Чай вдвоём. Два идиота

      Половина первого ночи. Подъезд. Дикая усталость. Дима медленно закрыл и снова открыл сухие, ужасно чешущиеся глаза, искренне надеясь, что стоящий у дверей Соколовский — просто плод недосыпа и букета стрессовых расстройств. Но нет, Влад никуда не исчез, а только заулыбался и слегка приподнял подбородок.       — Здравствуй, Дима. А я к тебе.       — Это я вижу. Какого хера? — Влад неопределённо пожал плечами. — Я надеюсь, что ты ко мне не с просьбой пустить пожить пришёл.       — Нет, я прекрасно сейчас живу на съёмке, родители помогли снять. Я чаю приехал попить. Пустишь?       Дима поджал губы и окинул его испытующим взглядом. Может, стоит развернуть его к чертям, чтобы не думал, что он тут может качать свои права? Сияющий, как начищенный чайник, Влад сейчас откровенно раздражал. Бикбаев тут недосыпает, постоянно нервничает, постоянно под давлением, постоянно болит голова, а этот дурак ещё и пришёл ему нервы мотать? В спокойном состоянии Дима мог его впустить и даже поговорить с ним по душам, почему бы и нет. Но когда он спокоен, Соколовского на горизонте даже не видно, а как только начинается какая-то неразбериха, какой-то трэш, так он тут как тут. Как будто у них жизни синхронны, у одного проблемы и у другого в ту же секунду начинаются.       — Знаешь, Сокол, у меня полное ощущение, что вот тут, — Дима с силой ткнул его пальцем в висок, — в этой черепухе, есть локатор или датчик. Потому что ты всегда, слышишь, всегда приходишь тогда, когда я на последнем издыхании и хочу кого-нибудь убить! Ты ни разу ещё не пришёл гонять чаи, когда я спокоен и действительно готов к твоему приходу, — Влад тупо моргнул и окинул Диму пустым взглядом. Спорить и ругаться с ним бесполезно, он тут же, как только чувствует опасность, прикидывается веником и делает такое лицо, как будто у него глубокая степень умственной отсталости. — Гррр, чтоб тебя! Хер, ладно, тебе какой чай?!       — Липовый.       — Отлично! Выпьешь кружку — и чтобы тебя тут не было! Я хочу спать.       Дима побыстрее открыл дверь и влетел в прихожую. Под ноги из гостиной вылетел Баги, и он едва не запнулся через пса. Еле сдержавшись, чтобы не обложить матом невинного щенка, Дима сдёрнул с себя куртку и пошёл на кухню. Здесь у него уже несколько дней царил страшный бардак, старый гарнитур был успешно подпалён неисправной проводкой. Отмывать гарь Дима не стал, а просто заказал себе новый, а старый вынес на помойку. Вся посуда, что была в шкафчиках, сейчас громоздилась в коробках под обеденным столом. Заметив замершего в нерешительности на пороге Влада, Дима щёлкнул кнопкой чайника и скрестил руки на груди.       — Будем пить в гостиной.       — Мне всё равно.       — Если бы было действительно всё равно, то пил бы у себя дома, а не ко мне приходил.       Влад пожал плечами и взял со стола кружку. Её он когда-то сам принёс, чтобы чай пить. Для Димы она была вечным напоминанием о том цирке шапито, в котором они просто образцовые клоуны. Казалось бы, всё очень просто. Влад свободен, можно падать в его объятия и сваливать в закат, показав его бывшей жене средний палец. Но Дима не был уверен, что, начни он падать в объятия, не встретится в жёстким полом, а не руками Влада. Это только в слезливых романах такая цепочка событий приводит к счастливому концу. В жизни она приводит в тупик, очередной. Налив в чашки заварки и плеснув кипятка, Дима вышел из кухни, отпихнув Влада плечом. Зашёл в гостиную и уселся в кресло. Баги тут же подошёл поближе и опёрся передними лапами в коленку. Стараясь не смотреть на входящего в комнату Влада, Дима погладил щенка по покатому лбу и почесал за ухом.       — Милое создание.       — Спасибо. Родители подарили, — Дима поджал губы и откинулся на спинку кресла. Раздражение просто затопило с головой. Да, после всего того, что творилось последний месяц это прекрасный способ начать разговор. — Ты о чём-то конкретном пришёл поговорить? О разводе, например?       — А ты хочешь о нём поговорить?       — Не переводи стрелки!       — А чё о нём говорить? Я хотел развестись тихо, Рита решила, что нужно поднять на этом бабла, и растащила по всему интернету.       — Да? Именно поэтому ты вроде как всё оставил ей и свалил из своей квартиры с одним чемоданом. Не слишком ли большие отступные? Это было тупо. Она не из тех, кто оценит благородство, она нашла, чем на тебя давить, и надавит ещё.       — Ну, она считает это платой за типа измены.       — Если верить Ритке, то ты прям сексуальный гигант. Как ты ухитрился в это ввязаться вообще? Я ж тебя отговаривал, а ты полез всё равно. Мне назло хотел сделать? — Влад отхлебнул чай и закатил глаза.       — У неё паранойя. Этим своим, как ты говоришь, тупым шагом я прикрыл и твою нежно-голубую жопу. Рита считает, что я ей и с тобой изменял.       Влад сказал ещё что-то, но Дима уже не услышал. Так некстати отхлебнув напиток, он тут же подавился. Терпкое варево пошло в нос, вышибло слёзы, и он согнулся в кресле пополам от сильного кашля. Он сквозь слёзы увидел, как Влад отставляет свою кружку и подходит к нему вплотную. На спину легла его горячая ладонь. Где он так нагрешил, что теперь оказался связанным за руки и ноги с этим придурком?       — Да что, блядь, за карма такая?! Почему мы до сих пор как сиамские близнецы? Сказал Бикбаев, говори и Соколовский! Сказал Соколовский, говори и Бикбаев! Мне даже под блядским ньюс спрашивали, чё это я со своим парнем не пою! Что мне сделать, чтобы отлепиться от тебя?! Меня даже в тегах под очередной парашей о твоём разводе какая-то сука отметила, хотя я тут не при чём! — Влад подсунул ему под нос кружку чая и улыбнулся.       — Если бы я знал, поделился бы секретом. Она хотела и тебя в это приплести, — Дима почувствовал, как его перекашивает. Как хорошо, что он успел отпить больше половины содержимого, потому что руки начали неистово трястись.       — За что, что я такого сделал?!       — Она просто ебанашка, которая хочет славы и бабла. Забей и не ищи в себе причин. Ей причины не нужны.       — А если ей вдруг приспичит начать об этом поговорить? Или тебе напомнить, что она писала?!       — Я ей сломаю шею. И никто не докажет, что это сделал я, — Влад выдержал Димин испытывающий взгляд и, воровато прищурившись, приложил палец к губам. — Я тебе этого не говорил.       — Да хватит придуриваться… Тут не только о тебе речь идёт. Ты и себе жизнь поломал, и ещё и мне это грозит? Как ты думаешь, смогу ли я и дальше работать в центре, если вся страна узнает, что я гей и имел в жопу того самого, который месяц назад развёлся?!       — Не заводись.       — Это ещё почему? Может, мне тебя ещё и в ноги поцеловать за то, что ты сделал?! Она видела нас с тобой на Фабрике, она реально может что-то сделать!       — Я её убью, — Дима хотел ещё что-то сказать, но в глазах Влада он увидел какую-то пугающую решимость и замолчал. Лучше не выяснять ничего дальше.       — Зачем ты вообще пришёл, если о разводе не хочешь говорить? Или у тебя ещё какое-то важное событие произошло, а котором ещё не известно на всю страну?       — Я хотел поговорить о хейтерах, — Дима закатил глаза и откинулся на спинку кресла, из-под слипающихся век рассматривая ненавистного гостя. — Как ты к этому относишься? Я просто ещё не понимаю, что мне с этим делать… Я… Немного потерялся от такого напора.       — Добро пожаловать в мою жизнь после распада «БиС».       — У тебя не было профилей в соцсетях, ты столько всё равно не огрёб, — Дима хмыкнул и поджал губы. Нет, он не собирался злорадствовать. Врагу такого не пожелаешь, а Влада он врагом не считал. Никогда. — Просто такого напора я не ожидал. Это как-то слишком сильно, мне кажется, что даже не соответствует тому, что я типа сделал… Как закрыть на это глаза правильно, чтобы… Не задевало.       — Самые страшные хейтеры — это не левые люди с горы, которые пришли к тебе в профиль, кинули какаху и ушли. Нет, — прерывисто вздохнув, он потёр переносицу, пытаясь подавить приступ накативших злых слёз. — Самые страшные хейтеры — это твои бывшие фанаты. Именно фанаты. Они заглядывают тебе в рот, собирают информацию, сплетни, они начинают залезать к тебе в голову и думают, что знают о тебе гораздо больше, чем другие поклонники. Они делают из тебя идол, и стоит только тебе оступиться, по их мнению, и они тебя растопчут. Но они будут знать, куда бить так, чтобы тебе было больно. Просто нестерпимо больно. Они найдут слова, которыми тебя можно по-настоящему унизить и оскорбить. Это тот хейт, от которого так просто не отмахнёшься и не закроешься. У меня есть пара таких людей. Я вижу их комментарии иногда. В них столько яда, желчи, я захлёбываюсь в них…       — Зная тебя, могу даже предположить, где у тебя больное место, — Влад опрокинул в себя остатки чая и отставил кружку на тумбочку. — Достаточно назвать тебя жадным лживым бесталанным лицемером.       — Ну спасибо, блять, что сказал это вслух! — Дима втянул воздух сквозь зубы, и по щекам скатилось несколько слезинок. — Я этого ждал и даже не удивлён.       — Можешь сказать про меня, если тебе станет легче. Но не станет же.       — Зачем ты пришёл? Попить мои силы? Или чаю? Уже и то, и другое допил, можешь выметаться.       — Я не за чаем пришёл. Я пришёл посидеть с тобой. Просто посидеть.       — Даже не хочешь поделиться, что у тебя вообще в жизни происходит? У тебя последний месяц фейерверк и фанфары сплошные, — Влад похлопал рядом с собой по дивану и слегка улыбнулся. Секунда тишины, ещё секунда. Дима не выдержал и рывком пересел с кресла на диван. Влад чуть подвинулся, чтобы ему было удобнее, и завёл руку ему за спину. Создалось ощущение петли, которая сейчас затянется.       — Я поделюсь. Но только после тебя. И не нужно говорить, что всё в порядке, я же вижу, у тебя обкусаны зубами ногти, и лицо такое, будто тебя побили. А ногти ты пилочкой всегда подравнивал. Ты за собой следишь, чтобы быть красивым и изящным, чтобы поклонницы хавали, а сейчас вдруг забил болт. И я не верю, что для этого нет причин, — Дима опустил глаза на свои пальцы и поджал губы. Ногти он срезал под корень почти с мясом, чтобы как можно дольше о них не вспоминать. До сих пор лёгкая режущая боль при давлении напоминала об этом зверском акте надругательства над самим собой. — Но я же знаю, что ты не расскажешь.       — И зачем тогда припёрся?       — Попить с тобой чаю. Меня это успокаивает, и сразу как-то легче становится.       — Ага, видишь, что у меня всё так же плохо, и понимаешь, что ты не один такой лох в этом мире, — Дима подобрал под себя ноги и откинулся на руку Влада. Раз положил её так, то пусть терпит. А он уже не в состоянии самостоятельно голову держать от усталости.       — Думай, как хочешь.       Наступила тишина. На своей лежанке тихо похрапывал Баги. Дима искренне ему завидовал, щенок вёл размеренную и спокойную жизнь, и иногда Дима хотел так же утром никуда не торопиться, весь день ленно переваливаться с боку на бок, есть пиццу и запивать чаем. И залипать на видео на Ютубе. И чтобы никакого долбанного центра. В такие моменты Дима искренне жалел, что в это ввязался. Именно поэтому он забивался в свою нору на ночь, чтобы пережить эту волну самоненависти и одновременно жалости, чтобы не натворить дел, которые потом ничем уже не поправить. Закрыв глаза, он поёрзал на диване и просто отключился.       Влад несколько минут сидел молча, смотря в одну точку. Потом скосил глаза на нервно вздрагивающего во сне Диму и улыбнулся. Встал с ужасно неудобного дивана, поднял его на руки и понёс в спальню. Нечего ему тут спать, а то завтра всё болеть будет. Пусть у него завтра будет доброе утро, иначе в следующий раз он на чай просто не впустит.