Вероятность

— Его зрение работает, опираясь на вероятность, поэтому он видит наиболее вероятное ближайшее будущее, — шепнул Ньют Тине, шагая тихо, но быстро к ближайшему стенду, за которым можно было спрятаться. Они сели рядом, за одним столом, осторожно выглядывая из-за него. Двигаясь зигзагами, неподалеку пробежал Якоб, за ним мелькнула Куинни в развевающемся розовом пальто. По всему помещению пробежался рокот, будто заурчал один огромный кот. — Это и есть камуфлори? — робко спросила она, стараясь оставаться спокойной в его глазах. — Нет, но это может быть тот, из-за кого он здесь, — Ньют выдержал неловкую паузу, пряча от нее взгляд. Он казался удивленным не меньше нее. Это, честно говоря, пугало. — Так значит… Дугал? — спросила Тина неловко. Ей хотелось занять чем-то эту ужасную тишину, и она, сглупив, не придумала слов получше. Но Ньюта это нисколько не встревожило. Чуть сгорбившись, он смотрел на нее украдкой, и в его взгляде снова появилось что-то теплое, как тогда на крыше, когда он рассказал ей о своем питомце. Ему было очень неловко, но Голдштейн смотрела так открыто, так искренне, что было понятно — ей и впрямь это интересно. И она терпеливо ждала ответа. Ньют не знал, с чего начать рассказ — он в них был не мастак. Как странно это было — книгу он писал взахлеб, нисколечки не запинаясь в своих мыслях и написанных словах, а вот изъясняться устно для него было подобно казни. — Я… я нашел его в Индии. Он был маленький, отбился от своей стаи, и чуть было не попался браконьерам. Они могли… — мужчина нахмурился, — сделать ему очень больно, так что я… забрал его первее. А Дугалом звали моего однокурсника, он так же не мог усидеть на месте и… и я, в общем, не знаю о нем ничего больше. О своем однокурснике, я имею в виду. Я ничего не знаю о тех людях, с которыми учился… Дугал, — глаза Ньюта сверкнули озорными огнями снова, — он ненавидит подолгу сидеть в одном и том же месте. Если бы я мог выпускать его хоть раз в неделю — я выпускал бы, а так приходится успокаивать его, чтобы он не ломал мне чемодан. Видимо, он сговорился с нюхлером… Морщина пролегла между его нахмуренными бровями, и губы надулись как у ребенка. Тина еле сдержалась от умиленной усмешки, она словно наблюдала за ребенком, спрятанным в нескладном теле взрослого мужчины. Она вспомнила о своем собственном детстве, чего не делала уже давно: — Когда мне было пять или шесть, я хотела завести жмыра. С пушистым хвостом и огромными ушами, — раздался ее тихий ласковый голос. — И я еще несколько лет мечтала о нем, родители обещали купить его к школе… Но потом пришла эта оспа. И, конечно, мы с Куинни так никого и не завели. Положив ладони на колени, девушка крепко их сцепила, грустно поджав губы. Она помнила, как мама обещала купить ей волшебного кота. Мамины обещания были нерушимы, но еще крепче была болезнь, которая сразила и ее, и отца. Тина поспешила опустить голову, чувствуя, что у нее уже чуть-чуть дрожат губы, как вдруг почувствовала мягкое прикосновение, заставившее ее вздрогнуть. С удивлением Голдштейн увидела, что рука Ньюта робко касается ее бледной ладони. У магозоолога были горячие руки, их украшали шрамы — едва заметные или, наоборот, привлекающие к себе внимание. У него были аккуратные пальцы, еще более испещренные мелкими-мелкими полосками бледных шрамиков, но, тем не менее, красивые и очень осторожные. — Мне… очень жаль, — шепнул он так, будто бы был виноват лично. — Тебе не должно быть жаль, — поспешила ответить она, а затем уронила голову ему на плечо. Понадобилось еще несколько секунд, прежде чем Тина почувствовала, как Ньют расслабляется. Он практически не дышал и не шевелился, не имея понятия, что ему делать. Если бы он отшатнулся, Порпентина бы не обвинила его. Но она не могла отодвинуться первой — ворс его верхней одежды приятно щекотал и грел щеку, а теплая рука по прежнему лежала на ее ладони. В нескольких шагах от них в воздухе проступили помехи, а затем едва показалась серая шерсть. Камуфлори висел на манекене, заворожено глядя на них — на хозяина и ту незнакомку, которая сжалась рядом с ним. Глаза у зверька сверкнули ярким синим светом, и он замер, видя за несколько секунд множество различных вариантов, один из которых был самым вероятным и должен был случиться с секунды на секунду. Ньют сначала едва качнул головой, затем уже более уверенно уронил ее, оперевшись щекой на макушку Тины. Он прикрыл глаза, боясь сделать лишний вздох и разрушить момент, о котором не мог даже и подумать. И Тина даже не шелохнулась — она продолжала прижиматься к нему боком, будто так и должно было быть, будто они были давно знакомы и с ними такое случалось уже не раз. Она сжала его руку, переплела их пальцы, почувствовав, как мужчина напрягся всем телом. — Ты хороший человек, Ньют, — сказала она с улыбкой, а затем встряхнула головой. — Прости меня, что я это так!.. Позволила себе лишнее… — Нет, все в порядке! — неловко возразил он. Их руки все еще были сцеплены и, видимо, никто из них не собирался отпускать первым. Еще секунду они смотрели друг на друга, пока Голдштейн не улыбнулась уголками губ, снова приблизившись, и не обняла его. Оказавшись к ней так близко, Скамандер покраснел и, касаясь ее щеки своей щекой, сидел несколько секунд, пока не отстранился на пару сантиметров, глядя ей в глаза. Тина вздохнула растерянно и… — Попался! — Якоб возник из ниоткуда, что было просто поразительно, учитывая его видную фигуру. Он практически схватил зверька, но тот юрко бросился в другую сторону, позволив внезапно возникшему незнакомцу схватить себя только за лапу. В следующую секунду они оба промчались через весь зал, роняя стенды и товары — быстрый камуфлори и пухлый мужчина, крепко вцепившийся в его конечность, кричащий не своим голосом. — О нет, — буркнул Ньют, побежавший следом. Тина, застанная врасплох, бросилась за ним, смущенная и напуганная. Куинни только проводила сестру взглядом, медленно улыбнувшись.