Проклятие

      Морозный ветер приносил ей запах Ято. Приятный, манящий, ведущий за собой, словно шепчущий: «Следуй за мной, иди, иди же», и она шла. Хиёри прыгала по крышам домов, как всегда забыв про своё физическое тело — к чему заботы о такой мелочи? До этого ведь ничего не случалось.       Черта возникла внезапно. Ики отскочила назад и посмотрела вперёд, заметив… нет, сначала она почуяла его запах. Он не был сладким, как у Ято, это был запах терпкий, словно скрывающий в себе что-то ещё. — Казума?.. — удивлённо выдохнула Хиёри, глядя на священное оружие Бишамон. — Ики, — поправив очки, невероятно серьёзным тоном начал дух, — как думаешь, что будет, если ты станешь так отдаляться от своего тела?       Хиёри хотела было ответить, даже нахмурилась для виду, но Казума холодно её перебил: — Твоя нить может и оборваться.       Ики растеряла свой настрой. Казалось бы, можно поспорить — не так далеко она и ушла… наверное. Но что-то в душе сворачивалось в маленький клубок сожаления. Сожаления? — Позволь сказать… — тихо, едва ли не в унисон с ветром, сказал Казума, и Хиёри замерла, прислушиваясь: — тебе никогда не заполучить Ято.       Ики потупилась. Неожиданно дышать стало нечем, и холод пробрался под повязанный плотно шарф, но ведь она даже не в физическом теле… Ах нет, это просто душевный холод, лёд, постепенно сковывающий конечности. Отчего бы? — Прости, мне пора, — протараторила Хиёри и хотела совершить манёвр, чтобы улизнуть, но Казума был настроен серьёзно. —Если я не ясно выразился, — низким тембром проговорил дух, повалив Ики наземь. Теперь он возвышался над ней. Стоял, непреклонный в своих убеждениях, и его взгляд в этот момент был, пожалуй, таким серьёзным, каким он не был никогда раньше. И, кажется, было в них что-то ещё… — Давай объясню более доходчиво.       Хиёри едва не запищала от страха и неожиданности, когда Казума поставил ногу в опасной близости от её лица. Но он не хотел ей навредить, нет, никогда не хотел — он хотел лишь дать ей понять, что бежать от того, кто столько лет является оружием, глупо и опасно. — Боги неспособны любить людей, — резко присев, жестоко прошептал Казума.       Он прижал её руку к земле, а свою поднёс к её шее, сложив пальцы в знаке. Вот, кем она на самом деле является, — маленькой беззащитной девочкой, которая по нелепой случайности была втянута в дела богов. В дела, которые её не касаются. В мир, в который ей ещё рано попадать. — Богу и человеку не суждено быть вместе, — подвёл итог своей речи про чувства к богине Казума, но Хиёри едва ли услышала, что он говорил до этого.       Ики была поглощена мыслями. Мыслями о том, что он прав. Что он тоже это чувствует. Что ему точно так же больно. И она наконец увидела его взгляд вблизи. Он был не просто серьёзным — в нём было сожаление. То же сожаление, что клубилось у самой Хиёри в душе.       Вот только было что-то ещё. Что-то, что она не могла прочитать в его глазах. Может, потому что он действительно скрывается? Всегда скрывается за линзами своих очков, не даёт вглядеться в глаза, не даёт до конца разгадать свой взгляд. Так может?..       Хиёри сама не заметила, как сняла их. Сняла и сжала в руке, отводя её как можно дальше в сторону. Казума оторопел, не ожидав таких действий со стороны Ики. Что это ещё за выходки? Он хотел было возмутиться, но Хиёри едва ли не с мольбой во взгляде мотнула головой, прося помолчать. И Казума молчал.       А Ики всё всматривалась в его глаза. Чтобы увидеть то, что он всегда скрывает. Серьёзность, сожаление… Он сожалеет о несбыточном? О том, что его любовь всегда будет безответной? Или он сожалеет о том, что её любовь будет такой же?       Боль. Она увидела во взгляде Казумы боль. Духам тоже бывает больно. Конечно, он ведь такой же человек, как Хиёри. Человек, на которого свалилось слишком много всего, слишком большая ответственность, слишком много чувств.       