Сложно сказать, что побудило меня совершить тот поступок. Какая-то часть сознания тогда, кажется, фантазировала в напыщенном стиле, как я, цепко схватив его за рукав, спрашиваю, сурово сдвинув брови: «Как вы могли?!» или что-то в этом духе. То самое обострённое чувство справедливости, столь часто высмеиваемое Алисой во время её приступов цинизма, тогда у меня было действительно обострено. Несомненно, это сыграло свою роль.
Не будучи от природы особенно любопытным и упорным, я отчего-то загорелся идеей отыскать этого человека. Сама идея пришла ко мне бессонной ночью в перерыве между приступами зубной боли — третий моляр на нижней челюсти, атрибут мудрости, терзал меня, и таблетки уже почти не помогали. В попытках чем-то занять себя я забрался в небольшой комод в прихожей, где лежали старые тетради и рисунки, и обнаружил там знакомую фотографию. Некоторое время назад Алиса показала её мне, сопроводив исчерпывающим «Это папа», повертела в руках, повздыхала и куда-то убрала. И вот уже я, сидя на кухне с сигаретой (много позже, после истории со скатертью эта привычка была беспощадно вычеркнута из моей жизни) напряжённо вглядывался в прищуренные глаза мужчины на фото, чей чёрно-белый образ вызывал у меня столь сильное раздражение. План созрел почти мгновенно.
Просидев до утра в сети, я позвонил на работу и старательно шепелявя, отпросился у начальства на пару дней в связи с жестокой болезнью. Затем объявил сонной Алисе, что мне срочно необходимо уехать по рабочим делам до вечера следующего дня. Спешно собравшись под её недоумевающим взглядом, я скомкано попрощался и был таков. Прогнав от себя мысль отключить телефон (вполне в стиле Алисы было, забеспокоившись, позвонить на мою работу, что раскрыло бы обман) я успокоил себя мыслями о скором разрешении дела. Показательно, что об итогах и последствиях я почти не задумывался - главным была цель. Я собирался найти Викентия Двачевского.
Поразительно, каких результатов можно достигнуть всего за пару часов, имея в активе целеустремлённость и нескольких приятелей из числа тех, кто проводит в интернете большую часть жизни. К утру у меня были домашний телефон Викентия, его адрес и даже место работы. Последнее, по идее, должно было немного охладить мой пыл — уточнив график работы магазина оптики, в котором работал отец Алисы, я выснил, что сегодня у него был выходной, и вообще-то он мог взять да и куда-нибудь уехать, но почему-то во мне сидела крепкая ( ничем, однако, не подкреплённая) уверенность, что непременно застану его дома. Отсутствие мобильного номера проблемой мне не виделось. Через час я уже садился в электричку до Зеленограда.
Дорога прошла в раздумьях — представлялся грядущий непростой разговор, я спорил сам с собой, перебирал варианты вопросов и ответов, среди которых преобладали, обвиняющие гневные фразы, манифесты, ноты протеста и даже какие-то лозунги. «Землю крестьянам, отцов дочерям!» Выбегая из вагона под мелкий дождь, я уже прекрасно представлял себе все варианты развития событий.
Путь мой лежал на улицу Крупской, где на втором этаже ничем не примечательного дома серого цвета последние три года жил Двачевский. Постояв несколько минут у подъезда, изучая объявления о выборах в галактический сенат и ремонте ретрансляторов антиматерии третьего уровня, а затем проскользнув в железную дверь за кем-то из жильцов и порадовавшись отсутствию в подъезде консьержки, я взлетел по лестнице. Оказавшись перед нужной дверью, я несколько раз глубоко вздохнул, успокаивая нервы, и решительно постучал.
— Кто там? — раздался приглушённый недовольный голос.
Я уже заготовил себе реплики на случай этого логичного вопроса. В этом мне помог один неплохой фильм.
— Мужик, твою мать! — я постарался придать голосу строгости и одновременно развязности, — у тебя там чё, бля?! Ты меня уже двадцать минут заливаешь!
Дверь нешироко приоткрылась, и из-за неё высунулась всклокоченная седая голова хозяина.
Я быстро просунул ногу в образовавшуюся щель, дабы пресечь любые попытки оборвать разговор.
— Чего… — начал он.
— Добрый день, Викентий. Простите за обман и вторжение, но нам нужно поговорить. Это очень важно!
