Скрытые таланты

      Арсений никогда не думал, что пойдёт учиться на повара. Он всегда считал, что в нем заложен актерский талант, и он мог бы стать великим и известным. Жаль только, что приёмная комиссия в Омском театральном училище для молодых и амбициозных не разглядела в нём той самой прирождённой звезды сцены и телеэфиров. Именно поэтому он, не зная, куда ему дальше идти и как жить, последовал совету матери, цитата: "съебаться в Санкт-Петербург к ёбаному отцу", который, в свою очередь, отправил его в кулинарный техникум, сейчас очень пафосно называющийся "Профессиональным Колледжем Кулинарного Мастерства".       Почему именно в кулинарный? Потому что больше с такими баллами в аттестате Попова никуда не хотели брать. И вот уже месяц он жил в общежитии, потому что хотел хоть какой-то самостоятельности, да и квартира отца находилась аж в самом конце Купчино, и ехать оттуда было крайне неудобно. Теперь он мог называть себя Петербуржцем и тусить вечерами в кофейне возле метро, где ничего не брал, потому что был нищим и старался экономить свою стипендию, чтобы хватало на проживание, но ему нравилась эта атмосфера, и, забившись в самый дальний угол со своим маленьким ноутбуком, он вечерами напролет писал стихи. Иногда это было что-то глубокое и высокоинтеллектуальное, а в другие дни он мог сидеть и просто рифмовать хуйню, тем самым снимая стресс после учебного дня. Арсений очень любил различные рифмы и каламбуры, и очень часто использовал их в собственной речи. Наверное, поэтому у него и не было друзей. Все считали его странным.       Вот он в очередной раз вдохновенно стучал по клавиатуре, и из-под ловких пальцев вылетали рифмованные строчки. Арсений настолько увлекся этим процессом, что не заметил, что вот уже почти час напротив него, за столиком возле окна, мечтательно разглядывал осенние пейзажи какой-то парень, медленно и очень по-гейски потягивающий кофе из большой картонной чашки. Омич бросил на него случайный взгляд, но не придал никакого значения его существованию. Ему показалось, что он уже где-то видел эту смазливую мордашку, но сейчас эти мысли отошли на второй план и Попов снова уткнулся в свой гаджет, не смея отвлекаться от крайней работы, которую не мог дописать вот уже несколько дней. На данный момент у него всё никак не выходило найти рифму к слову "мне". Ему не нравился ни один вариант, и он, сам не осознавая этого, начал перебирать их вслух: "На коне? На сосне? А может, "при луне"? Нет, всё не то..." – Я думаю, тут бы лучше подошло "в огне", – парень аж подскочил от голоса, внезапно прозвучавшего за спиной. Сначала он подумал, что это голос в его голове, но звучал он всё-таки слишком натурально. Попов не заметил, как парень, сидевший за столиком у окна, подошёл к нему и начал бесцеремонно смотреть прямо в экран ноутбука через его плечо. – Что за чёрт!? – вскрикнул брюнет, вскочив со своего места и случайно задев локтем стакан незнакомца. Недопитый кофе тут же окропил светло-голубой свитер, который теперь стал похож на самую задницу млечного пути. – Мне тоже приятно познакомиться, – высокий, худощавый парень, которого Арсений уже окрестил в своей голове "длинноносой шпалой", отставил в сторону остатки своего двойного эспрессо и решил оценить ущерб. В это время с нервным "прости-прости" Попов судорожно искал в своей сумке салфетки, чтобы хоть как-то попытаться выйти из такого неловкого положения. Нашлись салфетки достаточно быстро, и виновник ситуации уже подлетел обратно, чтобы помочь скрыть следы преступления, но второй быстро остановил его, осторожно взяв за запястья и убрав от себя руки, сжимающие бумажные платки. Его пальцы были такими длинными и тонкими, что Арсу показалось, будто это хрупкие веточки молодого деревца, легко касающиеся его кожи при дуновении ветра. Непередаваемое ощущение. – Стой, не надо. Не поможет, – парень лишь грустно улыбнулся, взяв со стула у своего столика длинное пальто цвета свежего асфальта и накинув его сверху, прикрывая кофейные кляксы. Он выглядел настолько по-пидорски по-питерски, что не возникало никаких сомнений, что он наверняка родился и вырос где-то в Лен. области, ну или по крайней мере умел очень органично сливаться с окружающей средой. В отличие от Арсения, который всегда и везде был не к месту. – А-арс. Арсений, – внезапно заикнулся Омич, протягивая свою трясущуюся ладонь незнакомцу. Тот в свою очередь достаточно уверенно пожал её, поправляя сумку на своём плече. – Антон. – В голове Попова сразу же пронеслась дурацкая рифма к этому имени, но озвучивать он её не стал, а лишь ехидно усмехнулся, тем самым застав собеседника врасплох. – Что-то не так? – Антон поднял одну бровь и удивлённо посмотрел на нового знакомого. Лицо парня действительно выглядело очень смазливым. Гладкая кожа, ни единой щетинки, волосы причёсаны и не находятся в беспорядке, как после шторма. Через плечо аккуратно перекинут тонкий шарф. Одним словом: сладкий мальчик. – Нет, прости, всё в порядке, – пробубнил Арс. – Ну хорошо...       Омич разрешил знакомому прочитать его стихи. Обычно он никогда не позволял себе подобного, но в этот раз почему-то решил поделиться своим творчеством. Тем более, что длинноносая шпала уже успела заглянуть в его комп без разрешения. Парню нравилось, как Арсений складывал строчки друг с другом, как слова красиво и гармонично сочетались в общем тексте, образуя что-то невероятное и прекрасное. – Так. Эм... Почему ты решил подойти именно ко мне? – парни уже выходили из кофейни, сталкиваясь лицом к лицу с осенней питерской прохладой и сыростью. Дождь так и намекал на то, что вот-вот начнётся, но видимо он лишь играл с воображением людей, так и не смея послать первые капли навстречу земле. – Ты сидел там с таким выражением лица, будто увидел, что греча подорожала на пять рублей и хотел начать возмущаться, вот мне и стало интересно, – от слова "греча" парня аж передёрнуло. Он ещё не привык ко всем этим питерским выражениям, и ему постоянно хотелось кого-нибудь поправить, хоть он и знал, что для Петербурга эти выражения – обычное дело. – Понятно, – Арса слегка бесил тот факт, что парень был достаточно прямолинейным и бесцеремонным, но в то же время его это зацепило, хотелось узнать побольше об этом питерском пижоне, – так куда тебе сейчас? – они оба остановились на пешеходном переходе. – В общагу на Руставели. – Стоп, ты что, тоже с кулинарного? – Теперь Арсений вспомнил, где видел его лицо. Это тот самый парень, которого он однажды заметил задумчиво изучающим меню в столовой, а в итоге купившим