Однообразное очарование

      Башня Рейвенкло находится на отшибе, где ветра пронзают её со всех сторон. Холод гуляет от одной голой стены к другой, и никакие камины не могут от него избавить. На диванах и креслах лежат десятки пледов — наверно, раньше они кому-то принадлежали, но, даже если и так, их владельцы давно покинули Хогвартс.       Рейвенкловцы редко делают домашнее задание в общей гостиной; некоторые его в принципе редко делают. Существует негласное правило: библиотека — для работы, гостиная — для отдыха. Вероятно, так сложилось из-за Пивза, который с завидной регулярностью наведывается именно в их башню — видимо, находит забавным вырывать книги из рук или проливать чернила аккурат на «умников». Именно поэтому даже строгая мадам Пинс нередко входит в их положение и позволяет задержаться ещё на полчаса после закрытия библиотеки. Однако даже после этого Пивз не изменяет традиции, и отдохнуть тоже не особо получается, из-за чего почти каждый вечер превращается в соревнование «студенты против Пивза».       В гостиной нередко можно встретить и другую гостью. Ночами Серая Дама слоняется по башне от окна к статуе Ровены Рейвенкло и обратно. Студенты довольно скоро учатся не обращать на неё внимания, и только Луна с самого первого дня в Хогварте привязывается к печальному призраку, что, в общем-то, даже не удивительно. Часами они разговаривают о вещах, которые не понимают другие: каково это — быть мёртвым? Почему луна холоднее солнца? Почему одни духи видимые, а другие — нет? Что сильнее: сила воли или судьба?       Не менее обыденно для рейвенкловцев и то, что Падма часто приводит в башню Парвати и позволяет ночевать с собой в спальне. Сёстры жалуются, что Живоглот Гермионы, на которого у Парвати жуткая аллергия, не даёт им жить спокойно, но если понаблюдать, как вечерами они хихикают, шушукаются и сплетничают, то становится ясно, что дело тут вовсе не в коте.       Терри и Энтони постоянно спорят, кто из сестёр Падма, а кто — Парвати, потому что, даже несмотря на годы, что все они вместе учились и жили, различить близняшек можно только по форменным галстукам и нашивкам, которыми те меняются, чтобы сбить всех с толку, после чего дико хохочут, глядя на недоумевающие лица.       Су Ли не нравится, когда в гостиной находятся посторонние, хотя, вероятно, ей просто не нравится Парвати. В такие вечера она занимает самое дальнее кресло и разговаривает со своим филином Айро. Этот филин, как и сама Су Ли, не из простых ребят и ненавидит буквально каждого, кроме хозяйки, поэтому волей-неволей все рейвенкловцы научились уклоняться, завидев на горизонте Айро, несущего Су Ли утреннюю почту: все законы эволюции идут к чёрту, и люди отводят взгляд от птичьих глаз-бусинок, дабы не искушать судьбу и не лишиться в итоге клока волос.       В начале каждого учебного года рейвенкловцы делают ставки, в какую передрягу в этом году попадёт чёртов Гарри Поттер. Вообще, эта традиция пошла после всех тех ужасов с Тайной комнатой, наследником и утащенной монстром Джинни Уизли, и, как бы жутко это ни было, ставки год от года становятся всё абсурднее и абсурднее. На пятом курсе Падма даже выиграла десять галлеонов, напророчив, что на этот раз не обойдётся без Полоумной Лавгуд.       С открытием квиддичного сезона Роджер старательно полирует метлу, убеждая каждого желающего (первокурсников, по большему счёту, чьё число редеет с каждым новым матчем), что уж в этом-то сезоне именно Рейвенкло завоюет Кубок по квиддичу, ведь он, Роджер, всё лето разрабатывал новые тактики с учётом сильных и слабых сторон команд других факультетов.       