Фатум

Гет
PG-13
Завершён
60
Celiett бета
Размер:
3 страницы, 1 часть
Описание:
Посвящение:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
60 Нравится 1 Отзывы 5 В сборник Скачать

Часть 1

Настройки текста
Над поверхностью воды бушевал шторм, и под водой было неспокойно и темно — лишь небольшие вкрапления фосфора, кое-где разбросанные по каменистой поверхности дна, слабо освещали древний купол с бледной, полуразрушенной колоннадой и сад Вентрикосус, повторенный ей по подобию тех, что росли на поверхности. Водоросли неспокойно колыхались, и казалось, что течение вот-вот унесет их. Если б не они, то можно было бы с легкостью представить, что они с братом все еще на Луне и больше им никогда не ощутить ласки встревоженной бурей воды. Стремительности ее течения. Свободы... Если так можно назвать невозможность выглянуть за поверхность, порожденную ужасом, что рядом внезапно снова могут возникнуть луняне. Тогда придется заново вложить все свои смекалку и силы в план, как вернуться домой, а у Вентрикосус не так много времени, чтобы попусту потерять его. На ней лежит огромная ответственность — вырастить как можно больше детей и передать им как можно больше историй, от самого начала времен — конца прошлого мира — до их с братом освобождения с Луны и встречи с Фосфофиллит. Идеально было бы передать их все, вот тогда уже можно будет и умирать. Главное — постараться не отвлекаться на мысли о том, что где-то там, наверху, приближается очередной конец света. В народе адмирабилис сохранились легенды о том, как то происходило впервые, когда появился Великий океан, когда Луны приблизились к Земле и потянули воду к себе, затапливая целые континенты. Теперь сложно поверить, что когда-то количество суши было велико, чтобы вмещать на себе тысячи тысяч людей, так, что любому хватало места. Сейчас это казалось лишь сказками. Но Вентрикосус прекрасно знала — в любой сказке сохранена реальная история, даже пока они с братом единственные историки, что хранят воспоминания о прошлом. Не считая, конечно, того учителя каменных красавиц, но сохраненные им знания чересчур однобоки и выборочны. Сохраняя воспоминания об образе жизни, о видах растений и насекомых, о манерах речи — немного добьешься. Чтобы накопить мудрость — нужны мрачные воспоминания о правде, о лишениях, о потерях. И тех, в которых луняне забирают твоих близких, никогда не будет достаточно. Чтобы обрести настоящую мудрость нужны древние знания мира. Как те, что выбиты до сих пор не до конца исчезнувшими рисунками под сводом купола, теперь служившем Вентрикосус домом. Если бы только Вентрикосус могла, то поделилась бы ими. По крайней мере с Фосфофиллит: поведала бы ей о том, как мир, в котором она живет, может быть непрочен. И как быстротечны радостные минуты. И что наивность способна убивать не хуже оружия. Не имея такой возможности, торопясь спасти свой народ, Вентрикосус преподала ей только один урок. И только при правильном восприятии никогда до этого не знавшая коварства Фосфофиллит должна была стать той, кто перенял часть древнего знания. Стать той, кто не станет бездумно плыть по течению, а иногда, несмотря на трудности, будет следовать против него — каких бы трудов это не составило. Той, кто способен не просто пересказывать историю, но и творить ее. Предания адмирабилис указывали на много таких случаев — человек, несущий ответственность за целый народ, жертвовал самым дорогим ради его будущего. Так сделала и она. — Почему ты совсем не следишь за моим танцем, сестрица? — пожаловался Акулеатус, обвивая Вентрикосус со спины и мягко вжимаясь в нее всем телом. — Я же так стараюсь развлечь тебя. — А я старюсь забыть обо всех других мирах, — сказала она, отрываясь ото дна, вся отдаваясь вибрации воды, мягко качающей их с братом. Она подумала о Фосфофиллит, мятном цвете, играющем на солнце, и о боли в ее голосе, когда та поняла — Вентрикосус была готова отдать ее на Луну, зная, что для Фосфофиллит это