себе какао в автомате. Уже тогда он показался ему не от мира сего. Теперь он был окончательно в этом убеждён. И это было отнюдь не тревожным знаком, а даже наоборот. Он сам был тем ещё придурком, но старался не показывать этого в приличном обществе. – Тесен мир, – тихо произнёс Антон, пожав плечами. Технарь не предоставлял общежития вблизи учебного корпуса, и все, кто не мог позволить себе жить дома и не хотел кататься каждое утро с сáмого Петергофа, снимали комнату в общежитии на улице Руставели, от которого до колледжа было рукой подать. Антон не выглядел как человек, которому кроме общежития некуда пойти. Скорее всего в его проживании рядом с кучей бедных студентов были какие-то личные причины, но сейчас никому не хотелось в них углубляться. Парни просто шли, разговаривая о всякой ерунде и иногда отпуская дурацкие шутки. В чувстве юмора они точно были похожи. Какой адекватный человек станет смеяться с изображения ноги, на котором написано "нога"? А вот они смеялись. И их это ни капельки не смущало.       Дойдя до статуса "соседи-знакомые" так же быстро, как до порога общежития, молодые люди разбрелись по своим комнатам, которые находились на одном этаже, но в разных частях корпуса.       Арсений снимал комнату один. Он не любил присутствия других людей в своём личном пространстве, и за это ему приходилось платить. А вернее оплачивать. Всю комнату самостоятельно.       Иногда, смотря на своих соседей, которые жили по два-три человека и платили намного меньше, ему становилось грустно. Он был одинок, как в поле пенёк. Ни друзей, ни любимого человека. Полнейший пропиздон, как говорится.       Всю ночь Арсений не мог сомкнуть глаз. Первой парой была сраная философия, и он никак не мог уложить в своей голове информацию о мышлении Аристотеля, а тем более объяснить его точку зрения. Зачем поварам учить сраную философию? Спросите у представителей министерства образования. Студенты были бы рады отказаться от программы десятого-одиннадцатого класса, которую им приходилось в сжатом виде проходить за первые полгода. Эти полгода были самыми тяжёлыми в обучении, и все ждали, когда же, наконец, закончится этот пиздец и начнётся та самая "весёлая студенческая жизнь". У кого-то, кто не особо парился по поводу оценок, она, возможно, уже и началась, но только не у Арса. Сейчас он лежал в постели и битый час перечитывал статью, в которой Аристотель сравнивался с Платоном, и пытался понять, что же значит высказывание "идеи неотделимы от вещей и имеют свое бытие в них ". Вдруг он услышал тихое шарканье в коридоре. Кто-то шел мимо его комнаты в направлении кухни, которая была прямо за его стеной. Интересно, кому это в три часа ночи приспичило что-нибудь приготовить? Даже при том, что на этаже жили одни повара – ни у кого не вызывало особого желания пойти на общую кухню и состряпать какой-нибудь недо-шедевр. Все предпочитали питаться в столовке, а кухню использовали только для утренних чаепитий и чтоб иногда сварить пельметосы. С – студенческая роскошь.       В этот момент парню казалось, что он выбрал не очень удачное место для проживания. Все звуки с кухни были слышны в его комнате очень-очень чётко. Чечётка. И его это напрягало. Попов убрал с кровати ноутбук и, надев домашние шорты и тапки, вышел из комнаты. Дойдя до двери в кухню, он учуял запах чего-то вкусного, и его живот тут же начал притворяться большим белым китом, издающим звуки, которыми собирался приманивать самок. – Какого дьявола ты здесь шумишь? – сонным голосом пробубнил Попов, тем самым заставив парня, стоящего у плиты, чуть ли не выронить венчик из руки. – Блять, Арсений, – внезапно Омичу понравилось, как звучит его имя с приставкой "блять". Ему захотелось слышать это почаще, – ты меня напугал. Крадёшься, как мышь. Решил посмотреть, как я умру от остановки сердца? – Прости. Мне просто стало интересно: с какого черта кому-то приспичило пошуметь посреди ночи. Что ты готовишь? – молодой человек вдруг переключил своё внимание на включенную духовку и миску с непонятной жижей в руках Антона. – Ягодный мильфёй, – Арсений понятия не имел, что это за покемон, но решил скрывать своё незнание, чтобы не показаться максимально тупым, – захотелось чего-нибудь сладенького. – Арс бы сейчас тоже не отказался от чего-нибудь сладенького. Но в его понимании это вряд ли была выпечка. – Звучит вкусно. – Если поможешь сделать начинку – я и тебе дам. – Это тоже звучит вкусно, – подшутил Арсений. – Я имел ввиду мильфёй, идиот, – в ухмыляющееся лицо тут же прилетел кусок сырого слоёного теста.       Оба надеялись, что их смех не слышен в других комнатах, и больше сегодня ночью у них на кухне гостей не намечается. Арсений старался, как мог, но повар на данный момент из него был никакой, в то время как Антон ловко управлялся со всеми продуктами, чему Попов яростно завидовал. Он был похож на маленького поварёнка под началом профессионального шефа. В данную секунду его заданием было проверить, насколько хорошо прогрелась духовка. Он открыл дверцу и ощутил жар, обволакивающий лицо и руки. – Ну что, как там в Египте? – не отвлекаясь от разрезания теста, бросил шутку главный повар. – Жарит не по-детски, – тут же нашёлся остроумный и достаточно двусмысленный ответ.       Покончив с готовкой и оставив кухню в полнейшей чистоте (Арс серьёзно не понимал, как Антон умудрялся так быстро убирать за собой и за ним в процессе), они сели за стол, заранее налив чай в типичные гранёные стаканы, которые есть в каждой общаге. Мильфёй выглядел просто восхитительно, будто на картинке в каком-нибудь глянцевом журнале. Даже не верилось, что такое может приготовить живой человек. На вкус он был не менее потрясающим. Поэтому Арсений слопал целых три штуки. И он уже было потянулся за четвертым, когда ловкие пальцы Антона выхватили его прямо из под носа. – Я обещал тебя угостить, а не разрешить слопать всё одному, – улыбнулся парень, откусывая кусочек последнего пирожного. – Ну и пожалуйста, – изображать обиженку? Почему бы и да. Актёрские данные ведь никто не отменял. Получить за это самым вкусным мильфёем на планете по морде? Ну, тоже не плохо. Рассмеявшись, Арс начал сгребать с себя сладкие кусочки, попутно отправляя их в рот. Антон тоже не выдержал и решил помочь. – Блять, Арсений, не дергайся, а то пожалеешь, – смеялся он, стирая подушечками пальцев крем с щёк грязнули, находясь при этом на непозволительно близком расстоянии от его лица. Но тот никак не хотел угомониться, и в один момент, когда измазанные пальцы Попова случайно прошлись по краю его футболки, Антон не выдержал и резко притянул того к себе через стол, сократив расстояние до минимума и накрыв его губы своими, вовлекая в быстрый, но ебать какой охуенный поцелуй. – Я же сказал, что пожалеешь, – произнёс он, оторвавшись от парня и сев обратно на свой стул. Теперь и на его лице красовались пятна от белкового крема. – А ты действительно сладкий мальчик, – ухмыльнулся Арсений, облизывая пальцы. – Кто бы говорил, – ни у одного из них на лице сейчас не было ни капли смущения после того, что только что произошло. Это как будто было в порядке вещей. Казалось, они были знакомы намного дольше, чем один вечер.       