Без шансов

      Мы встретились в очень странное и сложное для каждого из нас время. Он переживал из-за тяжёлого развода, а я — из-за неразделённой однополой любви. Я с самого начала знал, что наша связь ни к чему хорошему не приведёт, но и отказаться от внезапного душевного тепла не мог.       В июле 1968 года в одном из криминальных районов Токио, в неприметном кафе, я вот уже третий год подрабатывал барменом. Это было злачное место, где под предлогом очередной кружки пива собирались сомнительные растатуированные личности и в отдельных кабинках вели многочасовые беседы. Владельцем бара был американец, что, как и многие иностранцы того времени, пытался покорить японскую столицу.       Меня устраивала эта работа. После дневной смены в детском приюте я мог, как мне казалось, слиться с чем-то запретным и таинственным. Тут я часто пересекался с предметом своего воздыхания, пока тот не женился, и тогда я впервые понял, что ничего не сделал для собственного счастья. Страдать легче, чем быть счастливым, но я искусно делал вид, что всё хорошо. Да и как иначе? Это было другое время. Меня бы осудили, а возможно, и вообще изгнали. Это сейчас я вижу, как юноши держатся за руки и с любовью смотрят друг на друга, а в дни моей молодости это считалось аморальным и грязным.       — Почему нет саке? — изрядно подвыпивший полицейский сидел за барной стойкой и испепелял меня тяжёлым взглядом.       — У нас пивной бар, — в очередной раз повторял я правоохранителю, но тому, видать, нравилось доставать меня этим глупым вопросом.       В первый день нашей встречи всё было как обычно. Да и сам день я помню плохо. Очередной полицейский, что после службы заскочил в скромный бар перекинуть кружку-вторую пенистого напитка. Выпил, посидел, закурил, спросил, нет ли саке, и, услышав отрицательный ответ, ушёл. Таких мимолетных посетителей никто не запоминал, и если бы не то, что в дальнейшем мы стали намного ближе, то я бы тоже не вспомнил.       Посетителей было мало. Всё-таки середина недели, а не шумная пятница. Несколько человек сидели в отдельных кабинках, несколько проституток в одежде гейш пытались найти себе клиентов, но, увидев человека в форме, тут же покинули заведение в поисках лучшей наживы. Можно было сказать, что всё проходило тихо и гладко, и потому я нехотя раз за разом обращал внимание на полицейского.       Его нельзя было назвать красивым, но и уродом он не был. Высокий, широкоплечий, с резкими чертами лица и пронзительными карими глазами. Его голос также был далёк от пределов мечтаний: отрывистый, с хрипотцой и немного прокуренный. Под коротким ёжиком чёрных волос, на шее и на виске, я заметил старые шрамы.       — Ещё, — попросил он, и я повторил заказ.       Я не знал ни его имени, ни фамилии. Он приходил один. Два раза в неделю в одно и тоже время этот странный мужчина садился напротив и молча потягивал пиво. Сложно было сказать, он наслаждался напитком или же попросту настолько сильно погружался в свои размышления, что забывал о выпивке. Я не был тем, кто первым задавал вопросы, и не любил выслушивать чужие проблемы. Так что и для этого человека я не делал исключения.       — Я думал, что все бармены любители поболтать, — впервые за два месяца я услышал от него что-то, кроме просьбы повторить заказ.       — Не все, — коротко ответил я.       Сегодня отвратительный день. Было душно, и даже после десяти вечера я задыхался от нехватки кислорода. А ещё сегодня мужчина, которого я любил, женился. И я присутствовал на самой церемонии. Торжественный день для одного стал траурным для другого. Мне не хотелось не то что разговаривать, даже дышать. Но я же не женщина, чтобы заливать горе слезами, да и любовь моя совсем другая.       — Ты полукровка? — этот вопрос не был для меня в новинку, из-за пепельных волос и голубых глаз я сильно выделялся среди других.       — Это имеет значение?       — Нет.       Он больше не задавал вопросы, а я и не пытался быть приветливым. Если люди приходят в бар излить душу, так куда же со своими проблемами идти бармену? Я ждал закрытия. Полицейский ушёл. Его ноги почти не слушались тела, и я позавидовал тому, что он может позволить себе напиться в хлам. Напиться так, чтобы забыться и стереть все воспоминания.       Хмыкнув, я с иронией посмотрел на себя со стороны. Какие такие воспоминания у меня могли быть? Мы не были любовниками, нас даже друзьями сложно назвать. Он просто знакомый, о котором я позволил себе думать немного больше, чем это было позволено. И теперь, после свадьбы, у этого «почти» друга своя жизнь, в которой и до того мне не было места.       