Слишком много мира

Конспект, который Утена находит на ступеньках метро, исписан со всех сторон. Первые пять страниц — лекции по педагогике, следующие семь — по американской литературе, потом идет английский. С другой стороны — лекции по психологии. Почерк аккуратный, мелкий и будто бы сливающийся: никаких выделений маркером или пропусков, даже поля исписаны; если какая фраза и подчеркнута для пущей наглядности, то чернилами того же цвета. Уголки страниц потрепанной тетради загибаются, но, несмотря ни на что, пустых листов в ней все еще больше, чем заполненных. Нелепая экономия, думает Утена, переворачивая страницы. Обложка тетради — картина Клода Моне, Утена точно не помнит название. Никакого имени тут не значится, нет его и на первой странице. Имя находится на полях лекции про битников, кое-как втиснутое между ровными столбцами иероглифов. «Химемия». И мобильный телефон. — Химемия, — повторяет Утена задумчиво. Имя или все-таки фамилия? Она на всех конспектах писала фамилию, когда училась в университете. Она даже думает о себе как об Утене — привычку не вытравишь, да и Кайдо до сих пор не привык обращаться к ней по имени. Что там, даже тетя Юрика... Утена хмурится. Кайдо, все верно. Ее жених-программист, который давно снял очки и избавился от прежней застенчивости, превратившись во взрослого мужчину. Кайдо любит Утену, она в этом даже не сомневается. А Утена... Утена достает айфон и прикосновениями пальцев к сенсорному экрану воспроизводит незнакомый телефонный номер. Мелодия, звучащая вместо гудков, кажется ей знакомой. — Слушаю, — тягучий женский голос завораживает. — Это Химемия? — Я ждала вас, Утена-сама. *** Часы на запястье отражают солнечный свет, и Утена щурится каждый раз, когда смотрит на время. Секундная стрелка движется невыносимо медленно. Механические часы — анахронизм, да и зачем они, если есть айфон. Утена постукивает пальцем по циферблату: пять минут до шести... четыре... три. Время будто издевается. Девушка, потерявшая конспект, появляется ровно в шесть. Утена узнает ее сразу же, окидывает взглядом с головы до пят: короткая шубка, высокие сапожки, грубая ткань джинсов, плотно обхватывающая стройные ноги, чуть выцветшие волосы — не то бордовые, не то темно-фиолетовые... не то обыкновенные каштановые. Девушка, назвавшаяся Химемией Анфи, прекрасна, как языческая богиня весны. Она и есть весна. — Откуда ты знаешь мое имя? — спрашивает Утена, когда Химемия подходит ближе. Владелица конспекта показывает в улыбке очень белые зубы. — Я все-таки нашла вас. Зубы кажутся такими белыми из-за цвета ее кожи, Утена может поспорить. Это стильно — смуглые бедра, обтянутые темной дорогой джинсой, но вместе с тем кажется непривычным. Раньше она одевалась по-другому. Королевский пурпур платья — как багрянец заката, неправильный цвет. Химемия Анфи, потерявшая конспект; Химемия Анфи, бывшая Невестой-Розой; Химемия Анфи, хозяйка самого большого цветочного магазина в стране, «Королевство цветов»; Химемия Анфи, которую Утене так хотелось защитить. Химемия Анфи... — Простите. Свет уходящего солнца отражается в лезвии ножа, который Химемия привычным жестом достает из-за спины. Утена щурится, еще не понимая. Химемия бьет коротко, без замаха. Как толчок в грудь. Сильный толчок, и еще — это больно, удивляется Утена. Боль приходит не сразу, выдох вырывается из груди вместе с кровью, и Химемия слизывает эту кровь, прижимается губами — к губам, как когда-то слизывал слезы Утены Лиз-Лиз. Ее... принц? Этого мира вокруг, думает Утена, его слишком много. Она помнит его другим, куда меньше; все вокруг медленно меркнет, исчезает, как голографическая декорация. Уходит и Химемия. Утена открывает глаза. Так и есть — она до сих пор лежит на Арене Дуэлей. Она убивает Химемию каждым мигом бездействия. Времени почти не осталось, и так тяжело подняться. Так больно. Встать, говорит она себе. Встать. Тело кажется слишком тяжелым, но, когда локти, на которые она пытается опереться, в очередной раз разъезжаются, как ноги у новорожденного теленка, Утена понимает: это еще не конец. У нее все еще есть силы стоять — на этот раз без посторонней помощи.