Как бы Попов не мечтал о продолжении банкета, он понимал, что наутро им обоим нужно было топать на пары, а на улице уже начинало светлеть, что означало, что на сон им осталось максимум часа три. Отмывшись от сладостей в раковине, даже в это время дурачась и смеясь, парни разошлись по своим комнатам, где впервые за этот месяц оба проспали сладким сном до самого подъёма.       Арсений ненавидел будильники с того самого времени, как впервые пошёл в детский сад. И с возрастом эта ненависть только крепчала. Сейчас он мечтал, чтобы его будили утренним минетом, ну или хотя бы поцелуем, а не вот это вот всё. В некоторых вещах он был до мозга костей романтиком, но убеждал себя в обратном, не смея признавать, что в определённые моменты вёл себя как тринадцатилетняя школьница. Вы бы видели, как себя сейчас ведут тринадцатилетние школьницы. Арсений, по его скромному мнению, явно не дотягивал до их уровня.       Предметы сегодня были настолько скучными и бессмысленными, что к концу третьей пары хотелось просто выйти в окно. Четвертой парой была Физиология Питания. Арсений в душе не ебал, что это за предмет такой, потому что его ввели в расписание первокурсников только с этого самого дня. Единственное, о чем он был в курсе – эта пара будет проходить не на одну группу, а на весь поток, который соберут в большом зале. Первое занятие, как обычно, вводное. А это значит, что его можно спокойно проебать, сидя на самом дальнем ряду и утыкаясь в телефон.       Прошло примерно пять минут от начала лекции, когда дверь в аудиторию вдруг открылась и в помещении повисла гробовая тишина. – Кто это тут у нас опаздывает? – произнёс строгий голос преподавателя. – Антон Шастун, двенадцатая группа, – услышав знакомый голос, Попов поднял голову, отрываясь от листания ленты в твиттере, – простите, я задержался у классного руководителя, такое больше не повторится, – спокойствию его тона мог позавидовать самый крутой буддист Шаолиня. – Шастун, проходите и занимайте свободное место. На перерыве сможете спросить у соседей, что они успели записать.       Единственным свободным местом оказалось, конечно же, место на заднем ряду прямо рядом с Арсением. Кто бы мог подумать, правда?       Первую половину пары они сидели молча, не подавая вида, что знают друг друга. Как только прозвенел дурацкий звонок, напоминающий мелодию из какого-то старого фильма, что оповещало о начале пятиминутного перерыва, в суматохе переговаривающихся одногруппников Антон решил подать голос, зная, что никто не будет его слушать. – Как спалось принцессе радужного мира? – Его остроумию не было предела, что, определённо, выводило Арса из себя. В хорошем смысле этого слова. – Мало, – последовал краткий, честный ответ, – а что насчёт короля сладких булочек? – как бы Арсений ни пытался это скрыть, но всё же в своей голове в данном предложении речь шла точно не о мильфёе. – Просто чудесно, – с лёгкой улыбкой ответил Шастун. – Я сейчас задам дурацкий вопрос, не подумай, что я идиот, – быстро проговорил Попов, почесав затылок. Парень, сидевший рядом, ничего не ответил, лишь кивнул в знак того, что ждал продолжения речи. Он и так уже был в курсе, что Попов – идиот. Вряд ли его сейчас чем-то можно было удивить. – Не очень хочется обращаться к тебе по имени. Сразу дурацкие ассоциации. Можно я буду называть тебя Шаст? – Ага, тогда я буду называть тебя Поп. – Откуда ты знаешь мою фамилию!? – У тебя на тетради написано. Оба рассмеялись и в итоге сошлись на том, что будут называть друг друга так, как захотят, и обижаться никто не станет. Вторая половина пары прошла намного быстрее, чем первая. Или так только казалось. У Антона сегодня была ещё физкультура, а Арсений, попрощавшись сразу после Физиологии Питания, побежал забирать свою куртку из гардероба, пока там не образовалась очередь.       Сегодня вдохновение просто наваливалось на парня с головой. Мало того, что он закончил предыдущее стихотворение, так он умудрился написать ещё три штуки, сидя в своём любимом углу кофейни. Он удивлялся, почему его так ни разу и не выгнали отсюда, ведь он никогда ничего не покупал. Возможно, бариста было просто плевать, и они были в курсе, что многие ходят по кофейням ради того, чтобы провести досуг в приятной обстановке, а не ради насыщения желудка.       Как обычно проебав момент, когда место рядом с ним перестало пустовать, Арс даже не был удивлён, когда перед ним возникла чашка горячего кофе. – Как продвигаются дела с рифмами? – над ухом послышался приятный голос. Попову даже показалось, что он успел соскучиться за эти три часа. – Лучше, чем обычно. Это мне? – парень указал на кофейный стакан, а второй лишь кивнул в знак согласия, – откуда ты узнал, что я здесь? – вопрос напрашивался сам собой, и Арсений не стал с ним тянуть, отпивая божественный напиток, который был настолько же горяч, как и парень, бесцеремонно глядевший в его ноутбук. – Ты каждый вечер тут сидишь. Где же ещё я мог тебя найти в такое время? – не отрываясь от экрана, пробубнил Шастун. – Сука, Шаст, ты что, следил за мной? – Арсению не удавалось уложить в голове, что кому-то на этой планете он был интересен. – Нет. Просто я тоже часто тут бываю. На самом деле, это моя кофейня, так что могу себе позволить пялиться на посетителей. – Твоя кофейня? – скептическим тоном произнёс брюнет, приподняв одну бровь. Он что, шутит? – Тебе доказательства нужны? Смотри, – парень огляделся и кивком указал в сторону стойки, – Юленька, вы хотели сегодня уйти пораньше, так вот, не забудьте отправить мне отчёт о закрытии смены перед тем, как уйдёте, – он обратился к бариста, которая сейчас стояла и протирала красный поднос. – Хорошо, Антон Андреевич, спасибо вам, – Арсений не поверил своим ушам, а Шастун лишь победно улыбнулся, отпивая кофе из своей чашки. – Антон Андреевич, значит. Какой важный куриц, – засмеялся парень. В его голове стоял вопрос: за каким чёртом этот сладкий мальчик, у которого уже есть свой бизнес, да и руки растут из того места, из которого должны, поперся учиться в занюханую шаражку, да ещё и живёт в общежитии? В нём так много загадок, и Арсению очень хотелось разгадать их все.       