогда не разочарует своего Итачи, своего будущего великого визиря и повелителя падишаха.