— О чём поговорить… — недовольство в голосе проступило сильнее, — Вы кто такой? Что вам нужно?
— Я хочу поговорить о вашей дочери! Открывайте немедленно, это очень важно!
— Что же вы сразу не сказали, молодой человек! Проходите скорее, нечего так кри…стоять на лестнице. Я как раз заварил чай…
Тут к седой голове прибавилась длинная сильная рука, которая схватила меня и втащила в квартиру. Все первоначальные планы полетели к чёрту, вместо споров и угроз Викентий, оказавшийся полноватым невысоким мужчиной лет пятидесяти, теперь стоял предо мной в полутёмной прихожей, нетерпеливо переступая с ноги на ногу и глядя широко распахнутыми светлыми глазами снизу вверх. Приглашение на чай явно было пустой вежливостью, дальше коврика под дверью он не собирался меня пускать. В нос разом ударили запах сырости, исходящий словно отовсюду, и тяжёлое спиртовое дыханье хозяина. В голове стало тихо и пусто.
— Говорите скорее, что у неё стряслось, молодой человек, и проваливайте. У меня, знаете, полно дел!
«У вас же выходной», — чуть не ляпнул я и повинуясь странному подозрению, присмотрелся к Викентию повнимательнее. В тот момент мне показалось, что нужная мысль явилась мгновенно, хотя позже я пришёл к выводу, что пару минут гипнотизировал мужчину взглядом, а лишь потом начал говорить.
— Она волнуется, вы не отвечаете на письма, проигнорировали открытку. Оля переживает, мы все переживаем. От вас уже очень долго нет вестей, вот я и решил зайти.
Как я и ожидал, мужчина с лицом, абсолютно не похожим на то, что я видел на старой фотографии, не промедлил с ответом и секунды.
— Пусть Оля не переживает, со мной всё хорошо… На открытку я, конечно, отвечу. Скоро, да, скоро, как только смогу, сейчас я, конечно, занят, — тут вдруг крепко взял меня под локоть, — а вам уже пора, пора, молодой человек, Оле скажите, что я позвоню, обязательно…
Свободной рукой он уже открывал дверь, чтобы выставить меня. И тут я совершил глупость. Нет, не так. Я совершил Глупость. Буквально минуту назад провернувший блестящую операцию по выведению на чистую воду гнусного обманщика, скрывающегося под чужим именем, я громко заорал, охваченный идиотским и неуместным, но, как мне казалось, праведным гневом:
— Я всё про вас знаю! Вы скрываетесь под чужим именем! У вас нет никакой дочери Оли…
Самозванец не стал ждать окончания обличительной тирады. Почти без замаха ткнув мне кулаком в грудь, он схватил меня обеими руками за отвороты куртки и протащил волоком из прихожей на грязную кухню. Совершенно шокированный, я пытался вырваться, и даже успел пнуть его ногой, но тут лже-Викентий почти без усилий приподнял меня над полом и с невероятной силой швырнул в окно. Выбив собой и стёкла, и кусок хлипенькой рамы, я с воплем вылетел на улицу.
Благородному герою, чудом выжившему после падения с огромной высоты, в таких случаях стоило бы потерять сознание, чтобы позже очнуться в объятиях любимой, рыдающей над телом, но любимой я наврал про командировку, падение моё свершилось со второго этажа в доверху забитый мешками мусорный бак грандиозных размеров, стоящий во дворе под окнами, и все части этой картины никак не желали складываться в нечто героическое. Ощупав руки и ноги на предмет переломов и попытавшись подняться, я случайно разорвал ботинком один из окружавших меня полиэтиленовых мешков и щедро осыпал себя несвежими картофельными очистками. Было слышно, как лже-Викентий бегает по квартире и собирает вещи, а может и уничтожает какие-то улики. Идти к нему снова и проверять не было ни сил, ни желания. В этот момент в кармане зазвенел телефон. Надеясь, что это не Алиса хочет справиться, как там у меня дела, я полез за ним, по пути выпачкав в чём-то ладонь. К моему большому удивлению, звонил Слава, человек весьма мнительный, всегда старавшийся избегать общепринятых способов связи. Машинально ответив на звонок, я даже не успел поздороваться - собеседник уже тараторил.
— Сём, привет, надеюсь, я не отвлекаю, ты ночью писал про того мужика, Випендия, ну, я и заморочился, дай думаю выручу братана, всё равно делать весь день нечего. Ну, в общем, я его нашёл. Братан.
