Drop Everything

Бэнки знает Холдена целую вечность. По крайней мере так это ощущается. Он видел его мокрым от его собственных соплей после падения со шведской стенки на перемене и видел подпрыгивающим до потолка от счастья. Они вместе отсиживали наказания, вместе выкурили первый косяк и, хотя они никогда не обсуждали этого, разделили свой первый поцелуй, неуклюжий и полный любопытства, под деревом на заднем дворе Холдена. И именно это, думает Бэнки, чертовски смешно во всём этом. Он провёл по меньшей мере полтора года, размышляя о том, как сильно хочет Холдена и что сделал бы с ним, если бы застал одного — постоянно полагая, что сможет заставить его перестать тосковать по этой сучке на достаточно долго — и у него было бесконечное количество возможностей, прежде чем он осознал, чего хотел. Ночами, когда они бывали обкуренными, и ночами, когда бывали пьяными, ночами, когда они бывали в полном отчаянии, он мог выплеснуть, вырвать это из себя, и им бы даже не пришлось обсуждать что-то на следующее утро. Вместо этого он оставил всё как есть, словно если игнорировать это достаточно долго, оно исчезнет к чёртовой матери само собой и всё вернётся на круги своя. Это подкралось к нему незаметно, медленно, но верно, пока не стало всеохватывающим. Он даже представлял себе Холдена с хорошенькой девушкой, стоящей перед ним на коленях. Всё неизбежно пошло не по плану, и Холден поцеловал его снова, на этот раз уверенно и осознанно, и всё же Алисса была тем, кто подтолкнул его к этому, словно он был чертовски счастлив быть дышащей сексуальной игрушкой. Они не разговаривали с тех пор, если не считать сообщений, и, хотя он повторяет себе, что всё забыл, съехал и продолжил двигаться дальше, правда в том, что он по-прежнему постоянно думает о Холдене. О простых дружеских отношениях, в которых они состояли, раскрашивая страницу за страницей, и о том, как они были близки — настолько, что в половине случаев один мог сказать, о чём именно думает другой. В момент, когда он видит Холдена на выставке, он не может думать, и дело не только в том, что творится в его воспалённом мозгу, нет, если то, как колотится сердце в его груди, хоть что-нибудь значит. Холден осторожно улыбается ему, и несмотря на то, что он рисовал в голове сотни сценариев, где он посылает Холдена далеко и надолго, он невольно улыбается в ответ, смиряя свою гордость, и кивает в сторону столика Алиссы как джентльмен. Мама была бы им чертовски горда. Смотреть на беседу Холдена с Алиссой всё равно что ощущать нож, который воткнули внутрь и поворачивают, и ему хочется слышать, что они говорят, или уметь читать по губам как Джуди Андерсон в седьмом классе, которая донесла на них «Стилтону» Стинтону за то, что они замышляли атаку вонючими бомбами на уроке математики. Пару минут спустя Холден протягивает ей что-то и растворяется в толпе, и Бэнки не может этого вынести, не может просто стоять на месте и позволить Холдену исчезнуть на ещё один год, а может и дольше. Он отбрасывает маркер, словно это раскалённый камень, не слыша, с каким выражением проклинает его мальчишка, стоящий в первом ряду очереди. Вместо этого он проталкивается сквозь толпу, не заботясь о том, по чьим пальцам ступает, и расслабляется, когда замечает затылок Холдена на стоянке, впрочем, эта расслабленность тут же сменяется ещё большим нервным напряжением. — Бэнки, — произносит Холден, когда он оказывается перед ним, и это звучит именно так, как он представлял, мечтая об этом долгими часами — немного болезненно. — Холден, — выдавливает он в ответ, и они могли бы простоять так целый день, рассматривая друг друга и размышляя над тем, что, чёрт возьми, им нужно сказать. Или, и это не просто альтернатива, он мог бы сделать то, что делает — наклониться и прижаться губами к его губам. Потому что если он мог сделать это, когда ему было семь, значит, он может и сейчас, хоть раз в жизни на своих собственных условиях. Это самое невинное, что он когда-либо предпринимал. Закончив, он делает шаг назад, проводит внезапно вспотевшими ладонями по джинсам и говорит: — Я скучал по тебе, — так, словно этой маленькой интерлюдии никогда не случалось. Холден моргает, а потом шок растворяется в улыбке, той самой, от которой сжимались его внутренности задолго до того, как он осознал, что всё это значит, и отвечает: — Я тоже по тебе скучал, — а потом, — я вёл себя как мудак. Прости меня. Сердце Бэнки громко бьётся в груди, потому что он мог бы устроить сцену и уйти, плюнув на всё, но он не хочет. — Ты можешь загладить свою вину, — говорит он взамен, затаив дыхание. — Мы могли бы перекусить, когда ты закончишь с делами. Если хочешь. Так они договариваются о подобии свидания, и когда Холден уезжает, он щиплет себя за руку, удивляясь, когда же он успел стать такой девчонкой. Он по-прежнему улыбается, когда возвращается к столику, и даже умудряется кивнуть Алиссе и её очередной пассии, будучи вооружённым временем и номером телефона. Возможно, это будет не всем, что он хотел. Возможно, это и не может быть всем. Но это начало, и это намного больше того, что было у них ещё этим утром.