После каждого матча, не зависимо от того, побеждают они или проигрывают, Чоу организовывает традиционную вечеринку — вероятно, немного веселья необходимо им всем, только вот лишнюю ответственность на себя никто брать не хочет, а Чоу эти хлопоты даже вроде бы в радость. К тому же, Мариэтта помогает ей, чем может, — берёт на себя часть с едой и напитками, загадочно отвечая на вопросы непосвящённых младшекурсников, что у неё «связи». Старшекурсники в подробности не вдаются: «связями» она обычно называет флирт и невинные интрижки с хаффлпаффцами, которые ради ещё одного томного взгляда снабдят её половиной запасов кухни, не опасаясь попасться эльфам-домовикам. В такие вечера, даже если победа остаётся за ними, Роджер, вопреки ожиданиям, сидит тише воды, ниже травы, задумчиво уставившись в бутылку со сливочным пивом. Поначалу такое состояние капитана команды настораживало, но вскоре все привыкли и к этому.       Терри не нравятся вечеринки, и в дни матчей он обычно задерживается в библиотеке или слоняется по замку. Часто из-за этого он не успевает вернуться в гостиную до отбоя и ещё долго ругается с орлом на двери, который после колокола задаёт слишком сложные вопросы, дабы отучить студентов шастать по ночам где попало. Не то чтобы это работает, конечно, но оба они — и орёл, и Терри — продолжают упорствовать и настаивать на собственной правоте.       Бывает, во время своих вечерних прогулок он то и дело находит потерянные вещи: кроссовки, вышитые бисером тетради и ожерелья из пробок и засушенных плодов шиповника. Вскоре он понимает, что всё это принадлежит Луне Лавгуд. Он собирает вещи и отдаёт их ей, стараясь не выказывать особого удивления, когда та в очередной раз начинает говорить о нарглах и мозгошмыгах.       Оставаясь в одиночестве, Энтони достаёт большой блокнот, который вечно таскает с собой, и начинает рисовать. Это даже не рисунки — так, наброски поз, движений и фигур. Ему не нравится, когда кто-то заглядывает через плечо, потому что он ещё не настолько хорошо рисует, чтобы кому-то это показывать, но ещё сильнее его раздражают просьбы вроде «А можешь нарисовать меня?». Даже если у него и есть такое желание, в тот же самый момент оно пропадает.       В гостиной Слизерина вечера тоже не отличаются особым разнообразием, особенно учитывая то, что Кровавый Барон не балует их своим вниманием (и слава Мерлину!). Подземелья нагоняют сонливость, и сперва первокурсникам сложно привыкнуть к полумраку и тусклому свету. Зимой в гостиной немноголюдно, и все прячутся в уютных спальнях.       Миллисент читает журналы о моде и красоте вроде «Спеллы» и «Какая ты сегодня?», которые целыми пачками приходят ей каждую неделю. Не то чтобы они ей дают какие-то ответы на жизненно важный вопрос «Как стать идеальной девушкой?» или хотя бы советы не из разряда «Голод и шампунь “Экстра” — залог успеха каждой женщины», но по крайней мере дарят надежду и внушают уверенность в себе. Панси постоянно подтрунивает над подругой, но и сама не против применить парочку секретов и обзавестись ухажёром. Да и вообще у слизеринцев не принято всерьёз издеваться над своими.       Винсент и Грегори тоже листают журналы — правда, их больше интересуют картинки, нежели содержание: мётлы и молодые симпатичные ведьмы — вот чем заняты их мысли. Драко, как всегда, в своём репертуаре: подкалывать Крэбба и Гойла уже вошло у него в привычку, но не остаётся без замечаний и его привитый с первого курса обычай каждый вечер писать родителям обо всём, что с ним произошло за день. Это не так плохо, огрызается Драко, это дисциплинирует и помогает привести мысли в порядок.       У камина в разворошённой горе нотных листов сидит Тео, на которого снова напало вдохновение и потребность писать музыку. Вообще, он нечасто это делает, но, видимо, что-то снова задело струны его души. Вероятно, это был Снейп с его как всегда неуместными колкими замечаниями по поводу зелья какой-то хаффлпаффки.       