Дева Моря.
25 сентября 2018 г. в 02:49
Прогуливаясь по улицам Лебяжьей Гавани Финарфин чувствовал себя здесь удивительно неуместно. В голубом камзоле, расшитом золотом и покрытом искрящейся алмазной пылью, он даже самому себе казался сгустком слепящего света, невесть как очутившемся на осиянном звёздами берегу Эльдамара. Попадавшиеся ему на пути тэлери в просторных белых одеждах с длинными рукавами, развевавшимися словно крылья чаек, смотрели на него с удивлением, словно он был пришельцем из иного мира. Прекрасным, но абсолютно чуждым им и их спокойному краю, раскинувшемуся в сумрачной тени Пелори, защищавших от слепящего Света Древ.
Приугасшее зарево Лаурэлина едва достигало побережья, но отблески которым всё же удавалось просочиться сквозь узкое ущелье Калакирьи и коснуться стройной фигуры принца нолдор, окутывали её ореолом света. Крохотные блики плясали на поверхности его одежды и пронизывали пряди золотых волос, обрамляя голову Финарфина сияющим нимбом. Даже тень, падавшая на его чистое, гладкое лицо была светлой и не мешала любоваться благородными чертами. Хорошо выраженные скулы, не создавшие ощущения остроты и резкости, тронутые лёгкой, чуть рассеянной улыбкой губы и глубокие, словно небо в ясный день, голубые глаза.
Глаза настоящего мечтателя и поэта, унаследовавшего от матери не только цвет волос, но и такие душевные качества, как благородство, великодушие и мудрость, сделавшие его не похожим на братьев. Мягкий характер, снискавший сын Индис уважение и славу советчика и миротворца проявлялся во всём – в движениях, одухотворённом взгляде и доброжелательном выражении лица, которого не коснулись гнев, своеволие или упрямство, столь свойственные нолдор. Подобный бриллианту, пронизанному сиянием Лауэрэлина, Финарфин словно сиял в окружении телери, похожих на жемчужины. Однако на его лице не было ни тени надменности.
Напротив – он не переставал восторгаться открывшейся ему красотой. Выстроенная на берегу природной гавани, образованной каменной чашей скал, Альквалондэ напоминала ему огромную раковину. Её террасы плавно поднимались из моря, пирсы сменялись пристанями и набережными, которые уже переходили в улицы. Покрывавшее их кружево дворцов и зданий создавало иллюзию пены, застывшей на прибрежных скалах. Дома, выстроенные из кипльено-белого мрамора и украшенные искусной резьбой изображавшей морские мотивы, отличались удивительным изяществом и филигранной тонкостью устремлённых в ночное небо башен и шпилей.
Покрытые серебром и украшенные жемчужинами они мерцали в свете звёзд. Идя сюда, Финарфин думал, что Лебяжья Гавань окажется самым тёмным местом из всех, что он когда- либо видел, и наполовину это оказалось правдой. Свету, пробивавшемуся сквозь ущелье, было не под силу разогнать сумрак. Но хоть город и окружала ночь, тёмным он не был. Серебряные светильники, струившие приглушённый свет, обозначали не только причалы и пристани, но и улицы и отдельные дома. Их ласковые огни отражались в перламутровых зеркалах на стенах и драгоценным камням, разбросанных по пляжам из-за чего казалось, что Альквалондэ мерцает в ночи, словно яркое созвездие, плывущее между звездами небесными и их зыбким отражением в сонной гавани Эльдамара.
Город был словно пойман на краю рассвета,которому не суждено наступить. Финарфину казалось, что свет Валинора за его спиной вот-вот разгорится и прогонит ночь Сирых Земель смотрящую ему в лицо очами звёзд. Но этого не происходило. Лебяжья Гавань оставалась во власти вечных сумерек, и это было прекрасно. Проведя детство среди блеска и суеты Тириона, он наслаждался тишиной и покоем, царившим в Альквалондэ. Здесь не было места тому шуму и блеску, к которым он привык. Музыка, доносившаяся из окон домов, забранных прозрачными занавесками, была ненавязчивой и гармонично перекликалась с шелестом морского прибоя, а голоса тэлери погружённых в свои непостижимые для чужаков мысли, казались и приятными словно песни парящих в вышине чаек.
