Лиловый.

— Питер, если об этом кто-то узнает... — Не узнает, будь уверен.       Этот момент вертелся в голове долгие месяцы. Хотя, он не знал, сколько времени прошло. Не хотел. Не хотел знать, сколько он прожил без Питера. Сколько невольных слез было пролито в попытках сдержать слова, брошенные с состоянии аффекта.       Флэш не хотел ничего и никого, кроме него. Навязчивые мысли лишь подливали масла в огонь, а каждодневные встречи с Паркером доводили до бешенства. Это был первый раз, когда он сам себе в чем-то отказал. В ком-то.       Стекло в ванной потрескалось под ударом кулака. Струйка крови стекла по губе. Когда шины со страшным скрипом увозили парня далеко, а силуэт Паркера становился все расплывчатее, Томпсон был счастлив. Хоть слезы и текли по его щекам. «Что? Нет, я не плачу.»       Дети не взрослеют. И вот Флэш, облитый лиловым свечением ультрафиолетовых ламп курит в сторонке, оперевшись на изрисованную красками стену. Музыка заглушает чувства, алкоголь ударяет в голову, и становится так хорошо. За эти долгие месяцы он спустился ниже некуда. Томпсон не помнил, когда в последний раз был на занятиях, когда отвечал на звонки и был трезв. — Просто не думай о нем.. — Флэш? — знакомая девушка в довольно откровенном наряде подошла к парню, кладя руку ему на плечо и прижимаясь. — Я скучала... — Не сегодня, — бросил Томпсон, дергая плечом. — Да расслабься ты! — буркнула дама, снимая с него кожаную куртку.       Резкий запах сладкого дешевого парфюма ударил в нос. Парень поморщился, уводя голову куда-то наверх. Девушка взяла его лицо в руку, но тут же легкая цепкая конечность была обернута белым жгутом.       В непонимании она уставилась на новоприбывшего, что содрал с себя капюшон. Он резко подошел к паре, грубым движением отодвинув девушку.       Питер прижал Флэша к стене, смотря в глаза. Пронзающий взгляд, слишком решительный для обычного Паркера. Хотя, многое могло поменяться за такое долгое время, не так ли? Флэш отстраненным взглядом скользнул по потрепанному наряду Паука, прокручивая в голове ленивые вопросы о паутине. Уже ничему не удивляясь. Он давно все понял, он это чувствовал. — Флэш, я... — запинаясь, начал Питер. Кажется, он остался таким же.       Томпсон лишь слегка прикоснулся кончиком пальца к его губам. Прикрыв пьяные глаза, он поднял голову наверх, смотря на мокрый потолок подвала. Грустная улыбка исказила его лицо. Смех. Пронзающий душу невольный смех мученика. Того, что жил на девятом кругу Ада, ненавидя свою жизнь с каждой секундой все больше. Прожигая свои легкие и душу, расширяя и без того глубокую рану. Запах алкоголя и сигарет добавляли ему напряженности. Слишком слаб, чтобы принять. Слишком силен, чтобы потерять. — Как вы это называете? Любовью? — Предпочитаю термин «боль». — Флэш, все хорошо?! — прокричал он сквозь шумные басы какого-то трека. — Все просто замечательно! — натянуто пробасил парень, безумно поглядывая в глаза Паркера.       Питер испуганно отстранился от Флэша. Парень разбил бутылку виски о стену, сжимая в руках осколок. Ненависть в его глазах, нежелание и слабость. Дрожащие пальцы выронили сигарету, она испустила струйку дыма и потухла в небольшой лужице. Нет больше того Флэша. Слишком поздно, Человек-Паук.       Питер запустил паутину куда-то наверх и скрылся, не желая драться. Холодный воздух ослеплял, глаза слезились. Все закончилось. — Ты всегда так уходишь от проблем, мистер Человек-Паук?! — с сарказмом прокричал Флэш и разразился слабым смехом, сотрясаясь всем телом.       Упал на колени. Сжимая голову, что уже не хотела думать. Без устали потирая глаза, что уже не хотели видеть. Затыкая свой рот, что уже не хотел говорить. Прогибаясь под болью в сердце, что уже не хотело чувствовать. Я ненавижу тебя, Человек-Паук. Ненавижу всем сердцем. Не знаю, что будет с тобой дальше. Просто знай, что во всем я виню тебя и только тебя. Не знаю, за что судьба так поступила с нами. Больно это писать и перечитывать, зная, что это мои последние слова. Теперь мы очень далеко друг от друга. Мы свободны.       Залитая кровью записка упала на мокрый пол ванной. Паркер отключил воду, беря ледяную руку в свою ладонь и сжимая. Алая вода еще долго будет страшным воспоминанием всплывать перед глазами каждую ночь. Протяжный крик. Боль, страх, сожаление и любовь. Как мать теряет свое дитя, как одаренный — талант, как любящий — любимого...       И теперь герой имеет потерю. Слава и благородство никогда не вознаграждались. Лишь безвозмездная боль и глубокие шрамы. — Я буду очень далеко, но я всегда в твоем сердце. — Тогда я вырву его.