Туманный день в июне

***

Туманные дни в июне часто кажутся приятными, но на самом деле они − воплощение монотонного существования. Медленная и унылая спираль пыли танцевала в робком луче света, тянувшемся от окна по ковру, мимо персидских туфель, хранящих табак. Солнечные лучи, которым удавалось пробиться сквозь серую мглу тумана, также падали на два потёртых кресла и на ящики стола, в которых хранились материалы дел и разные мелочи. Комнату заполняли звуки скрипки. Но, как всегда, туманные дни в июне − это не просто унылая, осенняя погода в то время, когда следует ждать тепла набирающего силу лета: они навевают мысли о тёмных, печальных сторонах жизни. Холмс стоял у окна и смотрел на Бейкер-стрит, на лондонских прохожих. Женщина с тремя детьми. Сапожник на пенсии. Мужчина, едущий к дальней родне в Ирландию, чтобы не находиться в Лондоне, где его постигла беда. Он смотрел на людей в туманный день в июне, но при этом видел то, что у них внутри. Вдова. Тяжело больной и, возможно, доживающий последние дни. Горюющий муж. Со вздохом прекратив играть, он осторожно отложил инструмент. − Что-то не так, Холмс? Холмс попытался улыбнуться, но и улыбка вышла печальной. − Вам нравятся солнечные дни, Уотсон? − Какой странный вопрос. − Уотсон отложил газету. − Думаю, что они мне нравятся, − сказал он. − А вам? − Мне больше нравится дождь. Уотсон улыбнулся. − Вам всегда нравилась честность, Холмс. − Он пересёк комнату, чтобы положить твёрдую руку на руку друга. − Что-то вас беспокоит. Что? Холмс посмотрел вниз. Он мог почувствовать запах табака от трубки Уотсона. − Я устаю видеть, − прошептал он. − Я устаю видеть страдания других людей. Это − всё, что я вижу, Уотсон. − О, Шерлок. Уотсон крепко его обнял. Холмс к нему прижался, глубоко и тяжело вздохнул. − Я не могу остановиться, − признался он, и голос его дрогнул. − Всякий раз, когда я вижу кого-то, срабатывает моя наблюдательность с быстротой и неумолимостью инстинкта. Я, всего лишь глядя сегодня из нашего окна, уже увидел троих людей, измученных тяжёлыми болезнями, и пятерых, сломленных горем из-за потери своих близких. Я чувствую себя проклятым. Уотсон позволил ему отстраниться, поднял руку, чтобы вытереть с его лица что-то влажное под глазами, а потом подошёл к окну и задёрнул шторы. − Не смотрите больше туда, − сказал он мягко. − Холмс, посмотрите на меня. Холмс поднял голову. Лицо Уотсона было полно беспокойства: сведённые брови и сжатые в тонкую линию губы. На его лице тоже были следы забот. Но он улыбнулся. − У нас всё в порядке, − сказал он. − Мы здесь счастливы. Это наша жизнь. Вы помогаете такому большому количеству людей, Шерлок. Вы остановили столько трагедий. − Он погладил Холмса по щеке. − Не горюйте, любимый. − Джон, вы, как всегда, безоговорочно ко мне добры, − прошептал Холмс. − Спасибо. − Вам не за что меня благодарить. Но выполните мою просьбу: сегодня больше не надо смотреть на прохожих. Завтра, когда кто-то постучит в нашу дверь, вы ему непременно поможете, как и всегда. А сегодня давайте отдохнём за нашими любимыми занятиями, чтобы набраться сил. Это сейчас лучшее, что мы можем сделать. Не только для себя, но и для других.