Просиживая штаны за учебниками в этот вечер, он никак не мог сосредоточиться на материале. В его голове так и мелькали вопросы: Почему Антон здесь? Что не так с его родителями, если он живёт в общаге? Почему у него такие красивые руки? Какого черта он думает об этом уже несколько часов?       Всю ночь ему снились эти руки. Длинные пальцы, осторожно касающиеся его щёк, будто лапки котёнка: такие же мягкие и приятные. Он ведь так и уснул за столом, положив голову на учебник по химии, будто это было самым мягким, что он только сумел найти.       Шастуну в эту ночь не спалось. Мысли в голове мешали уснуть, и он решил выйти на балкон, чтобы покурить и постараться успокоить свои нервы, которые снова начинали шалить. Да, в его комнате был балкон. Ему повезло с этим, ведь он даже не рассчитывал, что ему попадется бетонная коробка, в которой будет хотя бы окно.       Выйдя на свежий воздух, парень взял сигарету из пачки, лежащей на специально поставленной туда табуретке. Она находилась в самом углу под небольшим навесом и туда не попадал ни снег, ни дождь, ни ветер. Поэтому это было идеальным местом для хранения. Он поджег бумажный кончик и затянулся. Едкий дым проник в лёгкие, и парень на пару секунд задержал дыхание, давая никотину время, чтобы растечься по организму. Он начал курить с того самого дня, как в его жизни наступили глобальные перемены и он остался совсем один. Это помогало справиться со стрессом и успокаивало в моменты, когда голову в очередной раз посещали депрессивные мысли. В определённые дни он мог выкуривать по две пачки за сутки, но в последнее время это количество сократилось до трех-четырех сигарет. Чем больше времени он проводил с Арсением, и чем больше забивал свою голову мыслями о нем, которые, в свою очередь, вытесняли весь негатив его подсознания, тем больше он чувствовал себя живым, и тем меньше ему хотелось травить себя табачным дымом. Ещё недавно он думал о том, что в его жизни не осталось ничего, что бы ему стоило беречь и защищать, и что он мог бы со спокойной душой отправиться на встречу с создателем, и никто бы даже не заметил. Но в последнее время он перестал так думать. В его жизни внезапно появился комок жизнерадостности и обаяния по имени Арсений Попов. Этот парнишка вечно буквально сиял изнутри. И даже если внешне казалось, что он обычный забитый мальчик, душа его искрилась яркими огнями, грея своим теплом всех, кто находился на достаточно близком расстоянии, чтобы ощутить это. Они были знакомы всего ничего, но Антон наблюдал за Арсом с самого первого дня, когда тот переступил порог его кофейни, и поэтому чувствовал, будто знает его уже довольно давно. Он не понимал, чем его так зацепил этот растрёпыш, с серьёзным видом сидящий за самым дальним столиком и яростно клацающий по клавиатуре часы напролет. Он не выглядел как типичный питерский писака. В нем было что-то особенное, и Антону нравилось наблюдать за ним скучными осенними вечерами.       Потушив сигарету о металлическую решётку, он вернулся в комнату, снова попытавшись уснуть. На этот раз ему почти удалось, но вдруг в другом конце помещения зазвонил будильник. Чёртово течение времени. Хули оно было таким быстрым?       Следующие несколько дней были похожими друг на друга и напоминали день сурка, но при этом этот день сурка был отнюдь не скучным и надоедающим. Совсем наоборот. Парням хотелось, чтобы такие дни продолжались в течение всей их жизни. За исключением пар, которые тянулись медленно и лениво, всё время после них они посвящали друг другу. Для них стали нормой дурацкие шутки из разряда "вашей маме зять не нужен?", которые они отпускали при каждой встрече. Арсений больше не считал себя ни на что не годным, понимая, что в его жизни наконец появился кто-то, кому он нужен. А Антона в это время всё меньше посещали мысли о том, что он один на этом свете, ведь теперь рядом с ним был кто-то, кого он мог оберегать, и с кем мог проводить всё свободное время. Количество выкуриваемого им табака резко сократилось до одной сигареты в два-три дня. Ему удалось заменить их чем-то более одуряющим.       Сидя на кровати в комнате Антона, парни дурачились, кидаясь друг в друга подушками и абсолютно позабыв о том, что все их соседи сейчас сидели дома и могли слышать, как они здесь шумят. – Сука, Шаст, ты просто тостер, ясно тебе!? – крикнул Арс, громко смеясь, когда подушка прилетела точно в лицо его противника. – Блять, Арсений, ты намекаешь на то, что я горяч? – Улыбался Антон, скидывая с себя орудие его сегодняшних пыток. Впервые в своей жизни он выглядел так, будто был обычным подростком. Его волосы растрепались и торчали во все стороны, с запутанными то там, то сям пёрышками, вылетевшими из под наволочки. Долго на месте ему усидеть не удалось, так как он в тот же момент оказался завален спиной на мятую простынь и прижат к ней другой мягкой подушкой. – Именно, – кратко ответил Арс, резко сокращая расстояние между их лицами и касаясь своими губами губ Антона. Между ними не было никакой неловкости. Такие моменты были неотделимой частью их досуга, и обоим хотелось, чтобы они повторялись как можно чаще. Подушка была единственным, что разделяло их на данный момент, но никто не спешил её убирать. Это нарушило бы идеальность мгновения, а этого не хотелось ни одному, ни второму. Мягкие губы Арсения были созданы для поцелуев. Каждый раз, когда они касались губ Антона, у второго просто срывало башню.       Так уж получилось, что за последние три дня они оказывались в его комнате непозволительно часто. И каждый знал, чем закончатся очередные посиделки. Попов обожал каждый миллиметр Шастуна. Каждая частичка, каждая клеточка для него была сокровищем, к которому он относился с особым трепетом. Шастун, в свою очередь, отдавал всего себя без остатка, желая просто раствориться в руках Арсения, став с ним одним целым. В подобные моменты фразы "Сука, Шаст" и "Блять, Арсений" обретали совсем иную смысловую окраску.       Очередное доброе утро встретило Попова мягким, ленивым поцелуем. Не об этом ли он грезил всю свою жизнь? Вместе засыпать и вместе просыпаться, вместе принимать душ и дурачиться, обливая друг друга водой, вместе готовить завтрак и с удовольствием делиться друг с другом всеми мыслями, накопившимися за короткое время. О чем ещё только можно было мечтать?       