кратко

      Драйв. Выступления ― это всегда драйв, если публика не тухлая. Они дважды на разрыв повторяют «Монеточку», Олег слышит «Конечно», широко улыбается ― это почти не больно. И когда начинается парт Ромы, звучит плюс, звучит его голос, Савченко срывает, он запрыгивает обратно на сцену и раскачивает стойку микрофона. Почти успел, вступая с опозданием на пару слов, он вторит Роме-записи, Роме-голосу-из-колонок и не открывает глаз до самого конца. У него поло. Белая. Совсем как. У них в два голоса единение, совсем как… Но сцена кажется абсолютно пустой и голой без Сащеко, совсем-совсем-совсем не так.       ― Базаришь?       ― Конечно, ― отвечает запись.       ― Базаришь?       ― Конечно, ― не сомневаясь говорил Рома.       В мониторах бубнят, Олег хмурится ― он не может уйти не исполнив в честь. Он никуда не уйдет.       ― Дьявол накажет нас всех!       Савченко выпрямляется, софиты светят привычно ярко, мягким фиолетовым светом. В толпе медленно зажигаются фонари ― поминальные светлячки по тем, кого уже нет рядом. Он опускает на переносицу очки, обнимает микрофон и вскидывает руку вверх. Не крик, но ноты срываются, он не видит, но предполагает, что четко за его спиной из лазерных линий складывается знакомый силуэт ― плащ и кепка, широкие плечи ― копия, очередная просто-проекция-просто-пародия. Можно представить, что они снова стоят спиной к спине, чувствовать что-то привычное.       ― Но, блять, не верится в это.       Он двигается, отдается, так же не получается, закрывает лицо ладонями, трет его, выжимает из глаз искры, расцветающие под веками. Блять, не верится в это. До сих пор совершенно не верится.