Воины Твердыни

«Усадьба Аэйа-лайн, мёд липовый — сто кайрэ. Доставлены Вагером по прозвищу Коновод в первый день месяца Алхор». «Усадьба Аэйа-лайн, мёд разнотравья — пятьдесят кайрэ. Доставлены тем же того же дня». «Владение Хаттэнэ, мёд кипрейный — сто двадцать кайрэ…» ...Говорят, судьба счетовода — самое скучное, что только можно вообразить. Не раз ему и в глаза говорили это — подростки-несмышленыши, когда мастер Таллан, согласно обычаям, приходил в школу рассказывать о своём деле и своём Пути. Он только улыбался в ответ. Такой уж возраст! Все мальчики в этом возрасте если не менестрели, так великие воины, равные Айан’Таэро, а девочки — целительницы или Видящие… Пройдет несколько лет, и дети научатся на самом деле слушать и слышать себя самих. Тогда они поймут. И кто-то из них придёт к мастеру-счетоводу, чтобы учиться творить покой. Сам он с детства любил покой и надежность. Именно здесь, где горит свеча и скрипит перо, создаются они, истинные, здесь, а не там, где куются мечи и камни ложатся в кладку. Камни и раствор тоже необходимо счесть. Запасы целебных трав не должны истощаться. А мечи, стрелы, доспехи? Наконец, провиант для армий?.. Никуда без мастера-счетовода. ...Ровные строки, плотная бумага, хорошо очинённые перья. Аккуратно перенести записи; ещё строка про мёд гречишный, а там пойдет и овёс… Потом мастер Таллан прошьёт листы и заключит в крепкую обложку с красивыми железными замками. Книга встанет в ряду сестёр на полке из светлого дуба. И разве она скучнее, чем те, что рассказывают о дальних землях и былых временах? В ней — скрип тяжелых подвод и сладкий медовый дух, похрапывание широкогрудых мохнатых лошадок и протяжные песни возчиков, гудение пчёл над цветущими лугами, что согреты кратким северным летом… Не отрывая взгляда от строк, мастер Таллан протянул руку к чернильнице — и рука дрогнула. Капля чернил с пера упала на стол. Удивленный счетовод нахмурился: пальцы вдруг перестали его слушаться… Что такое? Да он же замёрз! Охнув, мастер поднялся из-за стола и прошёлся по комнате. Такое с ним случалось не раз. Погрузившись в подсчёты или просто в размышления, он забывал обо всём. Мог засидеться заполночь, пропустить ужин или просто залубенеть, как сейчас. Прежде Айра присматривала за ним… Вспомнив жену, он вздохнул и повесил голову. А всё же — почему так холодно?.. — Так я и думал! — вслух сказал Таллан, хотя до сей минуты думал вовсе не об этом. Распахнув дверь, он собрался было зашагать к комнате дочери — но из коридора хлынул на него такой холод, что бедный мастер испуганно отпрянул. Подхватив с кресла плотный чехол, он кое-как закутался в него и, скрепившись духом, двинулся к покоям Айлиэ. По пути он совсем продрог и не на шутку рассердился. Мягкосердечный от природы, он понадеялся, что холод поможет ему отчитать дочку как следует. — Айлиэ! Дочь стояла посреди комнаты в зимней одежде, тёплых сапогах и плаще, но с непокрытой головой. Вокруг неё на стойках пылали свечи. На стенах и деревянных подставках расположились грифельные доски, покрытые расчётами. — Да, папа? — Дух Льда залетал в гости? — укоризненно сказал мастер. Айлиэ обернулась. — Холод помогает думать, — сказала она. — Ты же выстудила половину Твердыни! Закрой окно, заклинаю тебя! Айлиэ пожала плечами, но все-таки послушалась и притворила ставни. Теплее, правда, не стало. Мастер зябко повёл плечами. Он присмотрелся к расчётам на досках и вздохнул снова. Науку чисел он знал отлично и сам когда-то наставлял Айлиэ в ней — но эти расчёты его разум словно отказывался воспринять. Таллан знал причину. Вовсе не мир и покой заключались в числах, начертанных рукой его дочери. — О чём это ты?.. — спросил он. Дочь поняла недосказанное. — Всё дело в упругости, — сказала она. — Я должна понять. Должен быть способ… Папа! Я уже изучила всё, что могла изучить. Я должна двигаться дальше. Я пытаюсь понять, как? Куда? А!.. Прости, что заморозила тебя. Мастер вздохнул снова и сел на постель дочери, подтягивая к себе меховое одеяло. — Беда с тобой, — упрекнул он. — Дались тебе… эти. Ты могла бы стать травницей или учить детей. Могла бы… вышивать, наконец! Айлиэ залилась смехом. Подойдя к отцу, она уселась рядом с ним и обняла его за плечи. — Не грусти, папа. Ты сам желал мне найти свой Путь. Мастер пригорюнился. — Ты сейчас старше, чем была твоя мать, когда я впервые ее увидел, — сказал он. — А ведёшь себя как ребенок. Комнату проморозила… Простудишься же. Айлиэ улыбнулась. Улыбка её выражала бесконечное терпение, и на миг Таллан увидел в ней образ её матери, Айры. Невольно он ответил улыбкой. — Я веду себя как военный инженер Твердыни, — сказала дочь. И непреклонная твердость её тоже напоминала об Айре... — Твоя мать была травницей… — Она была хорошей травницей, папа. Потому что любила травы. Разве не так? А я люблю аркбаллисты. — А что-нибудь ещё ты любишь? — скорбно спросил мастер. Айлиэ напоказ призадумалась, взяв себя за нос. Словно маленькая девочка... — Осадные башни. Осадные башни тоже люблю. — Ох, — только и сказал Таллан. Айлиэ всплеснула руками и встала. Помедлив, она принялась расхаживать по комнате. — Папа! — сказала она. — Твердыня — единственное место, где я могу заниматься тем, что мне по-настоящему нравится. А не варить похлёбку и вышивать. Разве ты сам не просил меня идти по своему Пути, своему, а не чьему-то? И разве не об этом говорит наш Учитель? Ну порадуйся же за меня! Мастер, ёжась, завернулся в одеяло. — Я могу порадоваться только тому, что ты не носишь кольчугу и не бегаешь за Повелителем Воинов… — уныло сказал он и прибавил: — Как некоторые. Айлиэ рассмеялась. — Да, мне нет нужды за ним бегать… — и вдруг она встрепенулась: — Папа! — Что? — Ты можешь мне помочь! — Я?! — Мне пришла мысль! — Айлиэ возбуждённо заметалась, потом схватила отца за руки. — Мысль! Вышивание, травы, нитки, стебли, волокна… Упругость! Папа, из чего делают веревки разные племена и народы? Мне нужны образцы. Кто может их выдать? Ты можешь заказать их для меня? Таллан насупился. Но разве он мог отказать? — Хорошо, — ответил он послушно. — Я подумаю… проведу изыскания. Если что, я знаю, кого спросить. Айлиэ чмокнула его в щёку. — И тогда, — сказала она лукаво, — Повелитель Воинов будет бегать за мной. Мастер вздохнул опять и засмеялся.