Спустившись по узкой лестнице, вырубленной в скале, Финарфин вышел на выложенную мрамором дорожку. Тянувшаяся вдоль кромки водя, она настраивала на спокойные раздумья под низкий рокот прибоя, коим Финарфин с удовольствием и предался. Никто не мешал ему – редкие прохожие-тэлери вообще полагали, что сын Финвэ приехал с официальным визитом, однако это было правдой только отчасти. Предстоящие переговоры были лишь благовидным предлогом, призванным скрыть от отца и братьев истинную цель его маленького путешествия. Ибо на самом деле в Эльдамар его привели легенды о русалках. Таинственных и прекрасных обитательниц морского дна, чей образ будоражил богатое воображение самого юного среди принцев-нолдор, лишая его покоя и сна.
Несмотря на то, что эльфы жили в Благословенной Земле уже не первый век, им пока что, так и не удалось постичь все её тайны. Поэтому вера в русалок, сохранившаяся ещё со времён жизни под звёздами Куйвиэнен, продолжала жить даже в свете Древ. Кто-говорил, что они – духи вод подобные Оссэ и Уинэн. Другие полагали, что они – души моряков-тэлери, погибших в море. Не сумев найти путь в Чертоги Мандоса, они оставались пленниками водной могилы. Мудрые и вовсе полагали, что в основе легенд о русалках лежали встречи с доселе неизвестными морскими животными, очертания которых похожи на плывущих эльфов-ныряльщиков.
Финарфин был категорически не согласен с последним, но спорить не спешил. Знал, что братья поднимут его на смех, если он заикнётся о чём-то подобном. Поэтому долгое время он хранил в тайне своё увлечение русалками, записывая всё, что ему удавалось узнать о них, на листах бумаги, которые, в будущем, вполне могли стать книгой. За годы изысканий Финарфин собрал немало рассказов о прекрасных, вызывающих восхищение юных девах, плескавшихся в прозрачной воде, завораживая и завлекая мореплавателей-телери. Согласно описаниям эти красавицы обладали роскошными волосами, выразительными лицами и совершенными телами. Прекрасно сложенные и длинноногие русалки напоминали эльфийских дев, но были бледными и едва ли не «прозрачными».
Ясными ночами бледнолицые красавицы выбирались из воды на скалы и расчёсывали свои струящиеся и блестящие в звёздном свете волосы. Украшали их венками, сплетёнными из бледных цветов, и, взявшись за руки, устраивали танцы в полосе прибоя. Пели, смеялись и устраивали беговые игры, гоняясь и брызгая друг в друга водой. Те, кому посчастливилось увидеть русалок, ещё долгое время находились под впечатлением от созерцания прекрасных дев в прилипших к телу прозрачных рубахах или и вовсе лишённых одежд. Некоторые, правда, жаловались, что те пытались поймать их и утянуть в своё подводное царство, но Финарфин, сомневался, что русалки могли причинить вред. Скорее пугали тех, кто подглядывал за ними, и подшучивали над припозднившимися купальщиками. Путали сети, переворачивали лодки и крали пряжу, развешанную для просушки и оставленную без присмотра.
Со временем историй накопилось так много, что Финарфину пришлось сделать оклад для листов, на которых они были написаны. К кажется, у него получилось неплохо, потому что даже Феанор не высказал ни одного язвительного замечания по поводу его творения. Никто не знал, что Финарфин записывает. Отец не спрашивал, предполагая, что это личный дневник сына, в который тот записывает мысли и наблюдения. Братьям было всё равно – у них и своих забот хватало. А вот сёстры подшучивали над Финарфином, говоря, что он ведёт себя как девочка и пару раз даже похищали его труды, но не смогли справиться с замком оклада. Лишь мать догадывалась о предмете его изысканий, но хранила молчание, ожидая момента, когда сын сам расскажет о своём увлечении.
Но Финарфин не был готов. Потому что знал, не обладая неукротимым нравом Феанора и упрямством Финголфина он не уговорит отца отпустить его в Эльдамар, поэтому продолжал изыскания в тайне, ожидая подходящей возможности. И, наконец, она представилась. Услышав о предстоящих переговорах с королём тэлери, Финарфин предложил свою помощь, при этом немало удивив отца своей решительностью и красноречием. Выслушав сына Финвэ внял его доводам – всё равно Индис находилась в Валмаре, улаживая распри между ваниар и нолдор, а Феанор и Финголфин были нужны своим семьям. И вот, после лет ожидания и нескольких дней пути принц нолдор уже шагал по вымощенные белоснежным мрамором улицам Альквалондэ и наслаждался морским бризом.