Астория в очередной раз с энтузиазмом переписывает старое эссе Дафны — это гораздо легче, чем самостоятельно корпеть над учебниками в библиотеке. Дафне это не нравится, и она снова ненавидит свою привычку сохранять все работы. Во-первых, Астория ничего не вынесет для себя, если будет жить чужим умом, а во-вторых, просто так делиться собственными достижениями с другими совсем не в духе Дафны, но «мы же сёстры» — аргумент не из тех, от которых можно просто отмахнутся и пропустить мимо ушей, поэтому она погружается в очередной роман.       Дафне нравятся маггловские модернисты, но об этом, конечно, ни друзьям, ни родственникам знать не обязательно. Она жалеет, что традиции её мира никогда не позволят ей быть настолько же свободной, раскрепощённой и храброй, как героини тех романов и как женщины, их воплотившие. Ей нравится, как смело они говорили о себе и своих современниках, нравится тема борьбы с бессилием и несовершенством мира, нравится смена ролей, которой уделяется особое внимание. В голове Дафны звучат голоса потерянного поколения, потому что и сама она в некотором роде принадлежит к их числу — впрочем, как и все её сверстники, которые об этом ещё даже не подозревают.       О чём-то похожем думает и Драко, только его мысли куда более приземлённые: отец, мать, Тёмный Лорд, Поттер. Все они ожидают от него совершенно разного, и Драко не знает, разорваться ему или умереть. Единственное, что скрашивает его вечера, — лакричные палочки и тыквенные кексы из «Сладкого королевства». Конечно, он мог бы поговорить с Блейзом, но тот часто пропадает, и никто не может выяснить, где именно. Не то чтобы Забини с кем-то особенно близок, но сплетни обычно очень быстро разлетаются по Хогвартсу, а тут — ни слова, ни звука, ни шороха слухов. Девчонки хихикают, на пустом месте додумывая романтические истории, и сами же на них обижаются. «Ну зачем Забини понадобился кто-то с другого факультета, если есть свои? — Панси поправляет волосы и ослабляет галстук, бросая взгляд на Драко, которого даже чёртов Поттер волнует сильнее, чем Паркинсон. — Намного, стоит сказать, красивее!»       К Грэму и Эдриану часто прибиваются младшекурсники: несмотря на довольно устрашающий вид обоих, для своих они безобидны, дети находят в них старших товарищей, с которым можно поделиться проблемами, спросить совета и попросить помощи. Нередко они рассказывают младшекурсникам страшилки и легенды Хогвартса, вспоминают лучшие финты, которые им удавалось провернуть во время квиддичных матчей, и розыгрыши, которые устраивали гриффиндорцам.       Почти весь Слизерин ходит с платками, вручную расшитыми цветами и узорами. Флора и Гестия, молчаливые близняшки не от мира сего, дарят их каждому — просто так, чтобы порадовать и приободрить. Кроме того, у них есть, кажется, бесконечный запас зелий и лекарств, и именно к ним идут слизеринцы, если не хотят сдаваться на милость мадам Помфри.       Все слизеринцы от мала до велика, не скрываясь, бывает, играют с забредающими в гостиную кошками, которые, в общем-то, им даже не принадлежат. Так уж сложилось, что кошки со всего замка сбредаются в гостиную Слизерина, чтобы лениво развалиться у окна и наблюдать за озёрной жизнью — эдакий аквариум наоборот. Котята, ещё не поняв, что от воды их отделяет толстое стекло, пытаются поймать маленьких рыбёшек, но испуганно отскакивают и, шипя, выгибаются, стоит им увидеть щупальца гигантского кальмара. Сколько бы раз слизеринцы ни наблюдали подобную картину, всегда становится смешно, будто впервые. Однако приходится быть настороже и надеяться, что профессору МакГонагалл никогда не придёт в голову гениальная мысль проведать их в их же гостиной в кошачьем обличии.       