Они редко виделись в течение этого дня, что было достаточно непривычно. Арсений даже не пошёл в кофейню, засев за гору конспектов, готовясь к предстоящим проверочным, которых по разным предметам накопилось порядка пяти.       Вдруг на его телефон поступил звонок с неизвестного номера. Парень не помнил, чтобы давал кому-то свой номер, поэтому он с опаской взял трубку. Услышав на том конце провода голос своего классрука – Евгения Петровича, он аж подорвался со своего места за столом, начав расхаживать по комнате. Дурацкая привычка ходить во время чтения книг и телефонных разговоров иногда смотрелась странно со стороны, но Арсений уже привык к этому и не обращал внимания. Сосредоточенно слушая, что ему говорит учитель, на каждую фразу он отвечал только "ага", "я понял" и "хорошо, Евгенпетрович". Попрощавшись и положив трубку, он вернулся к своим делам. Теперь его голову занимало ещё несколько важных мыслей, одна из которых – ему придётся уехать в Омск.       На часах было около десяти вечера, когда парень решил выйти на кухню, чтобы заварить себе чай. Он всегда выбирал момент, когда эта комната пустовала, чтобы не попадаться на глаза соседям, знакомиться с которыми не было никакого желания, особенно после того, что они с Антоном учудили прошлой ночью. Чайник был ещё тёплый, что означало, что кто-то был здесь совсем недавно. Арсений вылил воду в раковину и налил новую. Это тоже было одной из его дурацких привычек, которую у него выработала бабушка, говоря, что после второго кипячения в воде погибают все полезные микроорганизмы и она уже не пригодна для употребления в пищу. Его бабушка была химиком, так что он доверял ей в подобных вопросах. – Пиу-пиу, вы нарушили закон, запрещающий нарушать закон. За это вы должны мне чашку чая и поцелуй на ночь, или я буду стрелять, – парень направил на Арсения ладони, сложенные ввиде пистолета. И как только Попову постоянно удаётся пропускать момент его появления? Молча разлив чай по двум стаканам, он поставил их по разным краям стола, сев на один из свободных стульев. Антон находился в полнейшем недоумении. Обычно ему удавалось рассмешить Арса, но сейчас ни единый мускул на его лице не дрогнул. – Эй, ты чего такой грустный? – решив присоединиться к скромной трапезе, парень сел на стул напротив. – Хуй сосал невкусный, – даже в такие моменты в его голове появлялись дурацкие каламбуры. – Нет, ну правда, рассказывай, – настаивал Шастун. Он был серьёзен как никогда, сидя со стаканом чая в руках, в голубых кролико-тапках и пижаме с тигрулей. – Ладно, – глубокий вздох, – мне позвонил мой классрук и сказал, что разговаривал с моей матерью, и теперь по некоторым причинам мне придётся на время уехать домой. – Я мог бы отвезти тебя, если хочешь, только надо забрать машину со стоянки. Где ты живёшь? – В Омске. – Ой... - неловкое молчание воцарилось на кухне. Пару минут никто не смел нарушить тишину, пока Антон, наконец, не выдержал, – А по каким таким причинам тебе нужно уехать? – его тон казался грустным, и в то же время любопытным. – Моя мать – ебанутая. Неделю назад я просил её прислать мне документы, которые нужны для временной регистрации в Питере, а она, прождав почти семь дней, сидя на жопе ровно, вдруг решила, что отправлять документы по почте как-то ссыкотно, и теперь у меня кровати нет, записки нет, пиписки нет, прописки нет. Спасибо мам, я очень тебя люблю, – на одном дыхании выпалил он. Выглядело это так, будто он хотел начать ядерную войну против собственной матери, которая своим глупым поступком заставляла его пропустить неделю учёбы. Самолёт ему был не по карману, поэтому придётся несколько дней трястись в плацкарте. Арсений мечтал умереть по пути. – Звучит отстойно. Но надеюсь, что всё будет хорошо, – Антон не знал, что ещё сказать. Ему хотелось как-то приободрить парня, но в голову ничего не шло, и он чувствовал себя неловко в компании бомбы замедленного действия. Допив свой чай, он помыл стакан и поставил его на место, – поздно уже, я наверное по... – Стой, – резко оборвал его Арсений. Внутри у него были смешанные чувства. С одной стороны он сейчас ненавидел всех и вся, а с другой – не хотел оставаться в одиночестве. Шаст обернулся и замер на месте, внимательно слушая, что ему говорят, – не хочешь... Не хочешь сегодня переночевать у меня? – в этом предложении не было ни капли сексуального подтекста. Попову всего лишь нужна была компания, и парень понимал это.       В его комнате было две кровати, и поначалу Антон занял свободную, не желая нарушать личное пространство загруженного парня, но не прошло и часа, как Арс перебрался к нему под бок, и теперь они вдвоём теснились на маленькой койке с пружинами, которой было уже лет сто. Арсений не хотел уезжать, но не совсем понимал, почему. На учёбу ему было плевать, хоть он и старался учиться хотя бы на уровне "выше среднего", чтобы получать стипендию. Он не боялся пропустить слишком много материала и потом иметь трудности с пробелами. Он не боялся потерять друзей, которых у него и так не было. Единственное, что он боялся потерять – этот светловолосый парень, с которым он был знаком всего несколько дней, а уже привязался настолько, будто они прожили вместе десять лет. Он боялся, что когда вернётся, Антона здесь уже не будет. Он боялся, что Антон – лишь плод его воображения, который исчезнет, как только он забудет о нем хотя бы на секунду. И поэтому он не собирался забывать.       Он рассуждал об этом так, будто уезжает не на неделю, а на целую вечность. Для него это и будет вечностью.       Шастун тоже не отставал в размышлениях. Он думал о том, как проведёт эту неделю в одиночестве. Он никогда не мог найти себе друзей. Всё, что у него было – это деньги, а деньгами счастье не приманишь. Он наконец-то нашёл свою родственную душу, и ему так сильно не хотелось его отпускать. Запустив длинные пальцы в волосы Арсения, он молча перебирал их, тем самым успокаивая нервы. С такими пальцами он мог бы стать музыкантом. Играть на пианино или гитаре. Жаль только, что единственным его талантом был талант к готовке. Ему было всего восемнадцать лет, но в его жизни уже столько всего произошло, что он чувствовал себя на все тридцать. О своей матери он знал ровным счётом ничего. Отец покинул этот мир относительно недавно, оставив сыну в наследство кафе, машину и пару сотен тысяч на банковском счёте. Он потерял всех своих близких, и не хотел терять ещё и Арса. Он пытался найти утешение в кулинарии. Поэтому и поступил в ПККМ. Окунувшись с головой в учёбу и управление собственным заведением, он начал потихоньку забывать обо всех ужасах этого несправедливого мира.       Утро встретило Антона ярким светом из окна. Чужого окна. Парень зажмурился и повернулся на другой бок. Ему не хотелось вставать, да и это было не обязательно в такую рань. Сегодня он учился с третьей пары, и мог спокойно валяться в постели сколько ему заблагорассудится. Но вдруг он понял, что что-то было не так. Он помнил, как засыпал прошлым вечером, вдыхая аромат дешёвого шампуня, который на тот момент казался ему просто крышесносным. Но сейчас место рядом с ним пустовало, и от этого было не по себе. Открыв глаза он осознал, что находится в комнате один. Попова не было в поле его зрения, и Антона сразу охватила печаль. Он даже не разбудил его, чтобы попрощаться.       Медленно и лениво сползая с постели, Шастун заметил, что на второй кровати лежала записка, придавленная ключами. Он подошёл ближе и аккуратно взял листок в руки.