— Викентия. Дай угадаю, — я зло сплюнул и ловко угодил себе на рукав, — В Зеленограде?
— Ни фига ты не угадал, братан, не в Зеленограде. Там какая фигня, куда-то потеряли свидетельство, вообще обычно всё же строго у них с этим, они вообще по документам угорают, ну, кто там по маминой линии, кто по бабушкиной… А с ним прям странная история вышла. А он тебе кто, собственно, забыл спросить?..
***
Когда дождь, вынудивший меня прятаться под козырьком какого-то громадного памятника, прекратился, я отыскал могилу без труда, ориентируясь на степень запущенности участка. Вокруг маленького надгробия на месте погребения Викентия Двачевского буйно произростал репей. Старушка, увлечённо уничтожавшая какие-то травы на соседней могиле, совершенно, как мне показалось, нахально поинтересовалась:
— Вы из родных? Хорошо, что пришли, а то никто не ухаживает, сами видите, как заросла. И памятник покосился.
— Нет, я не из родных. А почему вы спрашиваете?
— Ну, вы уже час тут стоите, — старушка вдруг хихикнула, — стоите и смотрите. Лучше б лопухи повыдирали, право-слово.
— Под именем человека, что лежит здесь, — начал я каким-то торжественным тоном, — проживает другой. Присвоил его паспорт. Выдаёт себя за него…
— И что? — перебила она меня, — порочит честное имя?
— Да. Нет. Ну, то есть, я не уверен…
— Тогда нечего и переживать. Переживания, знаете, такая штука… — она перевела взгляд на надгробие, — не доводят до добра. И сильно сокращают жизнь.
— Я думал, что найду его, — невпопад ответил я, — а он вот. Умер.
— Так бывает, — со вздохом отвечала старушка, — мы находим кого-то, а потом… Вы себя, кстати, хорошо чувствуете?
Я хотел было возмутиться, но только открыл рот, как старушка заговорила снова.
— У вас вид нездоровый, — тут она мне подмигнула, — вам нужно чаще бывать на свежем воздухе. Больше гулять. Лучше, конечно, не по кладбищам.
И нахальная старушенция степенно удалилась, напевая себе под нос. Я остался у могилы, совершенно не понимая, что делать дальше. Крупная серая ворона, спикировав откуда-то сверху, клюнула что-то в жухлой траве совсем рядом с моим правым ботинком, внимательно и чуть насмешливо взглянула на меня, склонив голову, и упрыгала в сторону. Снова пошёл дождь.
Оставалось признать, что в жизни дочери Викентий отсутствовал по вполне уважительной причине. Слава неведомым образом разыскал и диагноз — в слове «саркома» он уверенно сделал ударение на первый слог, разом выведя меня из себя. В раздумьях, как навредить самозванцу, и куда написать заявление или жалобу, да так, чтобы об этом не узнала Алиса, я пошёл на электричку.
***
Моё возвращение домой раньше срока Алису явно обрадовало, а свой крайне потрёпанный вид я объяснил нападением мифических хулиганов, которое, разумеется, было успешно мною отражено. Отругав для приличия за неосторожность и умение попадать в переделки, Двачевская отправила меня в душ, где стоя под струями горячей воды, я окончательно успокоился, твёрдо решив выбросить Викентия из головы, бросить курить и на следующий же день записаться на приём к стоматологу. Позже, криво заклеив порез на моей щеке огромным куском платыря, Алиса какое-то время вела себя совершенно обычно, а за ужином вдруг достала из кармашка халата знакомую фотографию и помахав ей у меня перед глазами, строго спросила:
— Искать его ездил? С утра на кухне нашла.
Внутри похолодело, но взгляда я не отвёл.
— Ездил.
— Нашёл? — она спросила спокойно, но подрагивающие пальцы выдавали волнение.
— Нет, — бойко соврал я, — не нашёл.
— Ну и чёрт с ним, — Алиса вздохнула, — в следующий раз не ври, куда едешь. Я и обидеться могу, знаешь ли.
И улыбнулась немного неуверенно.
— Зачем искал?
— Сам не знаю, — почти без смущения ответил я.
Кольцо, которое я хотел показать Викентию в знак серьёзности моих намерений, было надежно спрятано мной тем же вечером. Я набрался смелости достать его только спустя два года.