скорее всего обернется гибелью. И это несмотря на то, что она нравилась Вентрикосус больше всех на свете, исключая брата. — Не стоит. — Руки Акулеатуса нежно скользнули по ее телу, щупальца уютным коконом опутали ее стан — раздавшийся и потяжелевший в преддверии рождения их детей. — Мир всего один, и мы живем в нем. И Луна, и суша — они так же наши, как костей или душ. Даже больше того, ты же сама понимаешь. Однажды наш народ еще раз пройдется по ним, и скорее всего — уже не в качестве гостей. Когда... — Когда найдется кто-то, способный заключить не краткосрочную сделку, а настоящий мир. Добиться почти невозможного. — Да, и ты ставишь на нее. На мятную красавицу. Она правда совсем другая. У вас есть что-то общее, — ответил Акулеатус, легко толкая Вентрикосус по теплой струе, медленно выпутывая ее из колец своей плоти, заставляя расправить каждую складку тела и кружиться волчком. Несмотря на небольшую грузность, она изящно подала ему руку и замерла напротив. — Предания гласят: того, кто изменит мир, можно создать своими руками. — Вентрикосус нежно погладила ладонь Акулеатуса. — Растение из семени произрастает медленно, что под Лунами, что на дне морском. Но если условия благоприятны, оно не может уже не взрасти. — А если их нет? Условий? — У нее они есть. Она живет, не понимая сути вещей, бесцельно, окруженная слишком слащавой атмосферой, которую сложно назвать жизнью. Теперь она начнет размышлять. Начнет сомневаться в других. Пойдет на новых ногах в новую жизнь, где бессмысленным сложениям с третью себя нет места. Возможно, она достигнет успеха. И для нашего народа наступит безопасность. — И станет несчастной. Непростой путь, — подытожил Акулеатус, возможно, не слишком-то доверяя тому, что Фосфофиллит однажды сможет стать такой, как Вентрикосус пророчит, но не произнося этого вслух из уважения к сестре. — Иначе нельзя. Для нашего народа лучше так. У нас, милый, с тобой сейчас тоже особенный путь. — Она приподняла уголки губ. — Передать свои знания и уйти в вечность, продолжая жить в них. Может быть, они станут лучше нас, наши дети. Чем больше их родится, тем больше вероятность, что среди них найдется тот, кто изменит мир. — Разве это не печально, сестра? — спросил Акулеатус и улыбнулся в ответ, явно не чувствуя ни сожаления, ни грусти. Будущая смерть не тяготила и не пугала его. Так что же тогда он мог иметь ввиду? — Что наш мир изменится, но мы не увидим этого, — проницательно добавил он и кивнул в сторону купола. В сторону колыхающихся подводных садов и рифов, блекло отливающих звездным светом. В сторону спокойствия, уединенного и счастливого, в сравнении с пленом на Луне, которое одна из тех, кто способен менять миры, раздобыла для них. Но Вентрикосус была несчастна в этом благополучии, потому что знала, что изломала и обрекла на несчастье прекрасное существо, которое любило ее и верило ей. И тогда она поняла: она рада будет умереть до того, как измененная Фосфофиллит вновь предстанет перед ее взглядом. Потому что слишком мучительно будет видеть ее, измененную снаружи, но еще больше — внутри. Все, чего бы ей хотелось — это чтобы однажды Фосфофиллит услышала о том, как Вентрикосус было тяжело ей лгать и наносить увечья. Но она не станет претворять это желание в жизнь. Предание об их встрече будет не печальным, но героическим и знаковым — не больше. Это будет описанием подвига, а Фосфофиллит станет их героем. Те, кто творит историю, способны и выбирать, как затем представлять ее. Жизнь мимолетнее шквального ветра, не то что у некоторых. И это разом и печально, и нет — иначе бы Вентрикосус не захотелось так стремительно, как она это сделала сейчас, привлечь к себе брата, тоже, как оказалось, терзаемого страхами за будущее. — Нет, — ответила она, кожей чувствуя, что буря стихает. — Это даже хорошо.
Отношение автора к критике
Приветствую критику в любой форме, укажите все недостатки моих работ.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.