"Прости, что не разбудил. Не хотелось тебя тревожить. По дому всю ночь бродил, Пугая соседских кошек. Не желал отпускать тебя, Уезжать, разрываясь в муках. Не забуду я никогда Твои губы, глаза и руки. Не забуду твои черты, Нежных пальцев прикосновенья, Как во сне улыбался ты. Не забуду твои движенья. В глубине твоих ясных глаз Сердца спрятал одну частичку. Разглядишь ли его сейчас, Словно в небе малютку-птичку? Оставляю тебе ключи От души своей и от двери. Я ушёл от тебя в ночи, Было трудно, ты должен верить. Оставляя ключи тебе, Я надеюсь – ты не исчезнешь. Я надеюсь – в моей судьбе Будет место пейзажей здешних. Обещаю тебе – вернусь, Не смогу пережить разлуку. Из вагона едва спущусь – Ты подашь элегантно руку. В петербургской тиши осенней Я нашёл своего человека. Скромно брошу в конце: Арсений, Только твой до скончания века. Московский Вокзал, Омск-Санкт-Петербург, 28.09, 16:30"

      Антону нравились стихи Арса, которые он уже успел прочитать до этого, но ни один ещё не трогал его до глубины души так, как тронула эта записка. По слогу было понятно, что писалось стихотворение на эмоциях, быстро и без особого старания. Оно было таким простым, и одновременно таким цепляющим, что Шастун чуть не разрыдался, но всё таки смог сдержать поток слёз, осторожно складывая записку, стараясь не помять и ни в коем случае не порвать бумагу, и отправляя её в карман пижамных штанов, во второй руке сжимая ключи, которые ещё несколько минут назад были обычным холодным металлом, но теперь нагрелись от тепла рук. Арсений оставил их для Антона. Он не отдал их законному владельцу, абсолютно не беспокоясь о том, что за время, пока его не будет – оплата за комнату продолжит начисляться. Он оставил их как напоминание о своём существовании. О том, что он ещё вернётся.       Пары в этот день пролетели незаметно. Молодой человек был погружён в свои мысли и не замечал ничего вокруг. Его разум сейчас был отключен от реальности и находился где-то в другом месте. В его подсознании то и дело мелькали образы того, как они с Арсением дурачились, обмазавшись кремом от пирожных, как мило он морщил нос, задумчиво подбирая рифму к очередной ерунде, и как горели его глаза, когда Шаст согласился в последнюю ночь остаться с ним.       Остаток вечера он провёл в кофейне, до самого закрытия смены следя за работой персонала. Это был хороший способ отвлечься. По крайней мере Антон убеждал себя в этом. В один момент, когда он заскучал на минуту, разглядывая пустующие улицы Петербугра, к нему подсела обворожительная мадам. – Молодой человек, не угостите даму кофе? – тут же начала она свой план по охмурению задумчивого владельца кофейни. – Как я могу отказать такой прелестной леди? – решив поиграть в джентльмена, ответил Шастун, бросив небрежный взгляд в сторону случайной собеседницы. Жестом подозвав бариста, потому что он мог себе это позволить, он попросил Юлию сделать что-нибудь особенное для гостьи за счёт заведения. Работница не могла перечить начальнику, так что, буквально через пару минут на столешнице красовалась чашка свежесваренного бананового кофе, источающего прекраснейший аромат. – Ирина, – незамедлительно протянула руку девушка. Её хрупкие запястья выглядели достаточно эстетично, да и в целом внешне она была очень даже привлекательна. Жаль только, что Шастуна больше интересовали Омские педики, чем Питерские красотки. – Антон, – представился он новой знакомой, осторожно сжав ладонь девушки, будто боясь её повредить. – У вас есть девушка, Антон? – Ирина не стала медлить, сразу в лоб задавая навязчивый вопрос. – У меня девушки нет, но личная жизнь есть, – сам не понимая, что сейчас сморозил, парень посмеялся, как бы намекая, что это шутка, чтобы его не сочли за идиота.       За несколько следующих дней Ира и Антон заметно сблизились. Возможно, девушка считала, что ей удаётся своим обаянием подбить клинья к молодому предпринимателю, но для него она была лишь приятным собеседником, за разговорами с которым он убивал время, чтобы не страдать в одиночестве, ожидая приезда Арсения.       В это время вышеупомянутый Арсений как раз сходил с поезда, вдыхая ароматы родного Омска. Встретить его, конечно же, никто не удосужился, так что до дома пришлось добираться на автобусе. Парень не был здесь практически с самого начала лета, и сейчас ловил странные флешбеки по типу "о, вот в этой школе я учился" или "под этим деревом мы похоронили кошку". Прибыв, наконец, в пункт назначения, он набрал на домофоне номер квартиры и стал ждать ответа. Ключей у него с собой не было. Он в принципе не думал, что они когда-либо ему ещё понадобятся, так что оставил их в своей старой комнате ещё до переезда в культурную столицу. Из домофона послышался шорох и типичное "да", сказанное с вопросительной интонацией. Арсений так давно не слышал голос своей матери, что даже от этого короткого слова он на секунду впал в ступор. – Мам, это я, – проговорил он, слегка наклонившись над домофоном. – Головка от хуя, – теперь вы знаете, в кого Арс уродился со своей любовью к дурацким каламбурам, – опять приспичило в подъезде прибухнуть, малолетние алкоголики? – казалось, женщина не узнала голос собственного сына. Или просто забыла о том, что он должен был приехать. – Мам, это я, Арсений, твой сын, пусти домой, тут холодно, – парень уже уткнулся лбом в железную дверь, но через секунду она всё-таки открылась. Впервые за несколько месяцев пройдя в тёплый подъезд, а не обшарпанное прадное, он быстро поднялся на второй этаж, где его уже встречала открытая дверь.       