Побродив по набережной Финарфин спустился на пляж, размышляя над тем, что же ему делать теперь. Ведь он всё-таки встретил русалку и притом, в первый же вечер пребывания в Лебяжьей Гавани. Когда с делами было покончено, Ольвэ пригласил его остаться погостить в его дворце и Финарфин с радостью согласился. После праздничного ужина, устроенного в честь гостя, он улизнул предлогом осмотра достопримечательностей и отправился к морю. И там, в свете звезд, которые не затмевало вечное сияние Валинора, принц нолдор воочию узрел тех, о ком грезил так долго – русалок, танцевавших на берегу маленькой и уютной лагуны.
Прогуливаясь по пустынному пляжу Финарфин стал свидетелем дивного по красоте и изяществу зрелища. Несколько девушек медленно и грациозно кружились в полосе прибоя, наклоняясь и взмахивая руками. Таинственные плясуньи были облачены в полупрозрачные рубахи до пят. По их плечам струились густые волосы с серебристым отливом. Сын Финвэ как зачарованный смотрел на них, боясь и вздохом потревожить волшебную гармонию. Спустя какое-то время, показавшееся ему вечностью, девушки, шумно смеясь, побежали к воде и одновременно, плескаясь и брызгаясь, нырнули в море. Исчезли среди его посеребрённых светом волн.
На следующую ночь всё повторилось. Отправившись на пляж в надежде на ещё одно чудо, Финарфин увидел, как пленившие его воображение девы поднимаются на поверхность, чтобы полюбоваться светом Телпериона. Услышав звонкий смех вчерашних красавиц, юноша едва успел спрятаться за растущими на берегу кустами. Судьба вновь была благосклонна к нему, подарив несколько часов счастья на берегу моря под звёздами, разгоревшимися как серебряные костры. И казалось, что само Время остановило свой ход, пока он наблюдал за танцами резвящихся русалок, изгнанных обратно в воду заревом Лаурэлина за горным хребтом.
На третью ночь Финарфин решился подойти и заговорить с красавицами, но опасаясь испугать их решил не выходить из кустов, а сделать небольшой крюк и подобраться к ним со стороны пляжа. Идея была хороша, вот только он не учёл одного – берег в этой части бухты был каменистым, облизанные прибоем камни – гладкими и скользкими, а дно – крутым. Он не прошёл и полусотни шагов – поскользнулся и упал в воду, взметнув тучи сверкающих брызг. Звёздный свет, процеженный сквозь водную толщу, превращал море в сверкающий серебром мир. Пузырьки, вырывавшиеся изо рта эльфа, кружились и танцевали, совершая свой путь к звёздам.
Это было настолько красиво, что в первые мгновения Финарфин забыл даже о том, что не умеет плавать. Медленно погружаясь в глубины моря, он изумлялся тому, сколь причудливо искажённым выглядел мир из-под поверхности воды, серебряной плёнкой колыхавшейся над головой. Затем, вместе с желанием сделать глоток воздуха, пришёл и испуг. Эльф извернулся и заметил внизу очертания нежного серебристого тела, полного невероятной женственности. Она поднималась из тёмной пучины моря, подобная видению, сотканному из звёздного света и пузырьков. Русалка, настоящая живая русалка пришла спасти его от участи утопленника!
Не находя сил поверить глазам Финарфин закрыл их, пытаясь прогнать наваждение, а открыв – увидел перед собой девичье лицо, окутанное облаком серебряных волос, похожих на нити водорослей. Приятное и тонкое, оно обладало плавными и чертами, придававшими образу морской девы удивительную мягкость. Её большие серые глаза сияли в обрамлении длинных и тёмных ресниц. Полные коралловые губы были чуть приоткрыты, с них срывались маленькие пузырьки. Это нереальное создание каждой своей чёрточкой было именно таким прекрасным, как представлял себе завороженный мягкой плавность её движений, тонущий Финарфин.
Меж тем русалка потянулась к нему. Её стройное, по-птичьи тонкокостное тело, красивое истинной женской красотой окутывала просторная серебристая рубашка, мягко струящаяся в вихре поднимавшихся со дна течений. Она пыталась объяснить ему что-то с помощью жестов, выразительно указывая в сторону поверхности, но начавший терять сознание эльф смог лишь улыбнуться прекрасному видению. Прежде чем окончательно соскользнуть в чёрное забытье, он успел почувствовать, как русалка подплыла вплотную и обняла точёными, белыми словно мрамор, руками. Коралловые губы прижались к его губам, выдыхая спасительный воздух...