И когда Казума уже убрал руку от её шеи, Ики заметила, совершенно случайно, просто по везению, прочитала в его взгляде «Прости». Одно слово, одна эмоция.       Ему тоже тяжело говорить всё это, ему тяжело так обращаться с ней, Казума не хотел ей зла, но Хиёри не сможет быть счастлива с Ято. С кем угодно, но не с богом. Кто угодно, но не человек.       А Казума понял, что она читает его. Эта девчонка даже в такой ситуации не переживает за себя! Зачем? Ну к чему ей думать о каком-то духе, когда на кону собственная жизнь?       Казума уж было хотел начать её отчитывать, забрать наконец свои очки и, надев их, стать таким же холодным и непреклонным, но она плакала. Хиёри плакала, а дух снова оторопел. Может, перегнул палку? Не стоило так давить на неё?       Казума вспомнил, каково было ему после осознания того, что человек и бог — существа несовместимые. Вспомнил и понял, что не хочет такого для Хиёри. Нет, она не должна это чувствовать, уж лучше пусть считает злодеем его самого, чем справляться со всеми этими эмоциями. Она слабая маленькая девочка.       И эта девочка сейчас вытирала рукавом слёзы, быстро успокаиваясь, и невероятно крепко, до побеления костяшек, держала в руке очки Казумы. Забрать их сейчас было бы кощунством, самым натуральным преступлением. Кажется, словно отберёшь у неё эти очки — и она окончательно утонет, потеряв спасительную соломинку. — Ики, — запоздало выдохнул Казума, не зная, как реагировать на чужие слёзы.       Нет. Кажется, он не знал, как реагировать на её слёзы. — Всё в порядке, — улыбнувшись, ответила Хиёри. — Я в порядке, — повторила она, подтверждая свои слова. «Нет, ты не в порядке», — хотел сказать Казума, глядя, как её губы дрожат, едва ли сдерживая эту натянутую улыбку. Он видел, как блестят её глаза, готовые заслезиться в любой момент. Он всё видел и именно поэтому молчал.       Казума привязался к Хиёри за это время. Она глупая, часто ошибается и совершает опрометчивые поступки, но она искренняя, смелая и преданная. В мире богов и духов не хватает людей, и она — словно часть живого мира в царстве мёртвых. — Прости, — опустив голову, прошептал Казума. — Не стоило так давить на тебя, но ты должна была понять. — Я поняла, — несмело, тихо ответила Хиёри, отчаянно отводя взгляд.       Храбрая. Или отчаянная? В любом случае, она не сдаётся до конца. Казума хотел утешить её, хоть как-то дать понять, что не всё так плохо, но он должен был закончить дело, доиграть свою роль. Ради неё. — Ики, отдай очки, — негромко, но твёрдо сказал дух, и девушка подчинилась.       Всё ещё вытирая лицо рукавом, она протянула очки Казуме, и тот, надев их, понял, что девушка так и прячет взгляд. «Прости, но это ещё не всё», — мысленно сожалел дух, вновь становясь внешне холодным и отчуждённым. Он приставил пальцы к её лбу, а затем резко убрал. Хиёри же даже убрала руку от лица и широко распахнула глаза, не осознавая происходящего. — Отныне игры в семью тебе будет мало, — равнодушным голосом — по крайней мере, он старался таким казаться — сказал Казума, вставая.       Ики почувствовала холод. Снова. Жестокий, пронзающий холод. Теперь она понимала, отчего — таким был взгляд Казумы. От него хотелось спрятаться, забиться куда-то под кровать и там, дыша пылью, лежать пару часов. Хиёри теперь едва ли не ненавидела эти его очки, которые превращали обычного человека в бездушного духа. Какая тонкая грань…       Казума видел её страх, её слабость, даже её злобу. Хотелось извиниться, объяснить, что всё не так, что он не так чертовски плох и чёрств, каким кажется, но нельзя. Он лишь поправил очки и сглотнул ком, чтобы голос случайно не задрожал. В этот момент — ни за что.       Дух чувствовал, что это билет в один конец. Вряд ли он сможет после такого стать лучше в глазах Хиёри. О нет, уже через минуту он окажется её врагом. Но… — Это моё проклятие, — прозвучали последние слова, прежде чем Казума исчез, оставив Хиёри одну на растерзание чувствам и мыслям.       Но, чёрт, ему тоже в этот момент было больно.

Это было проклятие для двоих.