Войдя в квартиру, он скинул обувь и повесил куртку на крючок, бросив сумку с вещами возле шкафа, стоящего в коридоре. Разумеется, на пороге с распростёртыми объятиями его никто не ждал. Арсений и не помнил, чтобы в его семье когда-то существовали проявления нежности и материнской любви. Он помнил лишь то, что на него всем, по большей части, было плевать. Медленно прошаркав до гостиной, он услышал резкое возмущение со стороны дивана: – Поднимай ноги, когда идёшь, ты не на ёбаном катке, – Арс уже успел отвыкнуть от речи матери, которая извергалась бранными выражениями, как сапожник, сколько он себя помнил, и для неё это было нормой поведения. Не смея ослушаться, зная, чем ему это может грозить, Попов осторожно прошмыгнул в свою комнату, решив отдохнуть после долгой дороги. Поиском необходимых документов он займётся чуть позже. Сейчас его слишком сильно клонило в сон, ведь спать в дороге, когда ты лежишь на жёсткой полке, слушая, как стучат колёса поезда и укрываясь тонким покрывалом, при том, что температура за окном не выше десяти градусов по цельсию – совсем не то же самое, что упасть на мягкую кровать, раскинув руки в стороны и уткнувшись лицом в огромную подушку, на которой можно было поместиться целиком, если сильно постараться. Он приехал домой уже поздним вечером, так что, завалившись на постель и не удосужившись даже снять одежду, он отрубился до самого утра, проснувшись около девяти часов от громкого крика матери с кухни: – Арсений Сергеевич, если вы сейчас же не отлепите свою задницу от кровати, я буду вынуждена принять меры и вылить горячий суп прямо в ваше сонное ебало, – если это было не лучшим пробуждением в мире, то что тогда было? Ах да, ведь приятнее всего просыпаться под противные визги, чем от теплого касания рук, с материнской нежностью гладящих спящее чадо. Как можно было об этом позабыть? – Мам, я не голодный, – промычал куда-то в подушку Арсений, не желая вставать с нагретого его собственным телом комфортного места. – Не надо лгать. Мне. Блять. – Интонационно выделяя последние слова пропыхтела женщина, стоящая у плиты, и Арсу не оставалось ничего иного, кроме как поднять свою многострадальную пятую точку и выйти на кухню, сонно потирая глаза. – Что за суп-то хоть? – Зевнул Попов, усаживаясь за стол, на который незамедлительно была поставлена тарелка борща, – мам, ну ты же в курсе, что я терпеть не могу варёную капусту, – недовольно проскулил Арсений. – Он без капусты. – Так я тебе и поверил. – Закрой рот и ешь суп, я сказала. – Как это я должен есть с закрытым ртом? – данная перепалка продолжалась ещё несколько минут, но в итоге победу одержала женщина, а её сыну оставалось лишь смириться со своей участью и отправить в рот полную ложку красного бульона.       Пока где-то в Омске Арсений Попов давился супом, где-то в Санкт-Петербурге Антон Шастун закидывал в себя уже третий круассан подряд. Как он умудрялся есть столько сладкого и не толстеть? Хуй его знает. Наверное, хороший обмен веществ играл свою роль, а возможно, это просто была наследственная предрасположенность к стройному телосложению. Сегодня был выходной, и парень не понимал, зачем проснулся в такую рань. Не сумев уснуть во второй раз, он быстро оделся и поплёлся просиживать своё драгоценное время в собственном заведении. Возможно, сегодня Ира снова будет здесь, чтобы скрасить его вечер, но до появления этой экстравагантной особы было ещё очень много времени. Антон не придумал ничего лучше, чем притащить с собой ноутбук и попытаться что-нибудь написать. Если Арсению это помогало расслабиться, то почему бы и ему не попробовать?       Просидев перед пустым документом Microsoft Word около пары часов, то и дело отвлекаясь на какие-то мелочи и неустанно дёргая ногой, петербуржец решил, что это было не лучшей идеей, и закрыл ноутбук, отодвинув его подальше, чтобы на столе могла поместиться его страдающая голова.       "С рифмами у меня проблема, но я всё равно королева" – пронеслось у него в подсознании. Эта глупая мысль вызвала улыбку на его лице. Он просто лежал и улыбался в стол, как полнейший идиот.       Когда-нибудь у него обязательно получится. Когда-нибудь, но не сейчас.       Он просидел на одном месте до самого вечера, иногда переключая внимание на какие-то рабочие моменты. По выходным в заведении было достаточно много народу. А много народу – это много выручки. Антона радовала эта новость. Он не помнил, когда в последний раз считал свои деньги, но ему нравилось наблюдать за тем, как кипела работа. Он был рад, что кофейня приносила удовольствие людям. Именно поэтому он её и не закрыл, как только получил наследство. Он был готов вложить всё до копейки в процветание данного бизнеса. Ему нравилось дарить радость и уют. Ему нравилось видеть улыбки на лицах посетителей и работников, которые выполняли всё по высшему разряду и никогда не жаловались. Юлия, например, у которой было больше всего смен на неделе, работала здесь уже около трёх лет, и в ближайшее время не собиралась покидать коллектив. Сегодня, к сожалению, её не было. Её место занимал новенький бариста Тимур, к которому был приставлен один из более опытных работников – Саша. Эта пара за весь день ни разу не накосячила, став настоящей командой, что, несомненно, радовало их работодателя. Всем работникам было не больше двадцати трёх лет. Антону было плевать на внешний вид, пол, рост или ориентацию человека. Если было желание работать – Антон Андреевич предоставлял такую возможность. Он знал, как сложно в этом городе найти работу, которая будет одновременно интересной и высокооплачиваемой, да ещё чтобы в коллективе царили взаимопонимание, радуга и единороги. Особенно, если у тебя нет опыта. Поэтому он всегда старался, чтобы у его работников было всё самое лучшее.       