...в себя Финарфин пришёл уже на берегу. Русалка была рядом и держала его голову у себя на коленях и пытаясь привести в чувства. Сквозь её промокшую одежду из тонкой ткани бесстыдно просвечивало полногрудое тело. Огромные серые глаза девушки сияли загадочным глянцевым блеском. Воистину, даже первые красавицы Валмара и Тириона не шли ни в какое сравнение с прильнувшим к нему божественным созданием. Он попытался заговорить с ней, но поперхнулся солёной водой. Дева сочувственно похлопала его по спине и пожурила за то, что полез в в море не умея плавать. Почувствовав, что она сейчас уйдёт Финарфин прохрипел:
— Мы ещё увидимся завтра? – наверное, в его голосе звучала такая отчаянная мольба, что даже русалка сжалилась над ним.
— Увидимся. Если хочешь, приходи завтра, к Застывшей Волны, когда Тельперион зацветёт, – сказала она и ушла к подругам.
Финарфин никому не рассказал о случившемся, как не рассказывал и о своих встречах с русалками. Не потому что боялся прослыть мечтателем – тэлери поверили бы его рассказу, в этом он даже не сомневался. Просто ему хотелось сохранить эту тайну для себя. Финарфин поведал её только своему дневнику, на страницах которого подробно изложил события трёх последних дней и все подробности, которые только сумел запомнить. Ольвэ, наблюдавший за своим гостем, постоянно писавшем что-то в своей книге и ускользавшего на ночные прогулки по пляжу немало удивился его поведению, насколько того вдохновляет жизнь в Альквалондэ.
Финарфин не обращал на это внимания. Все его мысли были сосредоточены на русалке Эарвен. Дева Моря это имя идеально подходило ей. На протяжении следующих трёх ночей они встречались в самом укромном уголке пустынного пляжа – рядом с огромной глыбой мрамора Благодаря округло-порывистым очертаниям она получила своё название Застывшая волна. У её подножья тэлери назначали свидания, где как не здесь ему было встречаться с русалкой? Встречи эти были полны трепетного восторга, заставлявшего сердце эльфа биться чаще. Чем больше времени Финарфин проводил в компании Эарвен, тем острее ощущал, что больше не сможет жить без неё. Он безнадёжно влюбился в Деву Моря и лишь ей готов был отдать своё сердце в бесконечности жизни.
Ему было достаточно, чтобы она просто была рядом, и ей, кажется, тоже. Они прекрасно ладили и хорошо проводили время просто гуляя по усыпанному галькой пляжу и продвигаясь всё дальше в ночь, вдоль изломанной береговой линии. А устав, от прогулок присаживались на один из камней и любовались звёздами или смотрели на их отражение в спокойной воде. Глядя на море, Эарвен становилась задумчивой и, одновременно, настолько прекрасной, что Финарфин не мог отвести от неё взгляд. Она казалась ему самым прекрасным существом в Валиноре. Добрая, дружелюбная и спокойная – загадочная русалка стала для него идеалом.
Ведь отличие от отстранённых ваниар, посвятивших свои жизни духовным практиками, и нолдор, одержимых идеей понять всё, что есть в этом мире, Эарвен была подобна морю – такая же глубокая, спокойная и непостижимая. Шуму и суете она предпочитала уединение и покой. Не любила больших скоплений народа,а потому никогда не появлялась на праздниках, где тэлери танцевали вокруг разведённых на берегу костров, пили сладкое вино и вкушали дары моря. Ей больше нравилось проводить время в компании немногочисленных друзей или и вовсе совершать одиночные прогулки по берегу моря, которое она любила больше всего на свете.
Эарвен могла говорить о нём сутками и Финарфин с удовольствием слушал русалку, с удивлением открывая что-то новое для себя.Из её слов выходило, что тэлери-мореплаватели знали лишь поверхность моря, научившись худо-бедно разбираться в настроениях и капризах погоды .Глубины для них оставались чем-то безграничным и загадочным. Эарвен приподняла для него полог этой загадки, позволив заглянуть в неведомый доселе мир, который, каким-то непостижимым образом пересёкся с его миром. Жалко, что ненадолго – этой ночью истёк срок его пребывания во дворце Ольвэ. Пришла пора вернуться в Тирион. К отцу, матери и братьям.
Как сделать это теперь Финарфин не представлял. Эарвен теперь была для него всем. Он не представлял себе жизни без неё, но и остаться здесь, на положении нахлебника тоже не мог. Размышляя об этом, Финарфин не заметил, как добрался до застывшей волны и, грустно вздохнув, устремил взгляд в тёмные глубины спокойного моря. Где-то наверху кричали чайки, жадно высматривавшие свою добычу, и эльф, слушая их, невольно посетовал на судьбу. Ах, как же ему хотелось стать свободным как морские птицы. Тогда он мог бы взмахнуть крылом и полететь к своей возлюбленной, чтобы уже не расставаться – никогда и ни за что на свете.