Хаффлпаффцам нравится, что весь Хогвартс находится в небольшом заблуждении относительно них: почему-то остальные факультеты думают, что, раз их гостиная находится в двух шагах от кухни, то они только и делают, что пекут кексы с цукатами и коллекционируют засушенные маргаритки. Любому, кто попытался бы сказать это ему в лицо, Захария сломал бы нос. Сам Захария предпочитает мрачные детективы и психологическую прозу, с трудом переносит то, что с людьми бывает необходимо разговаривать, и вообще ненавидит жёлтый цвет — и разве это хоть сколько-нибудь похоже на образ типичного милого хаффлпаффца?       Однако не все стереотипы такие уж ложные. Некоторые хаффлпаффцы действительно собирают цветы и учат младшекурсников плести венки, а другие готовят неподражаемую творожную запеканку. Эрни, например, пару раз в неделю после занятий отправляется на опушку Запретного леса, чтобы помочь Хагриду с очередными шишугами, джарви или нюхлерами, — ему нравится заботиться о существах, которые, в отличие от людей, не полны пороков и коварства.       Ханне постоянно приходят десятки открыток из разных уголков света. Впрочем, это вполне в её духе: завести много друзей и безустанно поддерживать с ними связь. По вечерам она пишет ответы, тщательно подбирая открытку для каждого из адресатов: пейзажи, городские панорамы, цветы и орнаменты. Ханна отправляет им фотографии Хогвартса, сделанные Колином Криви, старательно выписывает запавшие в голову цитаты из прочитанных книг и услышанных стихов и делает лучшие в мире комплименты.       Меган вяжет длинные шарфы — спицами, крючком, однотонные, разноцветные, с узорами и орнаментами. Их у неё много, некоторые она даже раздаривает девчонкам с других факультетов, но большинство распускает и начинает работу снова. Шарфы у неё получаются хорошие, но ничего больше она вязать не умеет и учиться не хочет, как ни упрашивают её связать, к примеру, свитер или кофточку.       Обмотанный проводами и окружённый микросхемами и старыми радиоприёмниками, Джастин искренне верит, что сможет пробить барьеры Хогвартса и привести прогресс в замок (давно пора!). Об электричестве он, конечно, ещё даже не задумывается, но хотя бы радиоволны… Пока что попытки безуспешны, но упорства Джастину явно не занимать.       Несмотря на запреты и установленные правила, Лианна часто приводит в гостиную гриффиндорку Кэти Белл — они неразлучны с самого первого курса, и с этим уже ничего нельзя поделать. Как и любые девчонки, они обсуждают парней и других девушек, устраивают «девчачьи» вечера, где плетут друг другу и всем желающим косы, в которые вплетают ленточки и цветы с длинными стеблями.       Вот уж кто точно на своём месте в Хаффлпаффе, так это Сьюзен. Она хочет стать похожей на свою тётю Амелию, хочет работать в Министерстве, хочет, чтобы в магическом мире наконец-то воцарились справедливость и равенство. Сьюзен усердно учится и помогает другим, читает сказки первокурсникам, которые скучают по дому, и обещает, что однажды тёмные времена обязательно закончатся и солнце снова воссияет над их головами. Порой остальным кажется, что они её не заслуживают, потому что даже для стереотипно-доброго хаффлпаффца Сьюзен слишком хорошая.       Нередко они собираются вместе и включают старенький потёртый граммофон с одними и теми же пластинками, строчки с которых уже въелись в память каждого из них. Вместе они устраивают вечера поэзии, где каждый желающий может выступить и получить в ответ похвалу и адекватную критику, танцевальные битвы и вечера игр вроде «Правды или действия». Что удивительно, большинство хаффлпаффцев выбирает последнее, а уж тут раздолье для фантазии остальных. А ещё они сплетничают. Наверное, в Хогвартсе нет ничего, о чём бы не знали хаффлпаффцы: кто с кем встречается, кого на четвёртом этаже поймал прошлой ночью мистер Филч, сколько баллов потерял Гриффиндор из-за очередного взрыва, устроенного Шеймусом Финниганом, и даже какой корм предпочитает миссис Норрис. Все секреты Хогвартса стекаются в руки к хаффлпаффцам и обсуждаются в самых сочных красках и подробностях, и каждый вечер превращается в ещё одну игру: чьи новости окажутся сногсшибательнее. Конечно, так много слухов крутится вокруг Гарри Поттера и его друзей, что порой начинает казаться, будто кроме них в Гриффиндоре никто и не учится.       