***
Дэхен нервничает, как будто вот-вот выйдет на сцену. За закрытой дверью с табличкой «звукозапись», он знает точно, Енгук один. Он давно работает без передышки. Кто бы знал, с каким трепетом Чон первым читает его работы. Бан недавно стал доверять ему первое чтение и даже иногда слушание его музыки. Как хорошо, что никто не видит, каким взглядом смотрит Дэхен на Бана. Этот мужчина старше его на четыре года, часто курит, имеет грозный вид и бесчеловечно добрую душу и улыбку. Чон так боялся, что Бан заведет отношения, что любую девушку отводил в два счета. Не дай бог Енгук проявлял интерес к кому-то. Этих людей из стаффа больше не видели в компании. Дэхен доносил. Сущую ложь, но ему верили. Он — Чон — давно в этой сфере, а, как известно, стафф легко заменяем. В комнате звукозаписи было темнее, чем обычно. Горела старая лампа и освящала сраные двадцать сантиметров на журнальном столике. Енгук был чернее, чем вся эта комната. Широкие плечи нависли над коленями, локти уперты в стол, а растянутая водолазка неизвестного в темноте цвета делала его невидимым на фоне бардового дивана. — Хен? — несмело нарушил тишину Дэхен. Бан только на секунду поднял взгляд от ноутбука и, не выразив недовольства, вернулся к работе. Дэхен сел рядом с ним, подобрав под себя одну ногу, и некоторое время молчал. Енгук шумно рыкнул, напугав Дэхена, и толкнул ноутбук по столу от себя. — Как я устал, — прогудел его голос по маленькой комнате. — Может, отдохнем тогда? Дэхен как-то нервно посмеялся и проглотил этот свой смех. У него вспотели ладони и, хвала богам, в студии темно и Бан наверняка не видит его взволнованного лица. Енгук только кивнул. Вокалист понял это только по тому, что чужая голова проскрежетала по кожаной обивке дивана. — Хен, — голос Дэ сорвался, — тебе же признавались в любви? — Хочешь помочь в написании, — беззлобно и с улыбкой просипел Енгук. — Хочу признаться. Глаза Дэхена привыкли к полутемноте. Он видел теперь лицо Енгука. Бан смотрел в упор и не двигался как манекен. Он ждал. — Ты мне нравишься не просто как композитор или человек, с которым мы уже друзья. Енгук все еще молчал, а Дэхен нервничал так, что пылало от смущения лицо. Он придвинулся к Бану и коснулся его губ своими. Совсем недолго и не пошло. Это даже поцелуем назвать невозможно. Впрочем, кажется, Бан ответил. Дэхен отстранился и внезапно для себя задышал так часто, будто это был полноценный поцелуй. Енгук стал садиться ровно из полулежащего положения. Он так быстро придвинулся и поцеловал Дэ, что тот не успел опомниться. Енгук держал его широкой ладонью за затылок. Вокалист только тонул в новых ощущениях: чужие губы, настойчивый язык, привкус табака и возбужденное дыхание. Дэхен так боялся, что до боли любимый им человек отвергнет его, что не рассматривал подобные варианты развития событий. На самом деле он просто уже не помнил себя в руках Бана. Закрыта ли на щеколду дверь в студию? Есть ли здесь кто-то еще? В мире были только Дэхен и такой непривычный, желающий его Енгук. Чон не упускал возможности вскрикнуть имя композитора или, дрожа не то от боли, не то от возбуждения, прохрипеть «я люблю тебя». Енгук только улыбался и целовал его. Так настойчиво, что Дэ забывал о боли первого анального секса. Через час или два лежания в обнимку на диване Енгук заворочался на краю. — Мне нужно идти. Полежи здесь еще, выйдешь минут через двадцать. Дэхен в слабости понял, что Бан заботится о его репутации. В голове было пусто и так легко. Еще никогда не было так хорошо. Давно его не терзали мысли презрения к себе и удушливая ревность.***
Телефон на полу рядом с комком ненависти и жалости к себе по имени Чон Дэхен завибрировал. Чон не смотрел, кто звонит и ответил. Он бы и не увидел, глаза полностью заволокли слезы. — Ты дома? — прозвучал звонкий голос его менеджера и друга Енджэ. — Ага, — проныл Дэ. — Ты знаешь, про Бана? Дэхен простонал что-то невнятное, пытаясь не закричать в истерике в трубку. — Он пропал, потому что взял бессрочный отпуск. Наверное, вы тогда виделись в студии, когда он работал последний день, это было заранее (…) почему он не сказал тебе (…). Дэхен слышал через раз. Он не удержал в руках телефон и тот выпал на паркет экраном, а квартиру заполнили задыхающиеся стоны. — Шлюха ты Чон Дэхен, даже Енгук считает тебя таким, — посмеивался в истерике над собой Дэхен, — за что он так со мной… Его причитания и почти утихшие всхлипы нарушил скрип входной двери. Наверное, соседи пришли ругаться. Дэ не двигался. Гость закрыл дверь и заперся. — Почему ты не закрыл дверь? Дэхен подумал, что сошел с ума. Этот голос он узнает даже в тысяче новых жизней. Он поднял опухшее от слез лицо и увидел его. Короткие волосы, строгий взгляд черных глаз, водолазка с горлом, черные строгие брюки. Бан выглядел виноватым. — Я не думал, что ты так сильно воспримешь мое отсутствие. — Сука ты Бан, — прошептал охрипшим голосом Дэхен. — Прости. Енгук присел рядом и достал из кармана самокрутку. Он ловко прикурил ее и предложил Дэхену. Скорее он просто вложил сигарету в потрескавшиеся до крови губы. Чон вдохнул и замер. Дым магически заполнял легкие и расслаблял такое отяжелевшее и напряженное тело. Енгук по-детски хихикнул рядом, вытаскивая сигарету из израненных губ. — Выдыхай скорей. Дэхен выдохнул в лицо Бану, пока он затягивался сам. — Я бы хотел писать только для тебя. Никто не может исполнить мою музыку так, как ты. Так как я это задумываю. Я для этого взял отпуск. Если ты позволишь, мы будем жить и творить вместе, — Бан был зачарован собственными словами и будто не видел недавнего превращения человека в бесхребетное существо. — Сука ты Енгук, — повторил Дэхен, видя композитора размыто, сквозь слезы. — Ш-ш, — прошептал ласково Бан, — я больше не пропаду. С улицы, на подоконник квартиры на первом этаже запрыгнула кошка. Свет вдалеке освящал интерьер квартиры. Тело мужчины неестественно лежало в коридоре у входной двери. Голова этого молодого человека иногда подрагивала в нервном импульсе и будто смотрела на входную дверь. Никто не поможет ему, одиночке в этой квартире. Кошка удобнее села на широкий подоконник. Еще не намокший от ночного дождя. Сразу же она вспрыгнула, завизжав своим кошачьим матом. Ее спугнул агрессивный стук о стекло из квартиры. В затуманенном, будто синим дымом стекле, четко виднелся силуэт широкоплечего мужчины в черном. Свет в квартире погас, так и не загоревшись больше этой ночью.