На часах без четверти три. Ещё до полуночи ушёл последний клиент. Можно было смело закрывать бар и идти домой. Два квартала, и я уже в своём убогом крохотном жилище. Ничего и никого я не хотел видеть или слышать. Просто тишину. Просто подумать, как мне быть дальше, но у кого-то там на меня были иные планы.       — Ты что тут делаешь? — меньше всего под своей дверью я ожидал увидеть того, о ком и на секунду не задумывался. — Эй, господин полицейский! Проснитесь!       Знакомая личность, подперев своей широченной спиной двери, заграждала мне проход. Без понятия, как он оказался на моём пороге, но мне любым способом надо было попасть в квартиру.       — Эй!       — Пришёл? — из его уст это звучало странно, ведь мы друг другу никто, чтобы он ждал меня под дверью. — Ты всегда так поздно возвращаешься?       — Всегда.       Свет ночного фонаря освещал лишь половину коридора. Он не выглядел пьяным, хотя я точно видел, как шатко он покинул бар. Он казался скорее уставшим.       — Сколько берёшь за час? — этот вопрос выбил меня из колеи.       — В смысле?       — За секс, — он вяло порылся в боковом кармане и протянул мне двадцатидолларовую купюру. — Этого достаточно?       — Я не проститут, — для любой шлюхи это было более чем достаточно, и если бы я был из их числа, то обрадовался бы такому щедрому клиенту с иностранной валютой. — Прибереги свои денежки для жены.       Мои слова заставили полицейского встать. Всё-таки он был пьян. Полусогнутая фигура внушительно нависла надо мной. Я никогда не боялся мужчин и более того — умел за себя постоять, но в нём, в его молчании я ощущал угрозу. Не для жизни. Я тогда ещё не понимал, что бывает страх иного рода.       — Для жены? — его лицо было на уровне с моим, тяжёлое дыхание и запах алкоголя били в ноздри, но мне не было противно. — Ей нет до меня никакого дела, — в его голосе не было боли или упрёка, скорее констатация факта. — Никому нет до меня дела.       А вот теперь я услышал боль. Я знаю, каково это, когда ты живёшь среди людей, но остаёшься один. Когда дома никто не ждёт и не встретит. Когда ты до автомата привык готовить на одного и в твоей мойке только одна чашка и тарелка. Всё знакомо.       — Хочешь выпить? — не знаю, зачем я предложил, но мне тоже надо было уйти от реальности. Пусть даже с этим мужчиной, что с рассветом забудет всё, включая меня самого. Он кивнул и дал мне возможность открыть дверь квартиры. Мы оба понимали, что пить не будем. Это всего лишь предлог. Я вошёл первым, он за мной.       Я никогда не был близок с мужчиной и потому просто стоял и ждал его действий. Всё же надо было выпить, чтобы разум затуманился и я смог смело отдаться желанию. А оно, как ни странно, было. Его дыхание опаляло мою шею. Он также стоял и не решался сделать первый шаг. Но недолго. Губы коснулись затылка. Потом ещё раз. Это оказалось приятно. Его движения были нежными. Спасала темнота, и лишь дыхание выдавало моё смущение.       Его руки опустились на мои плечи и немного сжали, в то время как губы продолжали изучать шею, плавно переключаясь на мочку уха.       — Ты пахнешь как женщина, — прошептал он на ухо. — Травами и цветами.       Аж мурашки по коже от тембра его голоса. Хотя не так давно я считал его грубым и отталкивающим. Всё же мне и правда нравились мужчины. Тело само откликалось на его ласки. Широкой ладонью он скользнул под мой тонкий свитер и смело провёл по обнажённой груди. Я стал подаваться вперёд и выгибаться, неосознанно прижиматься к его телу.       — У тебя влажные волосы. Ты только что от клиента? — хрипло спросил он.       — Нет. Я же сказал, что не… — но, не дав договорить, он развернул меня к себе и нагло поцеловал.       Меня должны были остудить его слова, но они лишь больше возбуждали, и я стал с неменьшей жадностью отвечать на горячие поцелуи. Привкус алкоголя на губах и тонкий запах его одеколона вскружили голову. Это подействовало на меня как афродизиак.       Сняв с меня свитер, он принялся за свой китель и рубашку. Тусклый свет, что пробирался с улицы, играл с тенями в моей комнате. Полицейский оказался хорошо сложен и довольно привлекателен. Его рельефное тело под моими ладонями играло мышцами. Ему тоже нравились мои неуклюжие прикосновения, и то, что выпирало между ног, было тому доказательством.       — Сколько у тебя их было? — он еле оторвался от моих губ. — Тех, кто, так же как и я, прикасался к твоей коже и, так же как и я, оставлял на ней свои отметины?       — Не считал, — простонал я, почувствовав, как его рука сжала моё естество.       Это было забавно. Его ревность, его вопросы и то, как он сердился. Что-то в нём было такое, из-за чего я не мог обижаться или злиться. Мне хотелось его дразнить, и губы сами изогнулись в улыбке.       — Влюбился, что ли? — лукаво спросил я, и странный рык был мне ответом.       Всё же он и правда немногословен, но его тело было намного красноречивее любых слов, и то, как он обнимал меня, ублажал и дарил нежность, было выше глупых и пошлых фраз.       Это оказалось не больно. Немного непривычно, но не смертельно. Его дыхание смешивалось с моим, и я цеплялся за его плечи. Он правда относился ко мне, как к женщине, и любил точно так же. Долго, страстно и искусно. Наверное, первый раз должен быть с опытным партнёром, тогда и правда всё видится в другом свете, и стоны мои были лишь от наслаждения.       — Зови меня по имени, — вдавливая меня в постель, попросил он.       — Если бы я его только знал, — задыхаясь от накатившей волны страсти, пробормотал я.       — Курэто, — мне было без разницы, но я повторил за ним, хотя моего имени он так и не спросил.       Утро наступило намного раньше, чем я ожидал, и я искренне обрадовался, что мне не надо идти в приют. Курэто рядом не было. В общем, я и не ожидал его увидеть. Это всего лишь короткая искра, что вспыхнула между нами в ночи и при свете дня погасла. Я не сожалел и нисколько не раскаивался. Что случилось, то случилось. Но мысли о бывшей неразделённой любви и правда приутихли, заменившись реальными воспоминаниями минувшей ночи.       Курэто я больше не видел. Ни в следующую среду, ни в субботу, ни через две недели. Я совру, если скажу, что не ждал. Но и ждать было нечего. Мы из разных миров, и то, что было, должно забыться и глубоко спрятаться в уголочках моей души. Так, день за днём, я дожил до декабря. Видимо, он вернулся к жене и всё у него теперь хорошо.       В старом храме, возле станции, я с детьми из приюта ставил подношения и читал молитвы. Раньше я просил счастья другому, в этот раз попросил для себя. Найти того, кто не отвернётся и будет рядом. Того, кто в трудную минуту подаст руку и подставит плечо. Я хотел любви и ещё хотя бы раз встретить его. Странного полицейского, что подарил мне немного тепла и заботы.       — Ты всегда так легко одеваешься? — этот вопрос был задан не мне, в нескольких шагах стоял он, Курэто, с миловидной женщиной и маленьким мальчиком на руках.       Порой желания сбываются раньше, чем мы готовы их принять. И я точно не был готов. При свете дня и в окружении семьи Курэто выглядел счастливым и недосягаемым. Наверное, таков мой удел — любить тех, с кем мне не суждено быть, и слёзы сами потекли по щекам.       Всё бы, наверное, так и закончилось. Я бы отвёл детей в приют, вечером пошёл бы в последний раз на подработку в бар и следующим утром покинул Токио, если бы только не…       — Неужели эти слёзы из-за меня? — Курэто отдал ребёнка женщине и подошёл ко мне. — Если да, то мы не зря встретились вновь.       Я не знал, что ответить, да и не мог. В груди всё сжалось, и голос пропал.       — Это мои жена и сын.       — Зачем ты мне это говоришь? — слёзы застыли в глазах, с его стороны это было жестоко.       — Хотел поблагодарить. Ты помог мне разобраться в себе и понять, чего и кого я хочу.       — Кого это волнует?       — Я развёлся. Завтра улетаю в штаты. Я слышал, ты тоже покидаешь Токио, не хочешь со мной? — он сказал это так обыденно и легко, что я не сразу понял смысл его слов.       — С тобой? Кто ты такой, что после трёх месяцев как ни в чём не бывало появляешься и предлагаешь подобное?       — Наверное, тот, кто полюбил тебя, Шинья, больше, чем кто-либо на этом свете.       Слова, сказанные им, казались абсурдом или же злой шуткой. Но он не улыбался. Его жена с сыном окликнули его, и он, прошептав мне: «Жди меня вечером», — скрылся с территории храма.       Я безумно боялся поверить в счастье. Ведь легче страдать, чем бороться за свет и любовь. Я не смог так быстро улететь из Японии, как Курэто, и только через полгода мне позволили покинуть материк. Сегодня мне семьдесят один год. Я очень старый и умудренный жизнью человек, что поведал многое на своём пути: как горе, так и радость. Но единственный, кто никогда не давал мне сломиться, это Курэто, который стал для меня тем самым новогодним желанием.       От нас отворачивались многие. Жена Курэто долгие пятнадцать лет не давала ему видеться с сыном, да и мальчик несильно горел желанием встречи с отцом, который променял его мать на мужчину. Нас осуждали, и мы часто сидели на мели, без денег и работы. Нас многое могло бы сломить, и казалось, что у нас нет шансов на счастье. Но нет. Тот, кто любит и кого любят, сильнее всех бед и невзгод. И сейчас, ожидая Курэто с утренней прогулки, я лишь удивляюсь, как одна нелепая встреча смогла перевернуть всю мою жизнь.