Около шести часов вечера в кофейне появилась знакомая фигура. Шастун не хотел признаваться самому себе, что ждал целый день именно её. Ирина проплыла мимо стойки словно пава, грациозно усевшись прямо рядом с ним. – Добрый вечер, Антон, – проворковала она, хлопая накладными ресницами. Сразу вспоминалась та песня Братьев Гримм из начала нулевых. – Добрый вечер, Ирина, – они общались уже несколько дней, но при этом всё ещё обращались друг к другу в деловой манере. Это было что-то вроде фишки, о которой заранее никто не договаривался, она просто появилась, – не желаете кофе? – Спасибо, но сегодня я откажусь, – в голосе барышни чувствовалась какая-то загадочность. Она явно что-то задумала, но парень не мог понять, что. – Как пожелаете, – улыбнулся он, смотря на то, как Ира копается в своей сумочке. Через пару минут она вытащила из неё два билета. В театр. Шастун терпеть не мог театр. – Не соблаговолит ли любезный господин проводить даму на спектакль сегодняшним вечером? – её речь уже была хорошо спланированным спектаклем, отчего хотелось засмеяться в голос, понимая, чего таким образом она пытается добиться. Но Антон сдерживал себя, показывая свою воспитанность и уважение. – Конечно, как пожелаете, – в любом случае, он не знал, чем себя занять. Поход в театр не казался таким ужасным времяпрепровождением. А вдруг ему понравится? Вряд ли, конечно, но вдруг? Этим же вечером он, притворившись частью светского общества, сидел на одном из ближних к сцене рядов театра на Васильевском. Он не понимал половины происходящего, для него это было сумбурным потоком философских речей, перебивающихся перестановками декораций. Он никогда не любил подобные представления. Его фантазия была не так хорошо развита, чтобы додумывать какие-то детали, так что в этом плане он предпочел бы посмотреть фильм, нежели постановку.       Когда представление закончилось, на улице уже стемнело, и Шастун, как настоящий джентльмен, предложил проводить барышню до дома. Всю дорогу она не унималась, рассказывая о своих впечатлениях и задавая вопросы, не нуждающиеся в ответах. Антону оставалось лишь создавать видимость диалога. Проходя мимо одного из домов второй линии Васильевского Острова, девушка вдруг остановилась, показывая тем самым, что дальше она будет способна добраться сама. – Спасибо за приятный вечер, – ситуация очень походила на сцену из типичной мелодрамы, которых Ира, кажется, пересмотрела. Она встала на цыпочки и потянулась к Антону, но тот отступил на шаг назад. Девушка была крайне возмущена таким поведением. – Ну, Ирина, кажется, здесь мы с вами расстаёмся, – максимально спокойный тон скрывал стук сердца, бьющегося со скоростью взмахов крылышек колибри. – Неужели вы не хотите после такого приятного вечера наградить даму заслуженным поцелуем? – Она точно слишком многое о себе возомнила. Неужели она считала, что способна влюбить в себя такого парня, как Шастун? – Прошу меня простить, но я не привык целовать девушек. – А кого же тогда вы привыкли целовать? – Этот вопрос остался без ответа. Ира и сама обо всём догадалась. Её планы в тот же момент рухнули, словно карточный домик.       На следующий день грациозная мадам в кофейне не появилась. Через день тоже, и Шаст снова начинал скучать, целыми днями копаясь в глубинах собственного подсознания. На отрывном календаре красовалась надпись "27 сентября. Всемирный день туризма". Антон понятия не имел, для чего купил календарь, на котором каждый день был отмечен каким-то праздником, но, в любом случае, это было интересно и полезно для общего развития.       В то время, как один из парней окунался в омут собственных мыслей, сидя в своей комнате, второй занимался тем же самым, но на верхней полке плацкартного вагона поезда Омск-Санкт-Петербург. Он думал об Антоне. Думал о том, насколько он был реален, и не выдумало ли его воспалённое подсознание Арсения для того, чтобы ему было не так скучно. Он думал о том, что будет дальше. Встретятся ли они снова, или Шаст исчезнет, растворившись в воздухе, будто его и не было? Нашёл ли он его записку? Какой была его реакция? Хранил ли он её или в тот же миг выбросил в мусор? Так много вопросов, так мало ответов. Когда оставались считанные часы до приезда в Культурную Столицу, каждая секунда казалась по длительности близкой к бесконечности. Но вот, наконец Попов увидел знакомые пейзажи пригорода Петербурга, тут же вскочив со своей койки и прильнув к окну.       В это же время, в каких-то пяти километрах от него бежал по мокрому асфальту высокий светловолосый парень, не замечая ничего и никого вокруг. Всё в этот день было против него: на улице было сыро и пасмурно. Если пойдёт дождь – пойдёт дождь. И тогда мокрыми окажутся не только подошвы его ботинок, но и всё остальное. Машина, как назло, не хотела заводиться, и тогда он бросил эту затею, поехав до места назначения на метро. Прямой проход из метро на вокзал оказался закрыт в связи с его аварийным состоянием, и Шастуну пришлось бежать, сломя голову, огибая главное здание Московского Вокзала, чтобы успеть точно к прибытию поезда. Он успел вовремя. Остановившись у самой платформы, переводя дух, он смотрел, как приближается заветное транспортное средство. Автор записки забыл указать номер вагона, и Антону приходилось ориентироваться наугад, оглядывая мутные окошки. Наконец он встретился взглядом с глазами цвета бенитоита. В этот момент его сердце на секунду остановилось. Он замер, словно вкопанный, ожидая полной остановки поезда, при этом стараясь не терять зрительный контакт.       Арсений не спешил выходить. Он не знал почему. Возможно, ему было страшно, но скорее всего он просто не мог понять, что делать дальше. В голове он ни разу не прокручивал этот момент, и сейчас нужно было импровизировать. Дождавшись, когда все, кроме него, покинут вагон, он всё-таки отпрянул от окна, медленно протискиваясь с сумкой через узкий проход. Как только подошва его левого ботинка коснулась твёрдой земли, парень не выдержал, со скоростью света подбежав к ожидающему его Антону и набросившись на него, повиснув, словно маленький ребёнок на шее у отца. Вдохнув родной аромат, он крепче прижался к неподвижному телу. Шастун, выйдя из ступора, аккуратно обнял парня в ответ, будто боясь, что через мгновение он рассыпется на миллионы маленьких частичек. – Ты даже не представляешь, как я скучал, – по голосу Арсения было слышно, что он вот-вот расплачется. Тогда Антон осторожно приподнял его голову за подбородок и посмотрел прямо в глаза. В них он видел отражающееся тепло и непередаваемую нежность. – Поехали домой. Не прошло и часа, а они уже лежали в комнате Арсения, которая пустовала до этого целую неделю. Они не удосужились даже снять обувь и верхнюю одежду, прямо так, в куртках повалившись на застеленную кровать. – Ты не исчез, – шепотом произнёс Попов, утыкаясь носом в тёплый шарф, пахнущий дорогим одеколоном. – А ты не забыл о моём существовании, – так же шепотом ответил Шастун, перебирая густые тёмные волосы на макушке. Придвинувшись на пару сантиметров ближе, не в состоянии больше сдерживать чувства, он соединил свои губы с губами Арсения. Это был необычный поцелуй. В нём были собраны все эмоции, все недосказанные слова, всё счастье и любовь этого мира. – Я никогда не исчезну, – выдохнул Антон. – А я никогда тебя не забуду, – отозвался Арсений. Никогда.