Но самих гриффиндорцев жизнь Гарри Поттера и передряги, в которые он вечно встревает, не то чтобы сильно волнуют. Куда больше их заботит домашнее задание по Зельеварению и предстоящий Дуэльный клуб, ближайший поход в Хогсмид и этот новый странный преподаватель по Защите от Тёмных Искусств.       Трижды в неделю Лаванда и Парвати занимаются йогой в компании девчонок помладше. Они для них вроде гуру: учат всяким женским премудростям и наслаждаются восторгом и вниманием, с каким их слушают другие гриффиндорки. Иногда на Парвати что-то находит и она рисует мехенди — себе и подругам. Порой процесс длится часами и никто не осмеливается его прервать, потому что всем им знакомо это чувство тоски по дому.       Колин по вечерам просматривает сделанные фотографии. Из щёлкающего всё подряд мальчишки, который раздражает каждого одним лишь своим видом, он стал тем, к кому сбегаются девчонки со всех курсов с просьбой устроить им съёмку: осенние фотосессии, Хэллоуин, Рождество, день святого Валентина — отбоя нет от просьб и подкупающий подношений. Но мало кто знает, что у Колина аллергия на сладости, и все шоколадные лягушки, лакричные палочки и мармелад он раздаёт всё тем же девчонкам.       Сидящий рядом с ним Деннис листает новые выпуски маггловских комиксов. Яркие картинки привлекают других, и вскоре почти все гриффиндорцы в курсе приключений Людей-Икс, Мстителей и Фантастической Четвёрки. Они с нетерпением ждут следующих номеров и яростно спорят, кто сильнее: Железный Человек или Капитан Америка.       Каждую субботу Шеймус и Дин устраивают вечера караоке. Никто не знает, как такая мысль вообще пришла им в головы, но все тут же подхватывают идею горланить под зачарованные музыкальные инструменты, успевая при этом попадать в такт появляющимся и стремительно сгорающим в воздухе словам. Однажды, когда Кормак завывал во всё горло, в гостиную прибежала запыхавшаяся МакГонагалл, явно посчитав, что её любимых подопечных по меньшей мере убивают. Такой взбучки Гриффиндор не видел давно, и с тех пор каждый раз, когда открывается дверь, все замолкают и оборачиваются, чтобы посмотреть, кто пришёл.       В год, когда из Азкабана сбежал Сириус Блэк и отменили походы в Хогсмид, зародилась новая традиция. С тех пор раз в месяц Ли организует меняльный четверг, куда сбредаются все студенты Хогвартса от мала до велика и где каждый может обменять ненужные безделушки, книги и одежду. Обычно люди приходят, чтобы просто поглазеть, но веселье и ажиотаж от этого становятся ничуть не меньше.       Вообще, в гостиной Гриффиндора всегда шумно: Фред и Джордж постоянно что-то взрывают, но, несмотря на это, очередь за их игрушками и приколами выстаивается чуть ли не до дверей, Анджелина, явно переняв тактику Вуда, строит команду на собственный манер, какая-нибудь девчонка вроде Ромильды рыдает из-за неразделённой любви, пока подруги её утешают, — самый что ни на есть обычный вечер. И всё это настолько прозаично, что гриффиндорцы привыкают не обращать внимания ни на гомон, ни на музыку, ни на театр драмы и абсурда, ни на снующих туда-сюда людей.       Настоящий Хогвартс просыпается после последнего учебного колокола. Вечерняя жизнь здесь настолько же обыденна, насколько непредсказуема она днём, в ней нет монстров, сбежавших преступников и Того-Кого-Нельзя-Называть. И разве не в этом её тихое и уютное очарование?