Захваченный этой идеей принц нолдор взобрался на камень, пытаясь представить, что летит. Ветер трепал широкие рукава лазурно-золотого камзола, создавая видимость цветастых, как у павлина, крыльев. Ребячество, но отчего-то на душе стало легче.
— Ты сегодня выглядишь опечаленным. Что-то случилось? – спросила Эарвен. Он вновь пропустил появление русалки. Маленькие, узкие стопы девушки ступали по камням совершенно бесшумно, а шелест её бело-голубого платья тонул среди звуков моря.
— Я должен вернуться в Тирион, – нехотя ответил Финарфин, повернувшись к ней и спрыгнув с камня. Видит Эру, он собирался отложить этот разговор, но раз уж чуткая дева моря сразу всё поняла, скрывать это от неё и дальше не имело никакого смысла.
— Я поеду с тобой. Уверена, мой отец не будет против, – улыбнулась сереброволосая и, приблизившись, взяла его за руку.
— Я рад, что лорд Ульмо не возражает против наших... хм ,встреч, но... ты русалка, а я эльф... как мы можем быть вместе? – собирая рассказы путешественников Финарфин не раз и не два натыкался на те, что повествовали о любви между русалкой и эльфом.
И все эти истории всегда заканчивались плохо – главная героиня погибала, обращаясь в морскую пену, или того хуже была обречена вечно страдать по своей потерянной любви. Он не хотел, чтобы Эарвен постигла та же участь. Только не из-за его любви!
— Что? Я русалка? – в первое мгновение девушка даже опешила от его слов, а затем... рассмеялась. – Серьёзно? Я так похожа на русалку? У меня хвост вместо ног или, ты думаешь, я плавники под одеждой прячу? Я из плоти и крови, как и ты. Я дочь Ольвэ.
Эарвен смеялась и смеялась, словно никак не могла остановиться, а Финарфин не знал куда ему деться от стыда за собственную глупость и неуёмное воображение. Русалка, ну конечно. Только он мог принять дочь эльфа, приютившего его в своём доме за чудесное создание морских глубин. Теперь, когда пелена заблуждения спала с его глаз, сын Финвэ в деталях вспомнил свой первый обед во дворце Ольвэ в просторном зале, стены которого украшали полупрозрачными занавеси, колыхавшиеся на сквозняке.
Почти вся семья короля Альквалондэ собралась за столом, выполненным из створки громадной раковины-жемчужницы, переливающегося сиреневато-лилового цвета. Устроившись на стульях, сиденья и спинки которых были выполнены из тех же самых раковин, они выкушали дары моря, поданные на тарелках, стилизованных в форме раковин. Именно тогда Ольвэ извинился перед гостем за отсутствие своей дочери, загостившейся в доме своей подруги. От этих воспоминаний Финарфину стало настолько стыдно, что он опустил голову, позволяя свесившимся золотым прядям закрыть лицо, совсем не по-нолдорски залившееся краской смущения.
— Ну так что? Правда так похожа? – отсмеявшись, спросила Эарвен, приподняв его пальцами за подбородок. В её голосе не было насмешки и, тем более, издёвки. Только теплота. И взглянув в её серые, как звёзды над морем, глаза Финарфин честно ответил:
— Да, очень похожа. Ты такая же красивая, – девушка улыбнулась чуть смущённо, принимая этот немного неуклюжий комплимент, и поцеловала своего принца. Финарфин не стал колебаться и ответил на поцелуй, крепко прижимая к себе свою наречённую.
Целующиеся влюблённые даже не подозревали, что из моря за ними наблюдают.Они устроились на небольшом камне, выступавшим из воды слева от входа в бухту. Похожие на эльфиек,но с очень белой кожей,и длинными,тёмными,блестящими волосами.На изящных и правильных личиках выделялись большие, тёмные глаза, отражавшие серебристое сияние Тельпериона. При этом их белые, полногрудые тела имели отчётливо-рыбьи очертания – их согнутые в коленях ноги плавно переходили в роскошные рыбьи хвосты,мерцавшие чешуёй. Понаблюдав за рождением волшебного союза двух любящих сердец,которому суждено было объединить два рода эльдар, морские девы переключили внимание на тэлерийский корабль, вошедший в гавань под белым парусом. Тихо смеясь красавицы соскользнули в воду и поплыли приветствовать его и отважных эльфов-моряков, вернувшихся из дальнего путешествия.